Томазина подошла и вывернула пистолет из сжатого кулачка.

Томазина так и не решила, что было хуже: те полчаса, что она простояла под дулом пистолета Анны, кипящей яростью, или вторые полчаса, когда они ждали полицию.

Они вернулись в кабинет, где на полу в луже крови лежал мертвый Певерил Крэддок. Анна села в одно из удобных кресел; руки ее были крепко связаны поясом от халата мисс Силвер. Она сидела не двигаясь, полуприкрыв глаза, только иногда поднимала их и с ненавистью глядела на остальных, ни слова не говоря. Томазине все это казалось страшным сном, и, как во сне, время не поддавалось измерению.

Она не смотрела на Питера, он — на нее. Те, кого любишь, не появляются в таких снах. Их там не хочется видеть. Вот проснешься и узнаешь, что на самом деле ничего этого не было.

Мисс Силвер села на стул и сложила руки на коленях. Лицо ее было решительно и строго. Халат, лишенный пояска, свешивался до полу глубокими складками.

Все молчали. Тишина была такой полной, что, когда послышался шум подъезжающей машины, они вздрогнули.

В одно мгновенье пустой, запущенный дом наполнился голосами и топотом ног, и в комнату, где лежал покойник, ворвались инспектор Джексон, инспектор Эбботт и сержант полиции.

Началась обычная процедура допроса.

Мисс Силвер наконец смогла сходить проверить, все ли в порядке в крыле Крэддоков. В спальне Эмилии было тепло и тихо. Эмилия спала тяжелым глубоким сном. Дженнифер тоже заснула, сидя в кресле, положив руку под щеку; одеяло с нее немного сползло, она дышала ровно и спокойно. Комната находилась так далеко от кабинета Крэддока… Мисс Силвер закрыла дверь и вернулась в кабинет.

Анна словно оцепенела. Так и сидела молча, не шевелясь, пока давали показания мисс Силвер, и Питер, и Томазина, и когда приехал фотограф и дактилоскопист. Пояс от халата мисс Силвер вернулся на свое законное место, и теперь руки у Анны были свободны, но она держалась так, как будто они все еще связаны. Только когда инспектор Джексон сказал, что ее отвезут в полицейский участок по обвинению в соучастии, она подняла на него глаза, полуприкрытые веками.

— Разве вы не хотите услышать, что я скажу? Я могу многое рассказать — если захочу! Кому-то это не понравится, но меня это не остановит, я все равно скажу!

Он ответил, что она может сделать заявление, и все, что она скажет, может быть использовано против нее. Она засмеялась ему в лицо.

— Раз я соучастница, значит, у меня есть главный! Что же вы его-то не торопитесь арестовать? Я, знаете ли, не стреляла в служащих банков, я только привозила-отвозила на машине! И в Певерила Крэддока стреляла не я! — Она кивнула в сторону Томазины. — Она знает, мы были вместе, когда раздались оба выстрела!

— Да, — только и сказала Томазина низким, траурным голосом.

Анна вскинула голову.

— Вот! Слышали? То-то! Почему вы не арестуете его? Я не пойду в тюрьму одна! И на скамью подсудимых не сяду одна! Со мной будет мой любовник! Она вам говорила о мистере Сандроу, не так ли? Ну так и арестуйте его! Вот он! — она кивнула на Питера Брэндона, и тот уставился на нее, онемев от изумления и ярости.

Томазина встала со стула, подошла к нему и взяла под руку. Они не посмотрели друг на друга.

Инспектор Эбботт наблюдал эту сцену, сидя за письменным столом. Глядя на него, никто бы не подумал, что за полчаса до того, как войти в эту комнату, он крепко спал в отеле «Георг» в Ледлингтоне. Как всегда, костюм его был безупречен, узел галстука идеально ровен, волосы приглажены. Небрежно, двумя пальцами он держал карандаш — он только что передал записку сержанту, стоявшему рядом, и теперь смотрел на Анну Бол.

Инспектор Джексон тоже смотрел на нее. Он сказал:

— Итак, вы заявляете, что мистер Брэндон вчера совершил ограбление Кантри-банка, в ходе которого были убиты управляющий банком и клерк. И что вы его ждали в угнанной машине и потом вместе скрылись? Это вы даете понять?

Она бросила на него издевательский, тяжелый взгляд, засмеялась и сказала, передразнивая его официальный тон:

— Какой же вы умный, инспектор! Именно это я даю понять! Как это вы догадались? Ну еще бы не догадаться, в полиции — самые светлые головы! Инспектор Джексон — мистер Сандроу, он же мистер Питер Брэндон Сандроу! Питер, дорогой, познакомься с полицией!

— Что скажете, мистер Брэндон?

Питер пожал плечами.

— Сбивает со следа.

Мисс Силвер сказала тихо, но решительно:

— Мистер Брэндон не мог быть тем человеком, который прошел мимо меня на привокзальной площади. Он выше, шире в плечах, и у него по крайней мере на два размера больше обувь.

Джексон сказал:

— Где вы были вчера днем, мистер Брэндон?

— Ехал в поезде. Я приехал в Ледлингтон без четверти пять и на пятичасовом автобусе поехал в Дип-Энд. В том же автобусе ехали мисс Гвинет, мисс Силвер и мистер Ремингтон.

— Но не в том же поезде.

— Это верно. Но со мной в одном вагоне от самого Лондона ехал человек, который сказал, что держит книжный магазин на Рыночной площади. Высокий, худой мужчина в очках, сутулый, рассказал мне много забавного, сценки из провинциальной жизни. Мы много разговаривали, он должен меня вспомнить.

— Это Банерман. Он ложится поздно, я ему позвоню.

Оказалось, что мистер Банерман еще не спит. Он сразу же снял трубку, и после мучительного краткого вступления инспектор Джексон перешел к сути.

— Как я понимаю, вчера днем вы были в городе, — далее разговор шел с интервалами, в которых из трубки доносился треск и высокий голос. Только Фрэнк Эбботт, сидевший рядом с аппаратом, мог слышать, что Банерман дал точное описание Питера и закончил словами:

— Очень достойный молодой человек, писатель; я с интересом читал его книги.

Инспектор Джексон повесил трубку.

— Мистер Банерман подтверждает ваши показания, мистер Брэндон. Позже я попрошу его опознать по всей форме.

После его слов по комнате пронесся шорох — все облегченно расслабились. Анна Бол безмолвствовала. Мисс Силвер слегка кивнула. Томазина вынула руку из-под локтя Питера и села на свое место. Когда в гараже Анна кидала свои обвинения, это было частью страшного сна. Когда она повторила их перед лицом этих людей, страстный порыв толкнул ее встать на его сторону, защитить… Теперь она вернулась, вдруг ощутила слабость и полную опустошенность.

Инспектор Джексон сказал:

— Итак, мисс Бол, вы желаете сделать заявление или нет? Прекратите оговаривать невиновных и морочить нам голову. Мы расследуем убийство мистера Крэддока. Если вы знаете, кто это сделал…

Анна разразилась злобным смехом.

— Конечно знаю! Но не скажу! С какой стати?

В этот момент открылась дверь из коридора, и сержант втолкнул в комнату Джона Робинсона. Тот замер, потом начал озираться: два инспектора, Томазина Эллиот, Питер Брэндон, мисс Силвер в голубом халате, а на полу — мертвый Певерил Крэддок. Он молчал, потому что запрещал себе говорить. На его лице явно читалось напряжение и попытка справиться с собой. Наконец он сказал:

— Крэддок! Кто же его так?

Фрэнк Эбботт буднично сказал:

— Вот и нам интересно — кто? Может, вы нам поможете?

— Я?

— Да, вы. Ведь вы не Джон Робинсон?

— Почему вы так решили?

— О, очень уж любите всякие цитаты. Вам не следовало так рисковать, мисс Силвер знает всего Теннисона наизусть. Вы выдали себя, когда процитировали несколько строк «Еноха Ардены». Вчера я купил старую книжицу Теннисона и почитал на досуге. Он был моряк, считалось, что он утонул в море. Когда он вернулся, его жена была уже замужем, и он решил не переворачивать тележку с яблоками. И я понял, что это про вас. Чего я не знаю, так это как вас на самом деле зовут.

Робинсон пожал плечами и сказал:

— Ну ладно, пора кончать эту игру. Моя фамилия Верней, Джон Верней.

— Вы муж миссис Крэддок?