Дамы, смеясь, начали перешептываться.

– Но я беден! – воскликнул де Кастель-Жалон с печальным видом. – Пейрак, не будь так жесток, верни мне надежду!

– Будь богат!

– Легко сказать!

– Кто хочет, тот добьется. Или, на худой конец; хотя бы не будь скуп. «Скупость – наибольший враг любви». Если ты нищ, не скупись на время, на обещания, иди на безумства и, главное, заставь свою подругу смеяться. «Скука

– это червь, который гложет любовь». Сударыни, не правда ли, вы предпочитаете шута чопорному ученому?.. Но все-таки я тебя утешу, дорогой Кастель-Жалон: «Любви заслуживает лишь достойный».

«Какой у него чудесный голос, как красиво он говорит», – думала Анжелика.

Поцелуй юного герцога жег ей пальцы. Однако, повинуясь ей, он сразу же после этого склонился к розовощекой вдовушке. Анжелика чувствовала себя одинокой и, не отрывая глаз, смотрела сквозь голубоватый дым курильниц на другой конец стола, где вырисовывалась фигура в красном – ее муж. Видел ли он ее? Бросил ли ей хоть один призывный взгляд из-под маски, которой он закрыл свое изуродованное лицо? Или же он забыл о ней и, как истый эпикуреец, бездумно наслаждается этой изящной словесной битвой?

– Знаете, я совершенно сбит с толку, – неожиданно воскликнул юный герцог Форба де Ганзк, немного привстав. – Я впервые здесь, в Отеле Веселой Науки, и, откровенно говоря, ожидал увидеть прелестную свободу нравов, а не услышать столь строгие слова: «Любви заслуживает лишь достойный». Неужели, чтобы покорить наших дам, мы должны стать святыми?

– Упаси вас боже, герцог, – смеясь, возразила вдовушка.

– Вопрос серьезный, – проговорил д'Андижос. – Дорогая моя, вам пришелся бы по вкусу нимб вокруг моей головы?

– О нет!

– Почему вы считаете, что достойный – это обязательно святой? – возразил Жоффрей де Пейрак. – Достойный человек способен на безумства, он весел, любезен, отважен, он сочиняет стихи, а главное – намотайте себе на ус, мессиры, – он великолепный любовник, всегда полный сил. Наши отцы противопоставляли любви куртуазной, возвышенной – любовь плотскую, низменную. А я говорю вам: соединим их воедино. Надо любить по-настоящему, всей душой и телом!

Помолчав, он продолжал более тихим голосом:

– Но не следует пренебрегать и сентиментальной восторженностью, которая, будучи не чужда чувственным желаниям, возвышает и очищает их. Вот почему я утверждаю, что тот, кто хочет изведать любовь, обязан обуздать свое сердце и свои чувства, следуя совету Ле Шаплена: «У возлюбленного должна быть только одна возлюбленная. У возлюбленной должен быть только один возлюбленный». Итак, выбирайте себе друга по сердцу, любите, а когда охладеете – расстаньтесь, только не будьте легкомысленными любовниками, которые опьяняются страстью, как пьяницы вином, не пейте из всех кубков одновременно и не превращаете храм любви в скотный двор.

– Клянусь святым Севереном! – оторвавшись от своей тарелки, воскликнул де Жермонтаз. – Если бы мой дядя-архиепископ слышал вас, он был бы совсем сбит с толку. То, что вы говорите, ни на что не похоже. Меня никогда ничему подобному не учили.

– Вас вообще мало чему учили, шевалье де Жермонтаз. Но что же в моих словах так смутило вас?

– Все. Вы проповедуете верность и распутство, благопристойность и плотскую любовь. А потом вдруг словно с церковной кафедры клеймите «опьянение страстью». Я передам это выражение моему дядюшке-архиепископу. Уверяю вас, в ближайшее же воскресенье он повторит его в соборе.

– То, что я сказал, – это просто человеческая мудрость. Любовь – враг излишеств. В ней, как и в еде, следует отдавать предпочтение не количеству, а качеству. Истинное наслаждение кончается, когда начинается распутство, ибо, погрязнув в нем, приходишь к отвращению. Разве тот, кто жрет, как свинья, и наливается вином, как бездонная бочка, способен упиваться прелестью изысканного поцелуя?

– Должен ли я узнать в этом портрете себя? – проворчал шевалье де Жермонтаз с набитым ртом.

Анжелика подумала, что этот шевалье хотя бы добродушен. Но почему Жоффрею словно доставляет удовольствие то и дело задевать его? Разве он не чувствует, какая опасность для него таится в этом неприятном визите?

– Архиепископ подослал своего племянника, чтобы он шпионил за нами, – сказал он ей накануне праздника.

И тут же беспечным тоном добавил:

– А вы знаете, мы с архиепископом объявили друг другу войну?

– Что произошло, Жоффрей?

– Ничего. Но архиепископу нужен секрет моего состояния, а может, даже и самое состояние. Он от меня не отвяжется.

– Но вы будете защищаться, Жоффрей?

– Изо всех сил. К сожалению, еще не родился тот, кто способен уничтожить человеческую глупость.

Лакеи унесли блюда, а восемь маленьких пажей вошли с корзинами, наполненными розами и фруктами. Перед каждым гостем были поставлены тарелки с драже, с изюмом и разными сластями.

– Мне было весьма приятно услышать, с какой простотой говорите вы о плотской любви, – сказал юный Сербало. – Представьте себе, я безумно влюблен, и все же я пришел сюда один. Я не думаю, чтобы в моих излияниях чувств недоставало пылкости, и, не бахвалясь, скажу, что бывали минуты, когда мне казалось, что страсть взаимна. Но увы, моя подруга слишком добродетельна! Стоит мне позволить себе хотя бы один смелый жест, как она много дней встречает меня гневным взглядом, выказывая свою холодность. Уже долгие месяцы я кручусь в этом заколдованном кругу: чтобы покорить ее, мне надо доказать ей свою пламенную любовь, но каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, она отдаляется от меня!..

Злоключения Сербало всех позабавили. Одна дама крепко обняла его и поцеловала в губы. Когда шум улегся, Жоффрей де Пейрак ласково сказал:

– Наберись терпения, Сербало, и не забывай, что именно добродетельные девушки могут достигнуть вершин сладострастия. Но любовник должен проявить много искусства, чтобы побороть ее сомнения, порожденные тем, что она считает любовь грехом. Остерегайся также девиц, которые слишком часто путают понятия «любовь» и «замужество». А теперь я процитирую тебе несколько поучений: «Наслаждаясь любовью, не доводи любимую до пресыщения», «Даруешь ли ты наслаждение или вкушаешь его, всегда сохраняй некоторую долю целомудрия» и, наконец, «Будь всегда слугой своей дамы».

– Я нахожу, что вы слишком балуете дам! – запротестовал один из сеньоров и тут же получил за это несколько шлепков веером. – Если послушать вас, то нам, мужчинам, остается только умирать у их ног.

– Да ведь это же прекрасно! – одобрительно воскликнула любовница Бернара д'Андижоса. – Знаете, как мы, парижские жеманницы, называем тех, кто волочится за нами? «Умирающие»!

– А я не хочу умирать, – мрачно возразил маркиз д'Андижос. – Пусть умирают мои соперники!

– Неужели следует потакать всем дамским капризам?

– Бесспорно…

– Они будут нас презирать за это…

– И изменять нам…

– И нужно мириться с тем, что тебе изменяют?

– О нет! – сказал Жоффрей де Пейрак. – Вызывайте своих соперников на дуэль, мессиры, и убивайте их. «Кто не ревнует, тот не умеет любить», «Сомнения в любимой даме лишь разжигают страсти пламя».

– Ну и дьявол этот Шаплен, все предусмотрел!

Анжелика поднесла рюмку к губам. От вина кровь заиграла в ее жилах, и ей стало весело. Она любила, когда в конце этих пиршеств голоса южан начинали звучать, как фанфары, когда они обменивались шутками и бросали друг другу вызов, когда кто-нибудь вдруг выхватывал свою шпагу, а кто-нибудь брался за гитару…

– Спой нам, спой. Золотой голос королевства! – вдруг потребовал кто-то.

Музыканты, сидевшие на хорах, заиграли тише. Анжелика увидела, как молодая вдовушка положила голову на плечо юного герцога. Нежными пальчиками она брала пастилки и клала ему в рот. Они улыбались друг другу.

На темном бархатном небе появилась луна, круглая и чистая. По знаку Жоффрея де Пейрака слуга одну за другой потушил все свечи. Стало очень темно, но постепенно глаза привыкли к мягкому свету луны. Все заговорили шепотом, и среди внезапной тишины стало слышно, как вздыхают обнявшиеся парочки. Несколько парочек уже поднялись из-за стола и теперь бродили кто в саду, кто по открытым галереям, овеваемым благоухающим ночным ветерком.