Между тем огромная кошка, по-прежнему стоявшая над раненым воином, издала пронзительный и, как показалось Шианнату, нетерпеливый вопль. Потом она наклонилась и, взяв что-то в зубы, повернулась к изгнаннику. Это оказалась то ли палка, то ли какой-то корень, от которого исходил мерцающий изумрудный свет. Горящие глаза хищницы уставились на Шианнат, изумрудное и золотистое сияние слилось в одно, и у юноши закружилась голова — этот свет словно одурманил его…

Изгнанник открыл глаза. Прижатая к снегу щека онемела; он чувствовал дрожь во всем теле, голова раскалывалась. Но пантеры, благодарение Богине, нигде не было видно. Верная Искальда стояла над ним, раздувая ноздри, — ее беспокоил запах крови. Вторая лошадь, опутанная веревками, лежала на прежнем месте, но мул исчез. О нем напоминал только кровавый след на снегу да мешок, который прежде был на него навьючен.

«Он слишком жилистый. Я бы предпочла лошадь».

Шианнат вскочил на ноги и схватился за меч. Однако голос звучал не извне, а прямо у него в голове!

«Пожалуй, даже ты был бы вкуснее, чем старый, костлявый мул. Но у меня есть причины пощадить тебя. Позаботься хорошенько об этом чужестранце, человек, потому что от этого зависит твоя жизнь!»

Шиа, поморщившись, выплюнула Жезл и снова принялась за мула. Она вовремя сообразила, что с помощью Жезла может обратиться к этому глупому человеку. Но увы, у нее болели зубы, когда эта злосчастная штука проявляла свои магические свойства, и перспектива нести ее несколько дней была крайне неприятной.

Шиа выглянула из своего убежища — небольшой пещеры, образовавшейся оттого, что большой кусок скалы треснул от мороза, упал и разбился. Что там делает этот человек? Замечательно! Он беседует со своей кобылой! Пантера зарычала от злости. Прекрати терять время, безмозглое животное, и помоги Язуру наконец! Она уже хотела было снова взять в зубы Жезл, но тут он оставил лошадь в покое и встал на колени рядом с раненым. Убедившись, что он перевязал Язура и укрыл его одеялом, Шиа снова вернулась к мулу, который на самом деле был вовсе не такой уж жилистый. Теперь ей следовало получше подкрепиться. О Язуре есть кому позаботиться, и, значит, можно отправляться в путь.

…Разъяренный Харин взбежал по ступенькам и рванул дверь так, что едва не сорвал ее с петель.

— Проклятые колдуны! — завопил он. — Что вы сделали с моими лошадьми?

Завернувшись в одеяло, Ориэлла с удивительной грацией поднялась и, высокая и царственная, обратилась к принцу.

— О Харин! — промолвила она приятным голосом. — Я вижу, ты уже вернулся на свое место?

Увидев, как он растерянно захлопал глазами, она поняла, что попала в цель и улыбнулась.

— Не желаешь ли выпить лиафы?

Харин захлопнул дверь перед носом своих ухмыляющихся воинов и заорал:

— Ты зачем околдовала моих лошадей, ведьма?! Ориэлла с трудом подавила улыбку, и от ярости и обиды Харин забыл указания Миафана. Угрожающе замахнувшись, он бросился к волшебнице, но слишком поздно понял свою ошибку. В последний момент она успела перехватить его руку и резко вывернула ее. Кисть пронзила дикая боль, и, потеряв равновесие, Харин ударился головой о стенку.

Насмешливые слова Ориэллы хлестнули его, словно бич:

— Советую быть осторожнее, принц. Миафану не понравится, если ты повредишь его новое тело.

Принц, пошатываясь, подошел к ней. Лицо его было искажено яростью.

— Ты за это ответишь! — выкрикнул он.

— Твой новый хозяин не позволит тебе своевольничать. К сожалению, я хорошо знаю Верховного Мага. Не зли его, иначе пожалеешь об этом, как я сейчас. — В глазах у нее мелькнуло что-то похожее на жалость. — Что он предложил тебе? Отцовский трон? И ты поверил? Ты сам призвал его, несчастный дурак, и вот теперь ты в его власти. Теперь отныне он может распоряжаться твоим телом по своему усмотрению. Не знаю, понимаешь ты это или нет, но ты такой же пленник, как и я.

От этих слов Харин похолодел.

— Ты лжешь! — заорал он. — Мы заключили соглашение. Ты моя пленница, и власти у тебя больше нет. Ты должна знать свое место. Ты должна подчиняться…

— Конечно, Харин, — ласково согласилась Ориэлла. Принц, изумленный ее словами, подозрительно посмотрел на нее.

— Снова ложь! — выпалил он. — Не думаешь ли ты, что я поверю твоим жалким попыткам усыпить мою бдительность и дам тебе возможность сбежать?

Ориэлла рассмеялась ему в лицо:

— Харин, я смотрю, ты еще глупее, чем я думала. Миафан взял Анвара в заложники а у тебя здесь еще Боан и Элизар. Не думаешь ли ты, что я предам Анвара или Нэренилтанет рисковать жизнью Элизара ради меня? Но даже если я пожертвую друзьями, далеко ли я уйду пешком? Если бы я замышляла бегство, неужели я сама распугала бы твоих лошадей?

Харин нахмурился. Как эта женщина умеет все вывернуть наизнанку! Но, несмотря на раздражение, он невольно восхищался ее мужеством. Смог бы он сам так хладнокровно вести себя на ее месте? На мгновение ему стало жаль, что их былой дружбе пришел конец. Почему тогда он не захотел воспользоваться ее волшебством, а теперь согласился принять колдовство худшего рода? Дело в том, признался Харин самому себе, что ему казалось унизительным принять корону из рук женщины. Ориэлла смотрела на него, и взгляд ее был печальным и серьезным.

— Тогда что же ты собираешься делать? — неожиданно мягко спросил принц.

Она красноречиво развела руками:

— Сейчас я ничего не могу поделать.

От этих слов даже принцу стало не по себе.

— Как? Неужели ты позволишь Верховному Магу уничтожить твоего ребенка?

Ориэлла печально покачала головой:

— И я еще спрашивала себя: здесь ли ты сам, пока Миафан владеет твоим телом? — Она пожала плечами. — О Харин, нынешнее положение горестно для меня. Когда-то мы были друзьями, и я помню, скольким обязана тебе. Почему же все так изменилось к худшему?

Против воли Харин был тронут ее печалью. Он уже открыл рот, чтобы как-то оправдаться, — и вдруг словно чьи-то когти вцепились ему в мозг. Его сознание как бы сместилось, и он превратился в беспомощного пленника, загнанного в глубины собственной души, так как Верховный Маг явился вновь, чтобы завладеть его телом.

— Не смей совращать мою марионетку! — гневно прошипел Миафан устами Харина. Ориэлла ничего не ответила, но во взгляде ее появилось отчаяние.

Пещера была небольшой, и сейчас, когда в ней оказалось сразу две лошади, да еще и раненый, в ней стало очень тесно. Но по крайней мере трещины в потолке обеспечивали хорошую тягу, а большой камень у входа в случае чего можно было с большим трудом подвинуть, чтобы закрыть пещеру. Впрочем, вряд ли кто в здравом уме рискнет подняться сюда по узкому, опасному выступу. Искальда, уверенно ходившая в горах, с легкостью взобралась по скользкой тропе, но Шианнат едва не сорвался сам, пока доволок сюда раненого и этот проклятый мешок с костями, который казалимцы называют «лошадью». После этого ему пришлось опять спуститься вниз, чтобы уничтожить следы.

Изгнанник вернулся в пещеру смертельно уставшим и еще раз бросил взгляд на ущелье. Слева от него простирались горы и долины, а за горами, на севере, лежали земли Ксандима. Шианнат сплюнул в снег и отвернулся. Справа, из ущелья, донеслись резкие голоса казалимцев.

Вовремя же он их услышал! Собрав последние силы, Шианнат сдвинул камень, закрывая вход в пещеру, и в изнеможении опустился на колени.

У Шианната уже не было сил, но и времени на отдых — тоже. Он на ощупь нашел дорогу к задней стене пещеры. Здесь, как и во всех его убежищах, имелись солидные запасы. В изгнании Шианнат занимался почти исключительно борьбой за выживание. В горах было немало пещер, и в некоторых Шианнат устроил себе пристанища. В каждой из них он сделал запасы сена и зерна для Искальды, собранных в долинах еще давным-давно, когда было лето, а также дров, сушеных ягод и копченого мяса горных баранов. Их шкуры, а также шкуры волков, добытых на охоте, служили ему одеждой. Летом и осенью изгнанник не покладая рук пополнял свои запасы. Труд помогал забыть об одиночестве, а усталость притупляла отчаяние. Однако теперь, с наступлением этой проклятой зимы, пещеры стали единственным средством выжить, и лишь сейчас он понял, какой большой смысл имели его упорство и, как казалось тогда, лишенная особого смысла работа.