— Положитесь ли вы на меня на будущее время? Простите ли вы и забудете ли прошлое?

Человек, который мог таким образом раскрыть все свое сердце без малейшей сдержанности, внушаемой уважением к себе, не мог забыть даже самый ничтожный, скрытный поступок, в котором эта слабость могла заставить его сделаться виновным относительно своего друга. На совести Мидуинтера тяжело лежало, что он скрыл от Аллэна открытие, которое он должен был сделать ради самых дорогих его интересов, — открытие комнаты его матери.

Но одно сомнение сомкнуло ему уста, сомнение, в тайне ли осталось поведение миссис Армадэль на Мадере после ее возвращения в Англию. Старательные расспросы — сначала слуг, потом крестьян, — тщательный анализ тех немногих слухов, ходивших в то время и повторенных ему немногими людьми, помнившими их, убедили Мидуинтера наконец, что семейная тайна была сохранена в семействе. Удостоверившись, что, какие расспросы ни делал бы сын, они не поведут его к открытию, которое могло бы поколебать его уважение к памяти матери, Мидиунтер более не колебался. Он повел Аллэна в комнату, показал ему книги на полках и сказал:

— Единственная причина, по которой я не сказал вам об этом прежде, исходила из опасения заинтересовать вас комнатой, на которую я смотрел с ужасом, как на вторую сцену, указанную в сновидении. Простите мне также и это, и тогда, вы простите мне все.

При любви Аллэна к памяти его матери из подобного признания мог произойти только один результат: он полюбил маленькую комнату с первого взгляда, как приятный контраст с величием других торп-эмброзских комнат, а теперь, когда он узнал, какие воспоминания соединяются с ней, то тотчас решился сделать ее своей комнатой. В тот же самый день все его вещи были перенесены в комнату матери в присутствии и при помощи Мидуинтера. Таким образом произошла перемена в домашнем устройстве, и таким образом, победа Мидуинтера над своим фатализмом, заставившая Аллэна занимать ту комнату, в которую иначе он, может быть, никогда не вошел бы, заставила сбыться второе видение во сне.

Спокойно прошел час с того времени, когда друг Аллэна ждал его возвращения. То читая, то раздумывая, провел он время. Никакие неприятные заботы, никакие тревожные сомнения не волновали его теперь. День арендного расчета, которого он прежде так опасался, настал и прошел благополучно. Более дружеские сношения были установлены между Аллэном и его арендаторами. Бэшуд оказался достоин доверия, оказанного ему. Педгифты, отец и сын, вполне оправдали доброе мнение их клиента. Куда ни смотрел бы Мидуинтер, перспектива была блестящая, будущее не имело ни облачка.

Мидуинтер поправил лампу на столе и посмотрел в окно в ночную темноту. Часы пробили половину двенадцатого, когда в окно начали падать первые капли дождя. Мидуинтер взялся уже рукой за колокольчик, чтобы позвать слугу и послать его в коттедж с зонтиком, когда вдруг остановился, услыхав знакомые шаги на тропинке.

— Как вы поздно! — сказал Мидуинтер, когда Аллэн вошел во французское окно. — В коттедже были гости?

— Нет, только мы одни. Время как-то скоро прошло.

Он отвечал голосом тише обыкновенного и вздохнул, садясь на стул.

— Вы, кажется, не в духе? — спросил Мидуинтер. — Что с вами?

Аллэн колебался.

— Почему мне не не сказать вам? — отвечал он через минуту. — Этого нечего стыдиться, я только удивляюсь, как вы сами этого не приметили! Разумеется, речь идет о женщине — я влюблен.

Мидуинтер засмеялся.

— Разве мисс Мильрой была очаровательнее прежнего сегодня? — весело спросил он.

— Мисс Мильрой! — повторил Аллэн. — Что это пришло вам в голову? Я влюблен не в мисс Мильрой.

— В кого же?

— В кого? Есть о чем спрашивать! Кто же может это быть, как не мисс Гуильт?

Наступило внезапное молчание. Аллэн сидел, небрежно засунув руки в карманы и смотря в открытое окно на лившийся дождь. Если бы он повернулся к своему другу, когда назвал мисс Гуильт, он, может, быть, несколько испугался бы перемене, которая произошла в лице Мидуинтера.

— Вы, верно, не одобряете этого? — спросил Аллэн, несколько подождав.

Ответа не было.

— Теперь поздно делать возражения, — продолжал Аллэн. — Я серьезно говорю вам, что я в нее влюблен.

— Две недели назад вы были влюблены в мисс Мильрой, — отвечал Мидуинтер спокойным тоном.

— Фи! То было просто волокитство, теперь совсем другое. Я серьезно влюблен в мисс Гуильт.

Он обернулся, говоря эти слова. Мидуинтер тотчас отвернулся и наклонился над книгой.

— Я вижу, что вы этого не одобряете, — продолжал Аллэн. — : Вы не одобряете потому только, что она гувернантка? Но если бы вы были на моем месте, это не помешало бы вам.

— Нет, — отвечал Мидуинтер, — я не могу сказать по совести, что это помешало бы мне.

Он произнес эти слова неохотно и отодвинул свой стул подальше от лампы.

— Гувернантка не бывает богата, — продолжал Аллэн, — а герцогиня не бывает бедна — вот единственная разница, какую я признаю между ними. Мисс Гуильт старше меня, я этого не опровергаю. Каких она лет, по вашему мнению, Мидуинтер? Я скажу двадцать семь или восемь. Вы что скажете?

— Ничего. Я согласен с вами.

— Вы находите, что женщина в двадцать восемь лет слишком для меня стара? Если бы вы были сами влюблены в двадцативосьмилетнюю женщину, вы не находили бы, что она слишком для вас стара?

— Не могу сказать, чтобы я нашел ее слишком старой, если…

— Если бы вы действительно ее любили?

Опять не было ответа.

— Стало быть, если то, что она гувернантка, и то, что она старше меня, не препятствие, то что же можете вы сказать против мисс Гуильт?

— Я ничего не говорю против нее.

— Но вам, кажется, это неприятно?

Наступило новое молчание. Мидуинтер первый прервал его на этот раз.

— Уверены ли вы в себе, Аллэн? — спросил он, еще ниже наклонившись над книгой. — Действительно ли вы привязаны к этой женщине? Серьезно ли вы намерены сделать ей предложение?

— Я думаю серьезно об этом в эту минуту, — сказал Аллэн. — Я не могу быть счастлив, я не могу жить без нее, клянусь моей душой, я обожаю землю, по которой она ступает.

— Давно ли?..

Голос Мидуинтера прервался, и он замолчал.

— Давно ли, — повторил он, — обожаете вы землю, по которой она ступает?

— Долее, чем вы думаете. Я знаю, что я могу доверить вам все мои тайны.

— Не доверяйте мне!

— Пустяки! Вам я доверюсь. Есть маленькое затруднение, о котором я вам еще не упоминал. Это вещь довольно деликатная, и мне хочется посоветоваться с вами. Между нами, я имел несколько тайных свиданий с мисс Гуильт…

Мидуинтер вдруг вскочил и отворил дверь.

— Мы поговорим об этом завтра, — сказал он. — Спокойной ночи.

Аллэн оглянулся с удивлением, дверь затворилась, и он остался в комнате один.

— Он даже не пожал мне руку! — воскликнул Аллэн, с удивлением смотря на пустой стул.

Как только эти слова сорвались с его губ, дверь отворилась и явился Мидуинтер.

— Мы не пожали друг другу руку, — сказал он резко. — Бог да благословит вас, Аллэн! Мы поговорим об этом завтра. Спокойной ночи.

Аллэн остался один у окна, смотря на проливной дождь. Ему было как-то неловко, он сам не знал почему.

«Мидуинтер становится все страннее и страннее, — думал он. — Почему он отложил до завтра, когда я хочу говорить с ним сегодня?»

Он с нетерпением взял свечу, опять поставил ее, воротился к открытому окну и посмотрел в направлении коттеджа.

— Желал бы я знать, думает ли она обо мне? — тихо спросил он сам себя.

Она думала о нем, она только что раскрыла свою письменную шкатулку, чтобы написать к миссис Ольдершо, и ее перо в эту минуту написало первую строку:

«Успокойтесь. Я поймала его!»

Всю ночь шел дождь, и, когда настало утро, дождь все еще продолжался.

Против своей обыкновенной привычки Мидуинтер ждал в столовой, когда туда вошел Аллэн. Он казался изнурен и утомлен, но в улыбке его было более кротости, а в обращении более спокойствия, чем обыкновенно. К удивлению Аллэна, он сам заговорил о предмете вчерашнего разговора, как только слуга вышел из комнаты.