Клинок — в руках Селении: быстрее молнии она выдергивает его из ножен и направляет на резвого поклонника.

— Это моя миссия, и я сама должна исполнить ее, — задиристо говорит она.

— А как же я? Мне что делать? — растерянно спрашивает мальчик. Такого поворота он не ожидал.

— Тебе надо искать клад и спасать свой сад. А я найду Ужасного У и сделаю все, чтобы спасти свой народ.

Голос Селении звучит уверенно: она все продумала и все решила.

— Если мне удастся выполнить возложенную на меня задачу, я вернусь на это же самое место ровно через час. Так что ждите меня здесь, — уточняет она.

— А если у тебя не получится? — на всякий случай спрашивает Артур; мысль о возможном поражении принцессы его нисколько не радует.

Селения глубоко вздыхает. Она и сама не раз думала о возможности плачевного исхода своего предприятия. Ей прекрасно известно, что победить Всемогущего и Ужасного У неимоверно трудно.

Ее шансы на победу ничтожны, наверное, один шанс из тысячи. Но она — настоящая принцесса, дочь императора Свистокрыла де Стрелобарба Пятнадцатого, наследница трона, которой предстоит сменить отца у руля власти, и она не имеет права отступать.

Пристально глядя Артуру в глаза, Селения, не опуская меча, вплотную подходит к нему.

— Если я потерплю поражение… надеюсь, ты станешь хорошим королем, — произносит она, и в голосе ее впервые не звучит ни насмешки, ни ехидства, ни злости.

Осторожно, по-прежнему не опуская меча, она притягивает к себе голову мальчика и целует его в макушку. Время останавливается. Воздух наполняется радостным жужжанием мириадов пчел, несущих в лапках медовые сердечки, с неба веселым дождем сыплются беленькие ромашки. Птички выводят звонкие трели, кудрявые облачка берутся за руки и под счастливое чириканье водят хороводы.

Никогда еще Артур не был так счастлив. Наверное, так бывает, когда мчишься по трассе на тобогане с высокой-превысокой горы, а вокруг светит солнышко, сияет снег, легкий ветерок овевает тебя, и кажется, что на свете нет ничего важнее и прекраснее этого спуска.

Дыхание Селении обжигает его, словно жаркий ветер Сахары, а прикосновение ее губ можно сравнить с нежным падением лепестка розы. Чтобы еще раз испытать это прикосновение, Артур готов вечно стоять в той неудобной позе, в какой он стоит сейчас. Но Селения позволяет себе расслабиться не более, чем на пару секунд. Она отходит от Артура, и внезапно возникший зачарованный мир столь же внезапно исчезает.

Артур никак не может опомниться от поцелуя принцессы. Никогда еще секунда не казалась ему до ужаса короткой и одновременно бесконечной.

Он изумлен, растерян, не знает, что сказать.

Селения ласково улыбается ему.

— Теперь, когда я передала тебе свою власть… распорядись ею разумно, — говорит она.

Когда между дверными створками остается щель размером не более двух миллиметров, принцесса проскальзывает во дворец.

— Но… подожди… не надо… — лепечет Артур, бросаясь к дверям. Но створки уже сомкнулись.

Артур в растерянности. Едва он осознал, что произошло, как уже пора привыкать к мысли, что случившееся больше не повторится.

К нему с радостным воплем подскакивает Барахлюш

— Браво! Отлично! Все было великолепно! — он хватает Артура за руку и долго-долго ее трясет. — Мои поздравления! Это была самая замечательная свадьба, какую мне только довелось увидеть!

— Ты о чем? Что ты такое говоришь? — растерянно бормочет Артур.

— Да о чем же, как не о твоей свадьбе, кретин! Она тебя поцеловала. Значит, вы поженились и будете женаты до тех пор, пока не придет время новой династии. У нас так принято! — объясняет Барахлюш.

— Ты хочешь сказать, что… что поцелуй означает свадьбу? — изумляется Артур. Все же местные обычаи очень странные!

— Разумеется! — подтверждает Барахлюш. — Ах, какая волнительная была свадьба! Такая светлая… такая короткая!.. словом, фантастическая! — тоном знатока комментирует Барахлюш.

— По-моему, слишком короткая, — замечает Артур, совершенно выбитый из колеи: на его взгляд, серьезный обряд не может быть таким стремительным.

— Да не волнуйся ты! Ты получил самое главное: ее руку и ее сердце. Ну, и чего тебе еще надо? — пожимает плечами Барахлюш. Поистине, логика у минипутов железная.

— Знаешь, в нашем мире женитьба занимает гораздо больше времени. Молодые люди знакомятся, потом ходят друг к другу в гости и в кино, читают книжки. А потом молодой человек предлагает девушке руку и сердце. И если та согласна, они идут в церковь, где господин кюре проводит обряд, соединяющий их навеки. И только когда в церкви девушка говорит «да», она дарит свой поцелуй жениху, — объясняет Артур, вспоминая рассказ о свадьбе собственных родителей.

— О ля-ля! Пустая трата времени! У вас, верно, масса времени, раз вы растрачиваете его на такие глупости! Только тупые головы выдумывают столько церемоний! А у сердца есть всего одно слово, и поцелуй — наилучший способ это слово сказать, — назидательно разъясняет Барахлюш.

Артур пытается уловить суть рассуждений юного принца, но быстро понимает, что занятие это бесполезное. Честно говоря, после неожиданного поцелуя ему неплохо было бы хорошенько выспаться и принять пару таблеток аспирина.

— Послушай, а чего бы ты еще хотел? — наседает Барахлюш, видя, что друг его выглядит совершенно обалдевшим.

— Ну, я не знаю… может быть, это надо отпраздновать? — неожиданно для себя предлагает Артур. Он никак не может собраться с мыслями.

— А почему бы и нет? Великолепная идея! — раздается насмешливый голос, слишком грубый, чтобы принадлежать Барахлюшу.

Друзья оборачиваются и в ужасе видят, как у них за спиной выстраивается целый отряд осматов во главе со своим начальником, страшным Мракосом, единственным сыном Ужасного У.

Когда Мракос улыбается, кажется, что сейчас он кого-нибудь прикончит. Улыбка у него на редкость неприветливая. Даже если бы он чистил свои черные зубы пятнадцать раз в день, вред ли бы это что-нибудь изменило.

Ленивым шагом победителя Мракос подходит к Артуру.

— Если позволите, я сам устрою вам праздник! — произносит он с таким выражением, что даже у осматов не остается никаких сомнений в его кровожадных намерениях.

Артур все понял — первый поцелуй Селении станет последним в его жизни.

Тем временем в большом мире мать Артура сидит на кухне. На столе лежат десять маленьких именинных свечек, но так как ни пирога, ни Артура больше нет, значит, и зажигать их нечего.

Десять маленьких свечек, по одной на каждый год, прожитый маленьким человеком. С каждым годом человек подрастал, словно крошечное деревце, становился милым и шаловливым. Бедная мама прекрасно помнит каждый год жизни сына. Ни один год не похож на другой.

В первый год крошка Артур заворожено смотрел на пляшущее перед его глазами пламя свечи.

На второй год он слабыми ручонками попытался поймать крохотные огоньки, которые проскальзывали у него между пальцами.

На третий год он попытался сам задуть свечи, однако дыхание его было слишком легким, и ему пришлось дуть трижды.

На четвертом именинном пироге он задул свечи с первого раза.

Когда ему исполнилось пять лет, он сам, под руководством отца, разрезал именинный пирог. Нож был большой, и отец волновался, сумеет ли малыш с ним справиться.

Главным событием шестого дня рождения стал дедушкин подарок: дед вручил ему свой походный нож, и этим ножом Артур разрезал именинный пирог. Это был последний день рождения, который мальчик отмечал вместе с дедом.

Бедная женщина не может сдержать слез: огромная соленая капля скатывается по ее щеке.

Столько счастья и столько горя — всего за десять лет! Десять лет, промелькнувшие, как падающая звезда. И долгие часы, прошедшие со времени исчезновения Артура. Часы, кажущиеся вечностью.

Блуждающий взор матери ищет что-нибудь, что могло бы подарить ей хоть каплю надежды. Но вокруг сплошная пустота. Точнее, масса бесполезных предметов. И похрапывающий на диване муж. Усталость сразила его на полуслове, и он заснул, не успев закрыть рта.