– Слышал. У меня тоже есть ушебти.

Пиопи уставился в пустую кружку.

– Дамаск вот-вот падет, на Синай шлют резервы из Верхних Земель, по Ливийской пустыне гуляют ассиры, а я сижу в этой крысиной норе… Может, чезу, бросить ее и уйти с тобой в Цезарию?

– Темеху, – напомнил я, – Темеху.

– Да, Темеху… Нельзя оставить баб и малолеток без защиты, Амон не простит… – Он вытащил из-под кожуха пулемета новый кувшин. – Ну что ж, мой чезу, прикажи – я выполню. Как отправить этих псов к Нергалу? Всех! Всю тысячу!

– Убери. Хватит. – Я показал на кувшин и поднялся. – Идем со мной, Пиопи.

Мы спустились вниз по лестнице, в полумрак казармы, наполненный вздохами, сонным бормотанием и запахами пота, кожи и металла. Часовой, стоявший у распахнутых в ночь ворот, вскинул руку в салюте. Ответив ему, я огляделся. В дальней стене темнели три прохода. Перекрыть их, поставить пулеметы, другие – на галерею… отступить, очистить этот зал, заманить сюда ассиров… потом ударить из всех стволов и забросать гранатами…

Выйдет?.. Пожалуй, нет. Я бы всей силой в пещеру не лез, а послал бы небольшую группу, разведать что и как. Ашшур-нацир-ахи не глупее меня… может, чуть поглупее, но не настолько. К пяти пулеметам Пиопи добавить мои, и к воротам на сто шагов не подойдешь. Хвала Монту, неприступная позиция! Но если кто-то ее покидает, жди неприятных сюрпризов. Теп-меджету понятно, не то что генералу!

Тень поднялась с крайнего лежака, пристроилась рядом с Пиопи, зашагала вслед за мной. Хоремджет, умный Хоремджет… Не мешал старым соратникам пить вино и вспоминать былое… Но эти дела завершились. Есть у Хоремджета одно достоинство – чувствует, когда нужен.

Мы проникли в средний, самый широкий коридор, где вповалку лежали спящие солдаты. Большей частью пожилые и ограниченно годные – таких используют для караульной службы, охраны тылов и обозов. Но я им всегда благоволил – и, чем старше делаюсь сам, тем больше доверяю, ибо опыт важнее резвости. Юность беспечна, старость терпелива и надежна; старый пес не за ноги кусает, а глотку рвет.

Тоннель закончился в нижнем зале, у стальной двери с шестью рукоятками. Их изготовили в виде звериных головок: лев, пантера, гиена, гепард, волк и шакал глядели на нас рубиновыми зрачками и угрожающе скалили зубы. Вокруг головок – иероглифы, атрибуты богов; в скудном свете масляной лампы я разглядел сокола Гора, ибиса Тота, Осириса в пеленах и другие знаки.

– Что за этой дверью, Пиопи?

– Покои фараона, да будет он крепок чреслами и желудком! Но я там никогда не был, чезу.

– Открыть можешь?

– Могу. – Пиопи подмигнул мне. – Тайный код известен только коменданту гарнизона, а это я. Сообщили на случай крайней опасности.

– Этот случай наступил. Открывай!

Пиопи принялся возиться у двери, поворачивая рукоятки и бормоча:

– Ухо льва – на Анубиса… нос пантеры – на Сохмет… левый клык гиены – к соколу Гора…

Что-то лязгнуло, и Пиопи с натугой откатил стальную дверь. Она была толщиной в локоть.

Хоремджет снял со стены лампу, мы перешагнули порог и очутились в широком коридоре. Справа высился какой-то непонятный агрегат, слева виднелись темные арки, а за ними – ведущая вниз лестница. Между арками – стойки с большими светильниками в форме раскрывших клювы журавлей. Хоремджет зажег их фитили.

– Заглянем сюда. – Я показал на арки.

Губы Пиопи скривились.

– Фараона здесь точно нет. Что ты ищешь, чезу?

– Пока не знаю. Нужно осмотреться.

За арками находились комнаты, полные всякого добра. Резная мебель, кресла и ложа, столы и шкафы поджидали заботливые руки служителей; посуда из серебра и цветного стекла была расставлена на полках; в больших кувшинах хранились пиво, масло, мед, вино, в ящиках – сушеные фрукты, мука и крупа, пирамиды банок с консервами заполняли вырубленные в стенах ниши. Этим можно было кормить череду людей в течение месяца.

Хоремджет сунулся в дальнюю камеру, вышел и покачал головой.

– Никакого оружия, чезу. Тут носилки, опахала и подушки.

– Носилки, конечно, – пробормотал Пиопи. – Без носилок владыке нашему по лестнице не спуститься.

Но мы обошлись без них.

Под хранилищем запасов был ярус, предназначенный для охраны и слуг, а еще ниже – чертоги фараона, пока без мебели, но отделанные со скромной роскошью. Мраморный пол, кедровые панели и фаянсовые плитки на стенах, светильники из серебра и бронзы, расписные своды, а в отхожем месте – позолоченный горшок… Уютная норка, где можно пересидеть лихое время. Мы не стали нарушать ее покой и вернулись наверх, в коридор с арками.

Я направился к агрегату, что высился у входа. Это был большой металлический ящик на ножках, с иероглифическими надписями и красным рубильником, торчавшим сбоку. Под ним стояли батареи, более мощные, чем для питания ушебти, и провода от них тянулись внутрь ящика. Сверху выходила еще одна гроздь проводов, переплетенных в кабель толщиной в два пальца; он исчезал в стене над дверью.

– Что это, Пиопи?

Он пожал плечами.

– Не знаю, чезу. Про эту хрень мне не говорили. Но тут есть надписи.

В самом деле, есть, подумал я и уставился на иероглифы. Они были мелкими, и в пляшущем свете лампы я не мог их как следует разглядеть. Но у Хоремджета были глаза получше.

– Здесь написано, семер: опустить рубильник при закрытых дверях, – сообщил он. – Ждать день и ночь. Потом можно выйти.

– Больше ничего?

– Видит Амон, ничего.

Я задумчиво сдвинул брови. Батареи, рубильник и уходящий в стену кабель… Эта штуковина походила на запал, соединенный с взрывными устройствами где-то снаружи. Опускаешь красную рукоять, и – бах-бабах! – песок и скалы взлетают на воздух, а вместе с ними – ассирское воинство. Выходи и добивай контуженных… Но почему через сутки?.. Хотелось бы сразу, пока враги не очухались…

– Хоремджет, – сказал я, – если нам придется отступить, ты опустишь рубильник. Сделаешь это, когда закроют дверь. Сделаешь в точности как тут написано.

– Слушаю твой зов, семер. – Он осторожно прикоснулся к красной рукояти. – Это то, что я думаю? На поверхности – мины, а здесь…

Я молча кивнул.

– Об этом мне тоже не говорили, – буркнул Пиопи. – Что же это получается, трахни их Сет? Мы гуляем по минному полю? Там, за воротами?

– Это не обычные мины, немху. Взрывчатка воспламеняется только разрядом от батарей. Если наступишь на нее, ничего не будет.

– Раз не будет, я велю своим бездельникам покопаться на площадке. Если ты не возражаешь, семер… Узнаем, где лежат заряды, определим зону поражения.

– Было бы неплохо. Но пусть копают осторожно, чтобы не задеть провода, – сказал я. – А теперь слушайте мои приказы, немху. Дверь тут оставим открытой, и ты, Хоремджет, будешь у нее дежурить. Половину людей разместим в этом коридоре и кладовых. Остальные сюда отступят, но после упорного сопротивления. Амбразуры на галерее широки, в каждой поместятся два ствола. Ты, Пиопи, поставишь к ним лучших своих пулеметчиков. Пусть пристреляются заранее. Нары лучше разобрать и подпереть изнутри ворота досками. Это все.

– Что делать моим ливийцам? – спросил Пиопи.

– Отправь к ним десяток своих воинов. Пусть остаются в Темеху и защищают оазис. Хотя надеюсь, что до этого не дойдет.

Мы вернулись в верхний зал, в нишу с топчаном Пиопи, где я расположился на ночлег. Шаткий стол был завален моими вещами: «сенеб», гранаты, пояс с флягой и клинком, запасные обоймы и сумка с ушебти. Раскрыв ее, я включил прибор и настроился на ночную станцию в Мемфисе.

Новости оказались хуже некуда. На Синайской дуге шли ожесточенные схватки, и ассиры перебросили туда, кроме корпуса Мардука, еще пару пехотных соединений, тысяч шестьдесят солдат. Их превосходство в воздухе было бесспорным: над нашими позициями кружили цеппелины, упражнялись в бомбометании, а Стерегущие Небо и соколы Гора не могли их отогнать. Корпус Мардука, поддержанный танками, вышел к крепости Чару, но наткнулся на упорное сопротивление чезета Диких Буйволов. Кольцо блокады вокруг Дамаска смыкается все тесней, снабжение по воздуху прервалось. Вражеские танки форсировали Иордан и нацелились тремя клиньями на Тир, Сидон и Библ, расчленяя Финикию. Иерусалим – то бишь Джосерград – опять разрушен и сожжен, уже в четвертый или пятый раз. В Дельте взрывают мосты и минируют дороги, строится пояс укреплений под Мемфисом. Великий фараон – жизнь, здоровье, сила! – сказал, что столицу мы не отдадим. Кровью умоемся, но не отдадим! Это было его последнее заявление, и с тех пор сведений из дворца не поступало. Но обстановка в Мемфисе под контролем – Дом Маат и Дом Войны гарантируют жителям спокойствие, хотя паек опять урезан: стакан крупы и ложка масла на два дня. Впрочем, нет причин для паники, так как войска из Верхних Земель уже собираются в Абуджу в единый кулак – и удар его будет страшен! Слава великому фараону! Его полководческий гений – залог разгрома врага! Он наш грозный лев и наше солнце! А лев рычит громче кошки, и солнце светит ярче факела!