Два средних причальных троса были сейчас же сняты с кнехтов и переброшены ожидавшим на палубе матросам, которые свернули их бухтой и уложили во вьюшки надстройки.

— Четвертый швартов — принять!

Теперь лодку удерживал у пирса один лишь носовой швартов, и течение уже начало разворачивать корму «Блэкфина». Адмирал все рассчитал правильно и, когда корма отошла от причала, приказал:

— Первый швартов потравить! — и Сторджису: — Самый малый назад!

Старшина со звоном двинул ручку машинного телеграфа, и глубоко под ногами у стоявших на мостике взревели дизеля. Слабина швартова уменьшилась. Аллен повернулся к матросам на палубе:

— Выбрать слабину! Первый швартов принять! — И когда гибкий стальной трос лег на палубу, приказал рулевому: — Лево руля.

— Есть лево руля! — повторил Сторджис, глянув на аксиометр[17].

— Здесь повнимательней, сэр… — произнес Джордан, увидев, как лодка подалась кормой от причала.

Он еще не успел договорить, как сильное течение подхватило и стало разворачивать «Блэкфин».

— Правый табань! Лево руля! Малый вперед! — скомандовал Аллен, с тревогой оглядываясь из-за ветрозащитного экрана на корму.

Снизу раздались звонки машинного телеграфа и крики. Корпус лодки задрожал и затрясся, под винтами вспенилась, словно вскипая, вода, но вот корма остановилась, а потом медленно, одолевая течение, пошла ближе к пирсу.

— Стоп машина! — удовлетворенно крикнул Аллен. — Самый малый назад!

Лодка обогнула причальную стенку, не задев ее, и задним ходом выбралась на середину фарватера.

Внезапно Брент заметил, как из клубящегося впереди тумана вынырнула черная тень.

— По правому борту буксир с баржей, пеленг один-шесть-пять, дальность — тысяча! — крикнул он, и в ту же минуту последовал доклад сигнальщика.

— Отлично, — ответил адмирал, бросив быстрый взгляд на баржу.

— «Медовоз», сэр, — сказал Джордан и пояснил: — Ассенизационная баржа. На ней говна столько, что можно бы Каддафи целый год кормить.

— Вижу, вижу. Мы с ней разминемся, — сказал Аллен и крикнул стоявшим на полубаке людям: — Боцман, специальную вахту — вниз!

В ту же секунду палубная команда исчезла в носовом люке и задраила его за собой.

Джордан, не перестававший беспокойно вертеть головой, сказал вполголоса:

— В этой луже, мать ее так, копошится больше судов, чем на Бродвее — проституток!

Когда лодка оставила за кормой док, а впереди в тумане появился пролив, Аллен крикнул:

— Стоп машина!

Вибрация сразу прекратилась, лодка замедлила ход и слегка закачалась с боку на бок, выпускные газы затрещали в воздухе и забулькали в воде.

— Малый вперед! Право руля. — Аллен взглянув на гирорепитер: — На руле! Держать один-девять-ноль. Впередсмотрящие! Повнимательней! Судов — до дьявола, а видимость почти нулевая, — он крикнул в люк у себя под ногами: — Акустик, не слышу доклада о буксире с баржей по правому борту!

— Запеленговали, сэр, — смущенно промямлили оттуда. — Держим.

— Ну, молодцы, раз держите. Поживей только надо соображать.

— Сильные помехи, сэр, — донеслось снизу.

— Ладно, ладно, не зевайте там! А то мы здесь, как в молоке плывем, видимости никакой.

— Курс один-девять-ноль, скорость восемь, — доложил рулевой.

— Так держать.

— Города, сэр, — сказал Джордан, обводя рукой тонущий в тумане берег: — Эллис-Айленд, Либерти-Айленд, Губернаторский остров и статуя Свободы. Радары просто вязнут в помехах.

— Знаю, — ответил Аллен и крикнул в переговорное устройство: — Штурман! Место!

— Начал прокладывать линии положения, сэр, — раздался снизу металлический тенорок Каденбаха. — Считываю показания РЛС. Расчислить курс для прохода узкостей?

— Нет, отставить. Мы сами сориентируемся. — Аллен показал на редеющий туман. — Ну-ка, Брент, дай-ка мне курс в створ между Эллис-Айленд и Губернаторским островом.

Брент, склонившись над гирорепитером, взглянув на визир дальномера:

— Один-восемь-пять, сэр.

— Отлично. Лево руля на один-восемь-пять.

Брент отрепетовал команду о перемене курса Каденбаху.

— Сэр, — донеслось из рубки. — На радаре — судно, пеленг ноль-три-ноль, дальность две тысячи.

— Вижу танкер! — крикнул впередсмотрящий. — Пеленг ноль-три-ноль, дальность две тысячи.

— Он идет постоянным курсом?

— Никак нет, сэр.

Брент, вскинув к глазам бинокль, уставился на огромный танкер, пересекавший им путь.

— Вижу ясно, сэр. Мы разминемся.

Аллен в сердцах стукнул кулаком по ветрозащитному стеклу.

— Чертов туман! Все одно к одному — туман, первый выход, необученный экипаж!

В эту минуту, словно высшие силы услышали адмирала, туман вдруг рассеялся, и в его раздерганных клочьях заиграло утреннее солнце. Аллен вздохнул с облегчением.

Через несколько минут «Блэкфин» уже шел посреди Аппер-Бей и потом, чуть изменив курс, оказался в Нэрроуз. Прямо по носу лежала гавань Нью-Йорка, а за ней — Атлантика, «оперативный простор», — среда обитания подводной лодки, где ей так привольно маневрировать, погружаться и всплывать, поджидать добычу и где, быть может, суждено будет остаться навсегда.

Когда проходили Нэрроуз, Брент видел слева от себя потоки транспорта — больше всего было автобусов — на Бруклинском Белт-паркуэй, а справа — доки и постройки Стэйтен-Айленда. Потом над головой протянулась великолепная арка моста Верразано, и он почувствовал, что нос «Блэкфина» — уже в море: вода перекатывалась через палубу, лодка тяжело поднималась с волны на волну, словно чуяла родную стихию и нетерпеливо рвалась к ней.

Оставив слева Нортон-Пойнт, а справа острова Хоффман и Суинберн, лодка наконец вышла в открытый океан — многоликий, переменчивый и прихотливо-разнообразный. Сегодня он показался Бренту приветливым: разглядывая бескрайнее пустое пространство, лейтенант видел, как с северо-востока медленно накатывают бесконечные ряды величественных и грузных, маслянисто поблескивающих валов, разбивающихся о корпус лодки, а она, тяжеловесная и низкосидящая, то по самую рубку уходила в воду, становясь похожей на выныривающего кита, то лениво подлетала кверху на покатой волне.

На востоке солнце уже ярко горело в чистой голубизне неба, разгоняя остатки рассветного тумана и окрашивая последние его клочья в нежно-акварельные розовые тона. Однако на севере громоздился, уходя вверх тысяч на тридцать футов, длинный ряд грозовых туч, сбитых порывами ветра в плотную серую пелену. Под ними дождевые облака, подобные сланцевым плитам, бесцельно поливали океан водой. Все остальное небо было чистым: лишь кое-где испуганной овечкой пробегало, подгоняемое ветром, прозрачное перистое облачко. Брент, поворачивая голову из стороны в сторону, впитывал все это в себя и чувствовал, как растет в нем и переполняет его безотчетная радость, которой он не испытывал уже несколько месяцев.

Не стесненные больше берегом волны становились выше, снова и снова строя из зеленоватой воды мгновенно разрушающиеся невысокие утесы.

— Полный вперед!

Набрав шестнадцать узлов скорости, приземистая тяжелая лодка на пределе отрицательной плавучести перестала безвольно качаться вверх-вниз на волнах, а, бросая им вызов, резала носом сине-зеленую воду, отбрасывая в обе стороны высокие фонтаны. Волны перехлестывали через полубак, прокатывались по палубе от форштевня до кормы, сердито били в мостик. Брент крепче вцепился в поручень ограждения, поднял капюшон штормовки. Колючие брызги впивались в лицо сотней маленьких стальных стрел, а солоноватый воздух заполнял легкие, вселяя в него ликование, которое дано изведать лишь тем, кто вступает в единоборство со стихией.

— Сэр, не продуть ли цистерну? — сказал Джордан. — Как бы наша старушка не схватила насморк.

Адмирал крикнул вниз:

— Радар! Что там не поверхности?

— Две цели, сэр: пеленг ноль-девять-семь и ноль-восемь-пять, дальность соответственно — восемнадцать и двадцать миль. И еще одна — пеленг два-один-ноль, дальность сорок, — последовал доклад. — Воздух смотреть?