Михей сжался. При первом знакомстве Гайлорна показалась ему красивой. Теперь же надменный тон, презрительно кривящийся рот и те слова, что она произнесла, мгновенно обезобразили её для него. Михея даже замутило от омерзения.

Райнтраан важно подошёл к драконессе и приобнял крылом:

— Как я могу надолго оставить мою любимую с таким ничтожеством, а?

Он рассмеялся, отступил и, сильно оттолкнувшись крыльями от упругого воздуха, взлетел с первого взмаха, стремительно уходя в облака. Дафтраан и Гайлорна, переглянувшись, последовали за ним.

Когда драконы превратились в три маленькие точки на небе, лис вынырнул из травы и, стелясь брюхом по земле, побежал к Храму.

Саартан плескался в купальне. Он бодрился, насвистывая какой-то весёлый мотивчик. Михей, беспокойно стрижа ушами, осторожно вошёл в зал. Хранитель заметил его и быстро сложил распластанные по воде крылья.

— Ну? — недовольно спросил он.

— Саа…

Михей замялся. Сделал маленький шажок к купальне и остановился.

— Ну? Говори уже! — Саартан нетерпеливо мотнул влажно блеснувшим переливчатым гребнем.

— Саа, не ходи сегодня никуда, ладно?

— Что?

Хранитель часто заморгал и недоумённо уставился на лиса.

— Не… не ходи никуда.

— Почему это?! — Саартан вылез из воды, отряхнулся, забрызгав лиса с лап до головы и оставив на полу лужи. — Ты же сам меня вчера чуть ли не пинками выгонял!

— Я передумал, — Михей не обратил внимания на брызги.

— Вот уж нет! Я тут всю ночь не спал, настраивался! А он — не ходи, я передумал! Я уже всё решил.

— Саа…

— Я пойду. И точка.

Саартан быстрым шагом вышел из купальни, чуть не наступив на замершего у входа лиса.

Саартан и Гайлорна медленно брели по лугу. Изредка перебрасываясь ленивыми фразами, они гуляли и любовались цветами. Михей бесшумной тенью крался позади. Братья Саартана налетели внезапно, со свистом и шумным хлопаньем упали с темнеющего неба на Хранителя, сбив его с лап крепкими лбами. Саартан кубарем полетел в высокую траву. Гайлорна быстро поднялась в воздух и зависла там, мерно взмахивая крыльями. Михей сжался в тугой комок и задрожал в бессильной ярости. Ему было до смерти обидно за Хранителя! Но чем он мог ему помочь? Что могут маленькие клыки и коготки против прочной, как железо, брони?

Подняться Саартану не дали. Райнтраан, сделав широкий круг, спикировал, вонзил острые когти Хранителю в спину и за хребет протащил по траве, разворачивая мягким брюхом к Дафтраану. Дафтраан набрал скорость и с силой врезался головой Хранителю под дых. Саартан сложился клубком и захрипел. Михей в траве заскулил. Гайлорна, вероятно услышав, закрутила головой, рыская глазами по траве. Но, так и не заметив его, вернулась к созерцанию жестокой расправы. Хвост драконнессы азартно подрагивал в такт ударам. Шоу ей определённо нравилось.

Вдоволь насладившись побоями, братья, тяжело дыша, опустились на землю. Райнтраан подошёл к лежащему без движения Хранителю, схватил его лапой за горло:

— Слышишь меня?

Саартан слабо дёрнулся.

— Слы-ышишь. Знаешь, что это? Ценный урок. Бесплатный. По доброте душевной. Чтобы ты знал своё место, недомерок. Это тебе за всех наших девчонок. Возомнил себя достойным их, да? — Райнтраан сплюнул. — Наша мать умерла из-за тебя. Ты убил её, едва родившись! Недоносок проклятый! Ты не имеешь права даже смотреть на женщин, понял?! Понял?!

Райнтраан сжал когти на шее Саартана. Несколько радужных чешуек лопнуло, и на траву потекла густая, кажущаяся сейчас чёрной, кровь.

— Райн, довольно! — Дафтраан обеспокоенно огляделся. — Ты убьёшь его. Надо улетать, нас могли услышать.

Райнтраан убрал лапу с шеи Хранителя, брезгливо стряхнул с когтей кровь:

— Живи, недомерок.

Он начал разворачиваться, но вдруг нагнулся к Саартану и зло прошипел:

— Слышал, ты завёл домашнего питомца? Я хочу его шкурку. Принеси мне её.

И пнул напоследок его по рёбрам.

Драконы улетели. Михей выполз из травы и, подвывая, подполз к Хранителю. Ткнулся носом в шершавую щёку. Заскулил.

— Прости меня, Саа…

Саартан едва дышал и не шевелился. Михей свернулся калачиком в ложбинке под массивной челюстью и закрыл глаза. В его памяти мелькнул какой-то обрывистый фрагмент и растаял. Но Михей успел ухватить суть: он мог поделиться с драконом собственной жизнью. Не умереть, нет. Дать немного жизненной силы — ровно столько, сколько нужно для того, чтобы остановить кровь, затянуть рану и подлатать переломанные кости…

По лугу полз утренний туман. Влажный, липкий, мёрзкий. Саартан поёжился и открыл глаза. Голова гудела, тело ломило. Хранитель пошевелил затёкшими лапами, с трудом поднялся. На траве осталось буро-белое пятнышко. Мих?! В крови! Неужели ему тоже досталось? Саартан бережно поднял лиса кончиками когтей и переложил себе на лапу. Осмотрел — не ранен. Но дышит еле-еле! И сил совсем нет, чтобы помочь ему… Саартан тревожно огляделся и поспешил домой.

По пути его догнала горечь вчерашнего поражения. Разгрома — ведь он даже не успел ничего сделать! И предательство Гайлорны и… подлость Михея. Саартан остановился, посмотрел на лиса в лапе. Он ведь знал! Знал, но не сказал! Пытался остановить, да. Но не особо старался. Почему? Хранителю вдруг до боли захотелось сжать когти, услышать, как хрустнут маленькие косточки, почувствовать горячую кровь у себя на ладони… Он даже испугался собственных мыслей. Помотал головой, чтобы отогнать их подальше. Потом разберёмся, сначала нужно помочь.

Дома Саартан бережно уложил лиса на одеяло (шкурку, которую принесла вчера Гайлорна, Саартан спалил с порога, плюнув жидким огнём), ещё раз осмотрел. Догадался, что кровь на шерсти не Михея, а его собственная. Потёр ноющую шею и с удивлением отметил, что рана затянулась, и на ней даже полезли молодые зубчики новых роговых пластин. Саартан пощупал свои рёбра. Тоже ноют, но вроде целы. Удар Райнтраана был сильным, очень сильным. От рёбер должны были остаться одни осколки. По крайней мере, от пары рёбер точно. В целом, Саартан чувствовал себя разбитым, но не побитым. Странно. Он задумчиво посмотрел на лиса. Ему плохо — Саартану нет. Два плюс два. Подлечил за свой счёт? Тогда зачем… почему он ничего не сказал?! Саартан снова почувствовал, как внутри разматывается клубок чёрной ярости. Усилием воли погасил вспышку гнева. Сел. И что теперь с лисом делать? И тут его осенило: Зеркало! Дающее жизнь всему живому! Попробовать? Как говорил Михей — хуже не будет.

Кто-то звал. Голос то приближался, то отдалялся.

Михеш плыл в молочном тумане невесомый, почти прозрачный. Его одежда едва обозначалась на теле, но кровь и грязь на ней отчётливо проступали чёрными и бурыми пятнами. Когда-то медно-рыжие и шелковистые волосы сейчас висели некрасивыми бесцветными паклями. Обрывок нити жизни серебристой змейкой извивался из его груди, а вокруг шеи петлёй алел свежий шрам.

Зов повторился, и где-то звонко простучали маленькие копытца. Михеш открыл глаза и прислушался.

— Йо-о-омаль…

Михеш, взмахнув руками так, как если бы он находился в воде, перевернулся в туманном мареве, и оно услужливо уплотнилось под его ногами, позволяя встать. Михеш выпрямился и огляделся. Клубящаяся белизна перед ним немного рассеялась, обнажая чей-то силуэт. Животное? Собака? Олень?

— Йомаль…

«Йомаль, Йомаль, Йомаль…», — зов разбился на эхо и разлетелся в тумане.

Казалось, звали сразу отовсюду. И голос… детский? Женский? Михеш вгляделся в силуэт:

— Кто ты?

Олень, или кто-то очень на него похожий, прыгнул в сторону, мгновенно растаяв в тумане. Цокот его копытец звонко раскатился вокруг, как будто он бежал по мостовой вкруговую.