— Вы тоже полагаете, что он мертв?

— По-моему, это очевидно. Наверное, труп где-то зарыли, так что его, наверное, уже никогда не найдут. Но мы-то живы, и если мы не хотим, чтобы власть стараниями какой-нибудь самозваной фаворитки досталась совсем другой семье, то наше лучшее оружие — Аврора! Она полностью подходит для роли незаурядной правительницы.

— Повторяю еще раз: он женат!

— На счастье, у нас возможен развод. Доверьтесь мне! Пусть события развиваются естественным образом.

— Вы забываете о самой Авроре. Она отвергла невероятное количество претендентов на ее руку, в числе которых было много завидных женихов, и слишком горда, чтобы довольствоваться ролью фаворитки! Август только обломает об нее зубы.

— Это только усилит его аппетит. Он охотник, но притом обольститель, когда сам этого пожелает...Думаю, это как раз такой случай. Нас неминуемо ждут новости на сей счет...

Ждать пришлось даже меньше, чем можно было предположить. Уже назавтра гонец из дворца доставил конверт для графини Кенигсмарк: внутри лежала подписанная самим государем грамота, предоставлявшая ей честь занять место среди фрейлин Ее королевского высочества вдовствующей курфюрстины-матери. В связи с этим ей жаловали покои во дворце.

— Что я вам говорил? — гордо прошептал Фридрих жене, пока девушка вслух зачитывала послание.

— Подождите, она еще не дала своего согласия...

И верно, Аврора не спешила с откликом. Сначала она поразмыслила, а потом заявила, что сочтет за честь послужить столь благородной особе, однако не видит причин переезжать во дворец.

— Отсюда до него рукой подать. Только тем придворным дамам, жилища которых находятся далеко от дворца, устраивают ночлег в покоях государыни, остальные там не живут. Мне не нужно исключений.

Рассудив так, она начала готовиться к своей новой роли. Гонец отправился назад с соответствующим ответом, смягченным прочувственными благодарностями.

По прошествии еще одного часа, разодетая в пух и прах в стиле, подходящем для свиты вдовствующей правительницы, — высокий затейливый головной убор, фиолетовый атлас, умеренное декольте и аметистовые украшения, — она уселась в карету, и кучер Готтлиб в считанные минуты доставил ее к тому крылу дворца, где проживала вдова Иоганна Георга III.

Та занималась своим утренним туалетом среди умеренного беспорядка, всегда сопровождающего подобные церемонии. Камеристки, подчиняясь указаниям камер-фрау, приносили избранные для этого дня предметы облачения. Сама Анна София восседала в белом шелковом пеньюаре перед зеркалом, доверив прическу заботам своей личной парикмахерши. Три дамы образовали перед ней полукруг, четвертая, склонившись над ларцом, выбирала украшения, внимая пожеланиям своей госпожи... Пахло ирисами, ладаном, нагретыми для завивки волосами.

Услышав приглашение приблизиться, Аврора присела в глубоком реверансе, чувствуя на себе пристальный взгляд светлых глаз датчанки.

— Добро пожаловать, графиня! — молвила та с улыбкой. — Я счастлива, что теперь вы будете рядом со мной. Знаю, как вы начитаны, поэтичны, музыкальны! Вы составите мне приятную компанию. Во всяком случае, хочется на это надеяться...

— Мое желание — не обмануть надежд Вашего королевского высочества.

— Отлично! Раз так, начните с объяснения, почему вы отказались поселиться здесь? Мне трудно поверить, что вам не подходят эти покои, ведь вы их еще не видели. Уверяю, вам будет там чрезвычайно приятно... — добавила она с легкой иронией, не ускользнувшей от внимания новой фрейлины.

— Объяснение самое простое, мадам. Мне представляется естественным, чтобы в те часы, когда я не буду нужна Вашему королевскому высочеству, я находилась бы в кругу своей семьи, а не среди блеска двора. Мы не соблюдаем траура, ибо нам еще доподлинно неизвестна судьба графа Филиппа Кристофа, однако предпочитаем держаться вместе в эти тревожные дни, всем нам сейчас не до веселья. Тем не менее я чрезвычайно признательна Вашему королевскому высочеству!

— Благодарить надо не меня, дорогая! Это желание государя, моего сына. Не знаю, как к этому отнесется он, но я одобряю и ценю вашу скромность и решительность.

— Не вертитесь, Ваше королевское высочество! — не выдержала парикмахерша, пытавшаяся водрузить поверх ее прически сооружение из белых лент. — Так я никогда не закончу!

— Слушаю и повинуюсь, моя добрая Мина! С этой секунды я перестаю шевелиться. Присядьте вот на этот табурет, графиня! Я займусь вами, как только меня увенчает это хрупкое сооружение. Мы побываем на богослужении, а потом пощебечем...

Аврора постаралась, чтобы ее выдох облегчения не был слишком заметным. Все складывалось лучше, чем она ожидала. Трудно было не предположить, что ей был бы оказан совсем другой прием, согласись она поселиться во дворце...

Аврора догадывалась, что ее отказ поселиться в Резиденцшлосс пришелся не по нраву Фридриху Августу. Тот наверняка привык к легким победам, и предложение, сделанное его избраннице, — перебраться ночевать на его территорию — должно было послужить первым актом простенькой стратегии. Хотя слово «стратегия» было здесь не вполне уместно. Во втором акте этого «спектакля» курфюрст должен был навестить спальню избранницы ночью, в халате, чтобы той, очарованной этакой милостью, не осталось ничего другого, кроме как низко поклониться, избавиться от ночной рубашки и оказать щедрому хозяину дома гостеприимство в своей постели... Аврору это совершенно не устраивало, хотя она признавалась себе, что ее сильно влечет к государю. Чтобы добиться желаемого, ей нужно было действовать с крайней осторожностью, прислушиваясь к самой себе.

Прошло два дня, а реакция Фридриха Августа все еще оставалась непонятной. Аврора добросовестно исполняла все свои обязанности при Анне Софии. Заодно она завязала дружбу с баронессой Елизаветой фон Менкен, своей сверстницей, тоже придворной дамой, женой одного из приближенных курфюрста. Кроме возраста, двух женщин сближала любовь к литературе и музыке, а также ироничный и трезвый взгляд на мир. Вечером третьего дня, слушая после ужина струнную музыку в одной из гостиных государыни вместе с частью двора, госпожа фон Менкен, мечтательно помахивая веером, наклонилась к Авроре, своей соседке, и зашептала ей на ухо:

— Вас не удивляет, что государь до сих пор не потребовал вас к себе и не спросил о причинах вашего отказа ночевать во дворце?

— Нисколько не удивляет. Полагаю, матушка ему все разъяснила. Причины вполне естественные, не так ли?

— Для вас — да, но никак не для него! Раз он не откликнулся, значит, он отсутствует. Он отправился на охоту в Морицбург и возвращается завтра утром, а то и ночью — с ним никогда ничего не знаешь наверняка! Совершенно непредсказуемый человек!.. Предполагаю, однако, что ваши каникулы завершены. Близится день, когда вам придется иметь дело с ним!

— Вы так считаете?

— Не считаю — уверена! Вы произвели на него такое сильное впечатление, что он не сможет смиренно проглотить ваш отказ.

— Вы полагаете, что он будет за мной ухаживать?

Постукивание спиц веера, сделанных из слоновой кости, заглушило хихиканье ее молодой собеседницы.

— Ухаживать?! Вот это невинность! Он признается, что горит страстью, и назначит вам свидание на следующую же ночь. Не знаю уж, где, раз вы отвергли его гостеприимство, но, будьте уверены, он подыщет подходящее место!

— Что?! Так быстро? — Аврора была шокирована. — За кого он меня принимает?

— За женщину, вызвавшую у него приступ голода, а он славится волчьим аппетитом! Помяните мое слово, все так и произойдет.

— Это мы еще посмотрим. Благодарю за предупреждение!

Елизавета уже открыла рот, чтобы что-то добавить, но чье-то негодующее «тсс!» заставило ее промолчать. Она оглянулась с покаянной улыбкой, и разговор был закончен.