«Удачно я в этот трактир угадала, — шагала по какому-то наитию в почти полной темноте Ирэн, — Если, конечно, ведут куда надо. Опять же пистолет не забрали и не обыскивали».

С благодарностью подумала о Хитроване.

— Ты, Ирка, помни, — рассказывал он ей как-то за вечерним чаем, — Воры силу любят и смех понимают. Иная шутка для нас лучше оскала звериного. А если человечина даже в опасности смеется — наш у него душок и подлости от такого не жди. А если только начинают в непонятки играть, да еще хуже за шкуру свою трястися — такие хорошо не заканчивают.

«Вот и пригодилась твоя наука, Федор», — мысленно поблагодарила вора Ирэн.

Додумать не успела.

Последняя перебежка. Нырок в полуподвал.

Дверь.

— Заходим, — шепнул Алфер. Слышалось в его голосе переживание — не переживание, озабоченность — не озабоченность, но времени на раздумья не оставалось, и девушка шагнула навстречу керосиновой лампе, приютившейся под потолком.

Несколько пар жестких глаз взглянули на нее с немалым любопытством.

Алфер нырнул за стол, а парочка молчаливых громил из сопровождения неловко засопели на пороге за спиной.

— Здравствуйте честной компании, — с улыбкой проговорила девушка, — А дяди Юры, я вижу, здесь нет?

Никто из собравшихся ничего не отвечал, а только каждый рассматривал ее сейчас по-своему.

— Оружие забрал, Алфер? — неожиданно услышала Ирэн знакомый голос, и из темного проема двери на свет шагнул ее давний знакомый.

— Да не стал, — наливал себе чаю из самовара тот, — Чего забирать-то. Девку, сразу видать, наша…

— Наша-то наша, — подошел к Ирэн дядя Юра, — Да о масти ее я вам, господа воры, еще не говорил. Теперь придется. Но, — повернулся он к собравшимся, — Невзирая на то, что услышите сейчас, за нее мое слово и полное поручительство.

Легкий шумок пронесся за столом, и чувствовалось, собравшиеся удивлены необычностью ситуации и заинтересованно ждут развязки.

— Жетон не скидывала, Ирка? — улыбнулся дядя Юра.

— А какой резон, если Алфер меня не прокусил? Доставать?

— Давай…

Ирэн картинно выудила из-за манжета сыскную жестянку и припечатала ее как костяшку домино на стол.

— Вот!

Алфер чуть чаем не поперхнулся.

— Поддельный? — сунулся он смотреть.

— У этой девахи все настоящее, — усмехнулся дядя Юра, — А как она тебя с пистолетом сыграла?

— Да отшутилась, — махнул ошарашенный вор, — Во я фраер! Теперь хоть получай с меня.

— Не егози насчет получать… Эта девка, когда я за наш закон ей качнул, так обосновала, что не подкопаешься. Скажу вам так, господа воры. Секретов у Ирки полно, но с нашенским духом она и своих не продает. В охранке работает по части политической и у меня с ней свои договоренности. Если бы вы знали, откуда она такая на нас свалилася, в жись бы не поверили. Сказка, да и только… Одним словом, настоящая Ирка-Легенда. Забери, — подал он жетон, — тут разговор и без нас продолжат, а мы о делах твоих пойдем сейчас калякать…

Сидели в задней комнате с немудреной обстановкой при свете бронзового канделябра с тремя витыми свечами.

— Задала задачку, — только и проговорил дядя Юра, как девушка закончила историю. — Рассудила ты все правильно, дочка, и на вокзал не сунулась, молодец. Красиво ушла! — Откинулся он довольный на спинку стула, — Ступеньки говоришь, посчитала? Воровской ход! Всегда знал, что мы с тихушниками две стороны одной монетки. Только мы орел, а вы решкой будете, и знаешь, почему? — снял он нагар со свечи какими-то щипчиками.

Девушка пожала плечами. Ей, конечно, интересно было, что же сейчас скажет вор. Честно говоря, она даже иной раз тосковала по их разговорам — необычные люди эти воры. Однако ничто сейчас не могло нарушить покоя девушки — в гостых у дяди Юры намного безопасней, чем в охранку попасть.

— Ваша масть просто всегда позади нас ходит, — усмехнулся тот на огонек свечи, — Человек же на придумки существо изобретательное, а вы всегда последними являетесь. Мы свое делаем — вы спите. Мы хабар делим, вы только проснулись. Где уж вам за нами тягаться?

— Правильно! — улыбнулась девушка, — И хорошо, что Зубатов политическими занимается. Он-то всегда на опережение играет. Хотя есть у него планы как с уголовной преступностью бороться, да вот только политику он выше держит и важнее считает.

— А что он про нас-то говорит? — наклонился к девушке вор, — Как относится?

— Уголовная преступность вне политики, — повторила слова сыщика Ирэн, — и потому бороться с ней нужно при любых политических устройствах. Надо еще помнить, что она неистребима и потому возможна лишь какая-то небольшая степень регулировки или влияния.

Мысли сыщика об агентуре среди уголовников девушка говорить не стала.

Видно было, что слова ее и так задели старого вора.

— Грамотно рассуждает, — после минутной паузы ответил тот, — Но в самом уголовном сыске таких нету. Иных вообще купить можно как морковку — пятак за пучок! Только и смотрят, кто им поднесет чего, а значит, прав я-таки за две стороны этой монеты… Ты лучше скажи, дочка, что мне теперь с тобою делать?

— Мне в Ойск попадать надо, — сжала кулачки Ирэн, — к Антоновскому. Он вытащит.

— Кто такой? — нахмурился вор.

— Купец, — коротко ответила Ирэн. — Любит меня и все, что надо, сделает.

— Крутишь Ирка мужиками! — усмехнулся в бороду вор, — Вон и Федька про тебя как рассказывал первый раз, глаза так и сверкали. По нраву ты ворам. Бесшабашная и честная. Это ж надо свалиться сюда так издалека, — зажмурился он, зажав бороду в кулак, — Федька говорил, ты все про время наше знаешь, так что где плохого будет?

— Кое-что знаю, — пожала плечами Ирэн, — но менять почему-то не получается и вряд ли что выйдет. И она рассказала вору про Арину, ее гадания и ситуацию в Уфе.

— Смотри-ка, правильно говорил учитель мой «Рыбак»-покойничек, мол, люди по масти друг к дружке тянутся: петушки к петушкам, гребешки к гребешкам, а мухи прибиваются лишь к мухам. Героическая девка, служанка твоя. Собой говоришь, закрыла. И что теперя с ней?

— Так вот и я переживаю, — опустила голову Ирэн, — А помочь пока ничем пока не смогу. Только Антоновский и спасет.

— Ладненько, — услышал шум в соседней комнате вор, — Похоже, договорили там, идем чай пить.

За столом с самоваром остался только Алфер, и пара его молчаливых громил рассаживались со стаканами.

Увидев дядю Юру, они собрались было вставать, но тот махнул рукой, мол, сидите-пейте, и сам полез на лавку рядом.

— Еще день прожили, — улыбнулся он Алферу, — Точку ставим и спать.

— А с нею чего? — кивнул на девушку тот.

— У меня заночует, а завтра ты с ею займешься. Есть у меня мысля, как ее домой-то доставить, — лучился от какого-то еще неизвестного решения вор и, наклонившись к девушке, спросил на ухо, — Прическу готова сменить? — и, засмеявшись удивленному взгляду Ирэн, продолжил, — Парнем в Ойск, девка, поедешь. Слава Богу, размеров русских наростить ты не успела. — Выразительно развел он руки, — Так в самый раз и сойдешь…

И снова за окном вагона мелькают пейзажи дореволюционной России.

Дороги. Городки. Перелески, а кругом люди-людишки, что и не знают, какие перемены ждут их.

Вот мужик с двумя жердями около насыпи и мальчишка рядом. Поезд пережидают да удивляются: куда это и кому ехать нужно, когда и здесь все рядом.

Городовой в белом кителе на небольшой станции. Стоит, пыхтит в усы, за мальчишками смотрит, что между бабок, торгующих картошкой и помидорами, снуют.

«Ничего не меняется, — рассматривала картинки через стекло общего вагона Ирэн, — Одна лишь смена декораций».

На поездке в общем вагоне настоял Алфер.

— Хрен ли твои деньги? — сердился он на Ирэн, — Отберу вот сейчас, чтобы не пыжилась! Я наменял тут тебе в дорогу, — грохнул он на стол небольшой кисет. — Тута пятнадцать рублей и твоя монета теперя копейка да пятак. Парень ты деревенский, хотя судя по одежке из крепкой семьи. Слыхала, как лапотники разговаривают?