Ирэн неожиданно уловила за спиной смятение шепелявого и его настрой на самые неожиданные действия.

— Вы ошиблись, — вкрадчиво проговорил он, — Моя фамилия Бирюков.

— По документам, может, и так, — продолжил собеседник, — Да и внешне я бы вас никогда не признал, а вот говорок ваш… Зря вы свои эсеровские идеи так открыто трясете. Да не переживайте, — продолжал вкрадчивый, — Мы с вами можем объясниться, только не принародно. Я же вижу, вы узнали меня. — Голос из соседнего купе явно ждал ответа, но, не дождавшись, продолжил. — Да, это я присутствовал в Уфе около занятной ситуации с блокнотом, но теперь я безопасен и, как видите, даже в общем вагоне еду.

— Что так? — с явным ехидством крякнул шепелявый.

— Да вот шеф наш опрофанился.

— Сергей Васильевич? — изумился собеседник.

Ирэн навострилась слушать.

«Смотри-ка, не я одна в бегах», — прибросила она.

— Он самый, Сергей Васильевич! — подтвердил собеседник, — Так что теперь я, как и вы, на особом положении. На всякий случай, так сказать.

— Смело, — задумчиво протянул тот, кого голос из соседнего купе назвал господином Сазоновым. — Похоже, нам действительно нужно объясниться…

— Прошу учесть, — живо откликнулся собеседник, — Говорим только здесь и никаких тамбуров. Знаю я вашего брата… — И неожиданно в купе заглянула всклокоченная голова с щегольскими усиками. — Ну, кто наверху поспать пару часиков хочет?

— Иди, — ткнул Ирэн в бок недавний кряжистый собеседник, — Ты ж болеешь. Поспи, пока можно.

Неожиданно девушка почувствовала цепкий взгляд мужчины из соседнего купе. Что-то он сейчас прибрасывал или вспоминал.

— Идешь, парень? — интересовался он, явно ожидая ответа, но Ирэн лишь кивнула и ловко выбралась со своего места в проход.

Пока нежданный «благодетель» сползал вниз, девушка с интересом разглядывала эсера с шепелявым говорком.

Благородные черты лица никак не вязались с его нынешним внешним обликом и коротко стриженной головой.

«Похоже, беглый, — определила для себя Ирэн. Ей сильно хотелось остаться-послушать т. к. речь шла явно о судьбе ее бывшего шефа Зубатова, но сидеть, как на выставке перед беглым шпиком тоже не хотелось. — Чем черт не шутит, — проскочила мимо него и карабкалась на деревянную полку Ирэн, — Может, и видел он меня где?»

Девушка понимала: беседовать бывшие враги будут скорей всего шепотом, и еще неясно, чем все это вообще закончится.

— Зарезали! — разбудил Ирэн бабский истерический крик.

Бабский вопль — не женский. Дурные нотки с явным удовольствием переливались в голосе фейерверками, будто говоря: — «Я кричу, смотрите — мой выход». Женщина бы ахнула сочувственно, ну всхлипнула бы, наконец, а тут:

— Зарезали-и-и-и!!!!

Ирэн сжалась на полке. Ночь прошла, и по времени скоро должен быть Ойск. Сильно хотелось в туалет, пить, выпрямиться, противно требовал хоть какой еды пустой живот, и чесалось тело.

Решить, что делать в первую очередь, девушка не успела, как на крик явился проводник с явными полицейскими замашками.

Он молча раздвинул собравшихся в проходе и заглянул в купе, откуда вчера ушла Ирэн. Девушка видела лишь его руку с кольцом на мизинце, уцепившуюся за перегородку.

— Хватит орать! — рявкнул он на бабу, — Кто и откуда едет? Ну? Кто рядом с убитым сидел? Да не молчите вы, а то в Ойске все купе с поезда сниму!

Разом забубнили несколько голосов. Слов было не разобрать, и сколько Ирэн ни вслушивалась, никого узнать не смогла.

«Вот и посекретничали враги, — догадалась девушка, как все-таки услышала, кто убит, — Зря сыскной так высунулся. Или, может, задержать пробовал? Почему нет? Прибывает на станцию и докладывает: вот вам беглый Сазонов, как там его, Егор или Сергей Егорович? Мол, работал по заданию Зубатова, а про все беды шефа и знать не знал… Эсеру-то лишний шум с убийством тоже ни к чему. Не мог он так беспричинно убить».

Тем временем проводник поднялся из купе.

— Идемте со мной, — командовал он, — До Ойска полчаса. Вопрос серьезный. Убит жандармский чиновник. Я, чтобы вас с поезда не снимать, опрошу на бумагу честь по чести. Там еще вопросы зададут, но стоянка долгая — заправка, так что все успеем сделать. И фамилию, фамилию вспоминайте!

Следом за ним потянулся незнакомый мужик в овечьей безрукавке с котомкой и давний собеседник Ирэн.

Поймав взгляд девушки, он кивнул ей, мол, вот так вот, а потом, просветлев взглядом, неожиданно сунулся в купе.

— Слышь, паря, — шепнул он ей, — Выручай. Ты же в самом начале разговора был, не помнишь, как бишь фамилия этого, ну что все за мужиков ратовал. Вспомни, давай, а то проговорился я, что слышал, но не помню, так сейчас душу всю вынут, не он, так сыскные в Ойске.

«Говорить или не говорить? — сомневалась Ирэн, — Скажи ему, а он еще за собой потянет…» — но простоватый взгляд мужика был настолько просящ и чист, что она шепнула тихонько, — Сазонов или Егор или Сергей.

— Точно! — засветлел лицом тот, — Ты, паря, не переживай, я тя не упомяну, — хлопнул он Ирэн по плечу, — Ишь как поставил нас всех, поганец, — сетовал он уходя по коридору за проводником.

«Полчаса до Ойска, — прибросила Ирэн, — Рядом в купе покойник. На станции сразу полный вагон полиции. Надо уходить», — и стала спускаться.

В туалет удалось попасть только перед самым Ойском, но радости это добавило немного. «Проникновенное» амбре оказалось намного хуже махорочного дыма, стоящего в тамбуре столбом.

«Чай пью на станции, — решила девушка, приткнувшись к окошку, — Осматриваюсь, а потом на Петровский рынок к Хитровану».

Переход между вагонами оказался закрытым.

Ирэн рассудила, что в случае подобного происшествия она так же перекрыла бы все выходы.

«Документы бы не стали проверять, — переживала она, — Что покажу-то?»

Удостоверение на Ироиду Семеновну Суконскую, полицейский жетон да браунинг — вот все чем она располагала.

«Хоть бы в пригороде тише шел, — загадала она поезду, — Спрыгнула бы сразу».

Попробовала ручку двери. Та подалась.

«Не заперта», — оценила Ирэн.

За окошком уже мелькали округлые холмы, меж которых и улегся Ойск.

«Минут пять еще, — прибрасывала девушка, рассматривая первые домишки окраин, — Может меньше. — Неожиданно поезд явно сбавил ход. Потом еще и еще. — Попробовать?» — мелькнула шальная мысль, и вспомнилось детское время в гостях у бабушки, где они вопреки всем взрослым указаниям иногда катались на товарных составах, сильно сбрасывающих ход во время летних ремонтных работ.

Поезд убавил еще, и теперь возможность безопасно прыгнуть была абсолютно реальной.

То, что произошло дальше, она вспоминала после с легким удивлением.

Какая-то другая Ирэн, притаившаяся изнутри, спокойно открыла двери тамбура и, улыбнувшись удивленным мужикам, хрипло сообщила:

— Пойду я. Вона дом мой… — изображать сипоту нужды теперь не было. Полка, на которой она пролежала ночь, была на сквозняке, и в груди теперь что-то все время подозрительно булькало.

Насыпь, плывущая вдоль вагона, приняла девушку жестко.

«Хорошо на правую ногу прыгать», — бежала она, стараясь удержать равновесие, и с благодарностью вспоминала главных заводил детских поездок на товарняках «до поворотки».

Поезд еще катился мимо Ирэн, а она, остановившись, ликовала:

«Ушла! Ушла!»

Но радоваться было рано.

Наверняка проводник доложит на станции о подозрительном пареньке, прыгнувшем на окраине города из вагона, в котором случилось убийство.

Нужно было выбираться.

Шевельнула кисет Алфера на поясе. Вспомнила с благодарностью слова вора: «Твоя монета теперя копейка да пятак».

Действительно, купюрами здесь размахивать было небезопасно.

Направилась к мужику, запрягающему коня в телегу через три дома от нее.

— Здравствуйте, не в город ли поехали? — улыбнулась девушка как подошла.

— А тебе чего? — насупился тот.

— Да на Петров бы рынок попасть.