Азуми.

Взяв с полки фарфоровую куклу, мужчина не спеша подошел ко мне вплотную.

- Я подобрал тебя, среди хлама, оставшегося после цунами, как сломанную вещь, больную, никому ненужную, нищую, бездомную…

Вылечил, накормил, дал крышу над головой, теперь ты моя собственность. – его монотонный, тихий, с металлическими нотками, голос ввинчивался в сознание, расползаясь по телу липкими щупальцами ужаса.

Напротив моих глаз оказалась та самая кукла с полки.

- Ты, как эта кукла, будешь гнуться туда куда я пожелаю, я буду делать с тобой все, что сочту нужным. Мои приказы не обсуждаются и должны выполняться точно и незамедлительно. Рот будешь открывать, только если я разрешу. За любое неповиновение тебя ждет наказание. Плакать запрещаю. Ты можешь быть послушной и тогда больно не будет или будет больно лишь по необходимости, но можешь сопротивляться, и тогда первый раз будет больно показательно, второй раз будет очень больно и долго, а потом ты будешь молить меня о пощаде, но в любом варианте, в итоге, ты сделаешь так, как я тебе приказал или умрешь. – все время, что говорил, мужчина крутил, раздевал, бил, резал куклу, отрывал ей руки и ноги… Я, как зачарованная, не в силах отвести взгляд от его рук, смотрела на то, как под жёсткими пальцами красивая игрушка превращается в кусок рваных тряпок, ощущая себя маленьким беспомощным мотыльком, пойманным сумасшедшим энтомологом.

- Я понятно объясняю? – приподнял он меня за подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза.

- Да – сглотнув комок страха, вставший поперек горла, прошептала в ответ.

- Да, господин Мэзео-сама. – поправил он меня.

- Да, господин Мэзео-сама – как в тумане, повторила за ним.

- Ты пройдешь подготовку в моей Закрытой Синдэн, школе кейнаши, и, если будешь прилежной ученицей, принесешь на Больших торгах мне хороший доход, а себе получишь богатого покровителя, и на этом наше общение закончится. Если же будешь лениться останешься у меня в Изящном квартале навсегда и будешь обслуживать того, кто заплатит за твою ночь. – поделился планами на меня он.

- Раздевайся – отходя к столу и облокачиваясь на него спиной, приказал мужчина.

Одежды на мне всего и было, что белье да рваное простенькое платье. Помня, как он говорил, что все равно заставит сделать по-своему, начала раздеваться. Кажется, с каждой расстегнутой пуговицей, мои глаза становились больше и больше. Опасаясь, что внутренняя истерика вырвется наружу слезами, я даже моргать боялась, все шире и шире открывая глаза. Руки ходили ходуном, а чтобы удержать трясущийся подбородок, пришлось до крови закусить нижнюю губу.

- Все снимай – увидев мою задержку, когда остались лишь лифчик и трусики, поторопил Мэзео.

Обходя меня по кругу, комментируя увиденное, ощупывая и оценивая, как оценивал бы отрез ткани или любой другой товар, он начал раздавать указания, и только тогда я заметила расположившихся у стены на диване трех мужчин и двух женщин, одна из которых, не иначе, когда-то была борцом – крупная, мускулистая. Из захвата такой не вывернешься, почему-то подумала я. От присутствия зрителей стало совсем тошно.

- Слишком пухлая для танцев, ужины исключить. Занятия на площадке два раза в день по три часа, в шесть утра и в три дня.

Уроки танцев с семи и до одиннадцати вечера. Уроки поведения с десяти и до обеда. Общие науки и уроки бесед сразу после обеда и до трех.

- После одиннадцати вечера итоги, за все сделанные ошибки получишь наказание. – это произнесли уже обращаясь ко мне, слегка приподняв за подбородок, чтобы я подняла глаза на господина Мэзео-сама и поняла всю серьезность его предупреждения.

- Сейчас идешь за Чиэсо-сан - кивок в сторону женщины-борца - она подготовит тебя, подберет одежду и объяснит основные правила, и не дай тебе Создатель, перечить наставникам или халтурить при выполнении заданий.

- Через сорок минут жду в ритуальной – это адресовали Чиэсо.

В дверях, когда меня Чиесо-сан вела на выход, столкнулась с одной из своих попутчиц, которую всю избитую волокли в кабинет два здоровых, зверского вида мужчины.

- Поймана при попытке бегства – услышала, перед тем, как за мной закрылась дверь.

Ухватив за руку, голую, женщина-борец потащила меня по коридору в самый его конец, где открыла дверь в маленькую комнатку с огромной ванной комнатой за прозрачной стеной.

Единственным предметом обстановки в комнате была широкая скамья из досок, на которую была кинута простыня. Она, видимо, должна служить мне кроватью.

Втолкнув внутрь ванной, Чиэсо принялась привязывать мои руки и ноги к мощным металлическим прутьям, идущим по краям подвижного возвышения, растягивая меня в позе звезды. Весь ее вид говорил о том, что любое сопротивление будет безжалостно подавлено, однако, запуганная господином Мэзео-сама, и видом избитой девушки, я была не в состоянии сопротивляться. В итоге, меня отмыли и продепилировали снаружи, прочистили до скрипящих кишок изнутри, остригли волосы на голове до коротенькой стрижки и мокрую вытолкнули в комнатку.

Было неприятно чувствовать чужие грубые руки у себя на теле, противно и больно, когда они касались самых сокровенных мест.

Меня крутили, поворачивая прутья, как крутят ткань одежды, отстирывая пятна грязи, грубо, не заботясь о моем удобстве. С момента попадания в кабинет к господину Мэзео-сама, я пребывала в тихой истерике.

Лишившись роскошных, густых, закручивающихся красивыми крупными кольцами и спускающихся до талии волос, обнаженная и доступная, я ощутила себя совсем паршиво, а легкость, на голове лишний раз напоминала, что теперь я не принадлежу сама себе, я - никто. Вещь. Кукла.

Вытащив меня в комнату после купания, мой личный экзекутор, быстро объяснила, что вот эти две малюсенькие тряпочки – для уроков танцами, вот эти растягивающиеся полоски - для занятий спортом, а это платье с юбкой до колен и шнуровкой, едва прикрывающей грудь, на все остальные случаи.

Каждый вечер я должна в корзине перед дверью оставлять грязную одежду и каждое утро забирать оттуда чистую.

Закончив с объяснениями и глянув на время, Чиэсо-сан сказала, что нам пора, и, не предложив ничего одеть после санобработки, вновь ухватила меня за руку, почти бегом, голую, не до конца высохшую, таща по лестнице вниз до подвального этажа.

Я думала, что после вводной лекции господина Мэзео-сама и экстремально жесткого купания все потрясения на сегодня для меня закончены. О, как же я ошибалась!

Втащив в огромную пыточную, иначе эту кошмарную комнату с множеством пугающих приспособлений по стенам, полу и потолку я назвать не могу, Чиэсо-сан в один миг растянула меня на какой-то раме и попрощавшись до завтрашнего вечера ушла, оставив наедине с ужасом и холодом веющими от каждого камня этого жуткого места. После купания, болели безжалостно прополосканные внутренности, горела огнем натертая до красноты грубой мочалкой кожа, я замерзла, живот подводило то ли от страха, то ли от голода, во рту было сухо…

Сколько так простояла не скажу, время словно остановилось, все тело затекло, натянутое на раме с такой силой, что напряжение звенело в каждой клеточке. Даже слегка пошевелиться из-за этого натяжения было невыполнимой задачей. Голова кружилась, и временами я начала выпадать из реальности. Наконец, дверь открылась, впуская господина Мэзео.

- Умница, послушная девочка – погладил он меня по щеке. – Сейчас мы поставим привязку к этому дому, чтобы ты никуда не пыталась убежать, как та дурында, и установим воспитательный минимум для облегчения работы наставников, потом украсим тебя, станешь по всем правилам Больших торгов красавицей, настоящей кейнаши, и пойдешь спать.

- Не люблю громких звуков – прокомментировал свои действия мужчина, регулируя плотно по моей шее тоненький ремешок, и начался ад. Он водил ритуальным каменным ножом по спине и вдоль позвоночника, выжигая магией какие-то руны. Меня выкручивало и выгибало от запредельной боли, однако, натянутая между рамой я могла лишь сильнее напрягать и без того натянутые мышцы и безмолвно кричать.