Я не пускаю, а он всё лезет и лезет. Требует встречи с тобой. Я говорю что у них все сроки вышли и ты не будешь с ним разговаривать, а он настаивает на встрече.

Я всё правильно сказала? — возмущённо запыхтела она, словно перегретый чайник.

Правильно, — кивнула головой Маша. Сроки, отведённые Беллой Ивану Дюжему на сбор и договоренности со своими компаньонами истекли Бог знает сколько времени назад, а тот только сейчас заявился.

Да и не собиралась Маша с ним говорить вообще. Всеми делами по водочному заводу на Рожайке занималась Белла, а ей сейчас было не до того. Двое рождённых пацанов требовали постоянного пригляда и Белле сейчас совершенно было ни до каких-то там заводов. У неё сейчас были гораздо более важные и интересные дела. Она выкармливала родившихся ниже нормального веса двух малышей, активно сейчас набиравших положенный им вес, и это сейчас её интересовало гораздо больше, чем какой-то Дюжий и какой-то завод.

Маша знала это совершенно точно, поскольку сама недавно видала Беллу у неё дома, когда пришла полюбоваться на мальцов и та ей тогда же открытым текстом и скала чтобы её в ближайший месяц, два ни с чем не тревожили. И вот в этом воросе, Маша была абсолютно солидарна с баронессой. Дюжему придётся подождать. Не пан, перебьётся.

— Машка, ты чё творишь, — прервав её мысли, в кабинет спокойно вошёл Иван.

Широкой, лопатообразной рукой он схватил за шею пискнувшую придушено Дарью, и аккуратно, но неумолимо выставил её за дверь, захлопнув следом за возмущённо заверещавшей из-за двери Дарьей.

— Ну вот, — удовлетворённо заявил он, с явным облегчением усаживаясь в гостевое кресло, стоящее перед Машиным столом.

С обречённым вздохом, Маша перевернула лежащий перед ней лист топографической карты обратной стороной, и прикрыла им разбросанные по всему столу бумаги. Знать посторонним чем это она тут занимается, не следовало.

— Ну раз пришёл, говори, — обречённо вздохнула она.

Впрочем, с чем тот пришёл, было понятно. Дело касалось винного завода на Рожайке. Теперь следовало подумать, как бы ему отказать в его просьбе, чтобы не слишком обиделся. Соваться в дела которые последнее время перед родами вела Белла, Маша не собиралась.

— Да ты уже догадалась, — ухмыльнулся понятливо Дюжий. — Принёс согласие народа на ваше предложение и просьбу поторопиться с началом работ, а то уже весна на носу и давно бы пора была приступить к работам.

— И сколько принёс? — равнодушно поинтересовалась Маша.

Сколько бы тот ни принёс, ничего решать без Беллы нельзя было, а то не дай Бог, ещё обидится. А волновать её в послеродовом положении, всё же не следовало. Мало ли что.

Но, поинтересоваться всё же надо было, вдруг Иван чего нового скажет.

— Сто! — с непередоваемо гордым видом вывалил на неё Дюжий. — Сто тыщ!

— И чего? — не менее равнодушно переспросила Маша, словно речь шла не о деньгах, которых у них не было и которые были им остро необходимы, а о чём-то ненужном, несущественном. — Тебе было сказано определиться в три дня. Ты этого не сделал. Пришёл когда уж прошло чуть ли не месяц, а то и ещё больше.

И чего ты от нас хочешь?

— Маша-Маша-Маша, — покачал головой мужик. — Срок в три дня это не реально. И ты не хуже меня это понимаешь. Поэтому, мы и не торопились. Навели справки, поговорили с народом, посчитали, определились в приоритетах. И вот я здесь со ста тысячами золотых в кармане. Теперь можно вести серьёзный разговор.

— Нет, — хмыкнула Маша. — Теперь — нет…

Словно не слыша, Дюжий, немного повозившись, с ещё большим удобством устроился в кресле.

— Не в службу, а в дружбу, — невозмутимо начал он, словно и не слышал что ему отказали. — Скажи Дашке чтоб она нам поставила самовар и налила вашего чудного лимонникового чайку.

Кроме как у тебя в банке, такого чудного напитка нигде в городе не попробуешь, — тяжело, с нотками безысходности в голосе, вздохнул он.

— Хм, — хмыкнула Маша. Поведение Дюжего её заинтересовало. Что же такого странного произошло, что тот так настаивает и готов чуть ли не силой навязать им свои деньги.

— "А! — мгновенно пришло понимание. — Весна на носу, а дальше и лето. А у них дома такая куча денег без дела валяется, и фактически без охраны. Ну в самом деле, какая на одиноком хуторе в глухом лесу охрана. Любой бы забеспокоился".

Даша! — крикнула она в закрытую дверь.

По скорости с какой она была распахнута, было предельно ясно что та стояла прямо под дверью и слушала что тут в кабинете происходит.

— Хрен ему, а не чаю, — отрезала Дашка гневным голосом. — У нас самих его мало.

Уперев руки в бока она в этот момент была похожа на злобную маленькую сабачонку, наскакивающую на презрительно её рассматривающего медведя. Вид Даши в этот момент был столь комичен, что Маша наконец-то не выдержала и весело, заливисто расхохоталась.

— Да ладно, — махнула Маша рукой. — Сделай нам малый заварной чайничек, побалуем гостя. Чай не чужой, — улыбнулась она, видя счастливую улыбку расплывшуюся на предвкушающем удовольствие лице гостя.

Дождавшись когда тот утолит первую жажду, нетерпеливо поторопила его. С гостем было заранее всё ясно, так что терять своё дорогое время на то чтобы просто напоить человека чаем, не хотелось.

— Ну что, скажешь ещё чего нового? Или просто расстанемся?

— Вот что я тебе Машка скажу, — сразу взял быка за рога гость. — Ты не кобенься. Мы знаем что у вас сейчас с деньгами туго. А деньги вам нужны. Ты также знаешь, что нам кровь из носу надо наши деньги убрать из дома. Если амазонки будут знать что у нас дома ничего нет — нам спокойнее будет. Если будут знать что деньги в вашем банке — вообще вопросов не возникнет и сразу отстанут. Поэтому, прими вклад на год и не выпендривайся.

В принципе, если вы наши денежки покрутите годик, до следующей весны. хуже нам от того не будет. Всё одно в ближайшей перспективе девать нам их некуда. Ни этим летом, ни по осени, ни следующей зимой снятия торговой блокады не будет. По всему видать амазонки решительно настроены и уступать не собираются.

Верные данные, — мрачно констатировал он. — Ребята за рекой пошуршали, связи свои старые подняли и вести оттуда, скажу я тебе, самые неутешительные. В этом году никакой торговли на реке для нас не будет. Это точно. Не простят они нам последний разгром. Не простят.

Сколько ребята не пытались поискать обходных путей — бесполезно.

Замолчав, Иван Дюжий на какое-то время замолчал, мрачно думая какую-то свою думу.

И вот ещё что. По поводу надвигающегося на нас весеннего прздника. Вы там, мы смотрим, дело своё замутили впротиво Городской Старшины. Так вот. если вы тысчонку, другую из этих денег пустите на всякие свои там барабаны, сопелки, знамёна и дудки, мы возражать не будем.

— Как это? — растерялась Маша. — Тысчонку, другую…, вы не против. А пояснее, без вот этого вот…, - Маша резким рассерженным движеним ладони изобразила волновое движение руки, вроде змейки.

— Как, как, — рассердился Дюжий. — Мы тебе даём сто две тысячи. Бумаги оформляем на сто. На две вы шьёте свои сторонникам всякую амуницию и всё что им там необходимо барабаны, дудки, флейты и прочее. За эти две тыщи спрашивать с тебя ничего не будем.

И мы здесь, как ты понимаешь, как бы ни при чём. Откуда деньги никто не знает. Ваши это деньги, ваши! Теперь понятно? — Дюжий буквально воткнул в глаза Маши свой рассерженный, злой взгляд.

— Две тыщи… золотом…? — Маша в рстерянной задумчивости медленно откинулась на спинку своего кресла. — Иван, это очень большие деньги. Очень.

Даже сразу и не соображу куда такую просто гигантскую сумму можно потратить.

— А ты с подругой своей поговори, посоветуйся, — скупо усмехнулся Иван, — с баронессой своей.

— Это как же вас выходит Голова зацепил, что вам таких денег не жалко, лишь бы только ему насолить, — медленно проговорила Маша, не сводя с Дюжего своего взгляда. Неужно так до сих пор и не успокоились?

— Успокоились? — вопросительно поднял правую бровь Иван. — Как говорят в иных, хорошо знакомых здесь присутствующим местах: "Мы парни не злопамятные. Мы просто злые и память у нас хорошая".