Солнце, до того высоко стоявшее в зените, ко времени их возвращения уже вплотную приближалось к горизонту, так что, как они не торопились, а обратно домой вернулись уже в глубокой темноте, часа через два, после захода солнца.

Плотная осенняя темень уже легла на землю, и практически в нескольких шагах друг от друга не было ничего видно.

— Глядите, — кивнула Маша на мелькающие в тускло светящемся окне их землянки какие-то смутные тени и доносящиеся из-за плотно закрытых дверей глухие голоса. — Это наверняка ваш родственничек бесится, узнаю его голос.

— Спасибо, вам Маша, — неожиданно поблагодарила баронесса. — Спасибо за то, что выдернули меня из этого омута безделья. Вы себе даже не представляете, как там тоскливо, в этой землянке, сидеть и ждать когда же придёт время возвращаться в свой родной замок. Сидеть и ничего не делать, тупо ожидая, что за тебя всё сделают. Я всю жизнь работала, а теперь полгода сижу фактически взаперти. Я уж боялась, что скоро с тоски на стену буду бросаться. Ещё раз спасибо вам за то, что вы выдернули меня из этого болота.

Маша посмотрела на баронессу и, ничего не говоря, молча пожала ей руку, насмешливо подмигнув.

— Ну что. Завтра в долину поедем? Нет, — ухмыльнулась она. — Тогда денёк отдыхай, а послезавтра я с утра подъеду. Прокатимся, посмотрим местные красоты, шашлычку поедим.

Как Изабелла и предполагала, дома её ожидал разгневанный Советник, доведший своим безпокойством оставленных на охране землянки ящеров уже до откровенного озверения.

Не успела она войти в открытую дверь, как на неё тут же обрушился град упрёков со стороны Советника, искренне встревоженного её неожиданно долгим отсутствием, и тут же обвинившим её в пренебрежении своей безопасностью и занятием непонятно чем.

— Советник, Советник, — осторожно опустившись на скамью возле входа, баронесса медленно покачала головой, и насмешливо глядя ему прямо в глаза, устало попеняла. — Ну нельзя же быть таким невнимательным, — кивнула она на лежащий прямо перед ним на пустом столе кусочек бересты с нацарапанным на нём каким-то текстом.

— Там всё написано, и где я, и с кем я. Надо было только поднять его со стола и прочитать.

— А?

Старый Советник недоумённо повернулся к столу и с растерянным видом поднял небольшой кусочек бересты, одиноко лежащий на девственно чистой столешнице.

— Ну всё, — широко, душераздирающе зевнув, баронесса устало поднялась со скамьи и направилась к своей спальне. — Советник, если что не так, завтра поговорим.

И провожаемая смущённо виноватым взглядом барона, она отправилась отдыхать после трудной и непривычной поездки.

Второй день после возвращения с водочного завода для Марьи Ивановны Корнеевой, в настоящий момент действующего директора хорошо известного в городе Старый Ключ крупного городского банка "Жемчужный", начался рано. Для неё персонально даже очень рано, учитывая Машину большую нелюбовь вскакивать ни свет, ни заря едва только солнышко встало. Здесь так было повсеместно всеми принято, но оттого не менее страшно её раздражало, тем более, что сейчас за окном было далеко не лето. Конец осени, а если судить по календарю, то вообще — началась зима. Рассвет наступает совсем поздно, никто никуда её не гонит и можно было бы спокойно поспать.

Можно было бы, если б не куча но…

То ли погодная аномалия тому была виной, то ли ещё что, но сна у Маши не было ни в одном глазу. Что-то не давало ей спать. А что, никак она не могла для себя определить.

Видимо поэтому беспокойно проворочавшись в постели битый час, она наконец-то не выдержала этой тягомотины и быстро собравшись, отбыла в город. В конце концов на сегодня она договорилась с баронессой Изабеллой де Вехтор на совместную поездку в Райскую Долину и ничего не было страшного в том, чтобы пораньше её поднять. Пусть в конце концов и она пораньше проснётся, не только одной Маше зевать теперь целый день. Пусть и эта баронесса чуток позевает.

Поэтому, в появлении ранним зимним утром на тихой сонной улочке Южного посада города Машиной коляски вместе с нею самой, не было ничего странного. Здесь в самом её конце располагался небольшой участок земли с Сидоровой землянкой и с баронессой, ныне занимающей её.

Сегодня утром, видать в виде исключения, а скорее всего чтоб не торчать в пустом помещении банка до рассвета, Маша на своей коляске сама подъехала к коротам нынешней усадьбы Сидора. Дано она тут не была, так что даже интересно стало посмотреть как баронесса тут живёт. Тем более что профессор что-то последнее время захандрил и, как она поняла по некоторым непрямым намёкам, совсем последнее время не рвался к себе домой, старательно, под любыми предлогами избегая сидоровой землянки и под любым предлогом стремясь остаться ночевать в своей химической лаборатории в Берлоге, где у него давно уже стояла его одинокая, заправленная тёплым шерстяным одеялом узкая кровать.

Высокий деревянный тын из мощных, тщательно ошкуренных стволов дубов скрывал за своей глухой стеной всё внутреннее пространство двора и лишь две одинокие монументальные фигуры часовых ящеров у калитки скрашивали утреннее безлюдье.

Ооставив под присмотром часовых у ворот лёгкую, двухосную коляску, запряжённую серым в яблоках, по всем местным понятиям безумно дорогим элитным жеребцом, Маша решительным движением распахнула калитку. И чуть не споткнулась, лишь в последний момент успев схватиться за рукав часового.

В первый момент она не поняла куда попала. Привычного ей двора не было. Не было того былого убожества, что ранее присуще было этим двум законенелым холостякам профессору с Сидором. Внутри был не привычный, засранный всяким бытовым мусором и строительными материалами двор. Тут был сад. Нет, не так — САД!

— "Ничего себе!" — мысленно ахнула Маша, потрясённая открывшейся за калиткой картиной.

Передать словами открывшееся ей великолепие было просто невозможно, настолько красиво, уютно и как-то ладно всё там было сделано

— "Да, — мысленно Маша в сильнейшем потрясении даже не знала что себе и сказать. — Ну, Сидор, ну мерзавец. Вот что любовь с людьми делает. Собственный бомжатник превратил в райские кущи".

Маня с искренней завистью втянула морозный, напоённый сладкими хвойными ароматами морозный воздух.

— "Вот же гад, — с удовольствием обругала она ещё раз старого друга. — Я тоже такое хочу. Почему он мне такого в Берлоге не сделал?

Ну, погоди, — мстительно прищурилась она. — Только появись, шкуру спущу! С живого не слезу, а заставлю сделать мне такую же красоту. Чай, мы не хуже некоторых дворянок, — ревниво подумала она. — Не всё же только им такое… ВЕЛИКОЛЕПИЕ!

Маша с откровенной завистью окинула засыпанный первым, белым пушистым снежком внутренний двор жадным, ищущим взглядом. Придраться было не к чему. Всё выполнено было на высшем уровне. Невысокие надворные постройки, по размерам фактически такие же землянки, как и та, в которой она раньше здесь жила, окаймляли по краю широкий, вымощенный массивными деревянными плахами внутренний двор. Какие-то небольшие беседки, скамейки, столики, непонятные изящные строеньица, добавляющие очарования двору… Но как же здесь было уютно и хорошо.

— "Кто бы мог знать, что эта сволочь Сидор ещё умеет и такие уютные дворы строить. Тяжёлый случай, — грустно вздохнула она. — Это действительно любовь. А такое просто так, простыми средствами, вроде разлуки — не лечится. Пропал мужик, — горько посетовала она. — Совсем пропал. Сердце такой цыпы, как его баронесса цветочками, беседками, да красивыми внутренними двориками с финтифлюшками не завоюешь".

"М-да! А давненько я тут не была. Вижу, что за прошедшее время Сидор времени явно не терял. Хотя, без профессора тоже вряд ли здесь обошлось. Расстроились то уж, расстроились-то! А какой кусище то городской землицы тихой сапой себе отхапали", — постаралась она окинуть весь комплекс одним взглядом. Не получилось.