Неизвестно, сколько их там было, но то, что на поле лежало не менее полутора сотен мёртвых амазонок, навевало мрачную жуть. Непонятно было что произошло, но практически все напоминали ежёй, ощетинившихся иголками, так густо они были истыканы арбалетными болтами.

Похоже, какой-то вырвавшися в сторону крепости отряд банально нарвались на засаду. Часть из них так и лежала вдоль обочины дороги ровными рядами, не успев даже развернуться в сторону атаковавших их. Но большинство остальных были рассеяны по всему полю. Всё таки это были, не новички, ветераны, сумевшие вырваться из-под первого удара. Вот, только это им не помогло. Все были густо истыканы болтами, как будто на каждую приходилось не менее десятка арбалетчиков.

Но не это было самое страшное. Не было ни одного раненого, одни трупы. И пленных сюда выгнали с единственной целью. Требовалось убрать погибших.

Практически всё оружие было уже собрано в большие неряшливые кучи, оставалось лишь убрать мёртвые тела. Именно за этим их сюда и пригнали.

Вяло передвигая ногами, пленные амазонки ходили по полю, подбирая убитых и снося их к дороге, где складывали длинными аккуратными рядами вдоль края. Там стоял большой плетёный ящик на снятой с колёс телеге, куда несколько ящеров сбрасывали арбалетные болты, вырезаемые тут же на месте из тел мёртвых. К тому времени, когда на поле прибыли амазонки, он был уже чуть ли не до половины полон целыми и поломанными болтами, извлечёнными из тел трупов, и две пары ящеров сноровисто извлекали их из поднесённых тел, ловко выдёргивая или вырезая где надо.

Но для пленных амазонок самым страшным было другое.

Кругом не было ни одного раненого. Похоже было, что если они и были там по началу, то потом их всех поголовно добили. Такого просто не могло быть. Выходило, что их потом просто добили.

Видать в городе перестали церемониться с амазонками. И новое нападение отбили с максимально возможной жестокостью.

Как вяло не двигали ногами амазонки, но любая неприятная работа когда-нибудь кончается. Закончили и на этом поле. И всех тут же, быстро построив в колонну по четыре, погнали куда-то в сторону реки.

После всего увиденного, амазонки уже совсем другими глазами смотрели на двустрельные арбалеты, которые держали в руках охраняющие их по краю колонны ящеры. Стало окончательно ясно, что, несмотря на их относительную многочисленность, малейшее нарушение приведёт к поголовному уничтожению всех пленных.

На эти мрачны мысли навевал простой внимательный взгляд на мрачные, хмурые, злые, не выспавшиеся морды сопровождающих их ящеров.

Настороженные позы, постоянная готовность выстрелить, всё ясно говорило о том, что то, что в городе произошло нынче ночью, кардинально поменяло их отношение к амазонкам. И если ранее оно было равнодушно-доброжелательным, то теперь откровенно неприязненно враждебным. Это чувствовалось во всём. И в том, как они говорили с ними, даже не говорили, а глухо, сквозь зубы цедили отдельные слова, даже внешне не соблюдая подобия доброжелательности. И в том, как они держали себя с ними. От былой доброжелательной снисходительности не осталось ни следа.

Причина столь злобного к ним отношения стала понятна только потом, спустя несколько суток, когда всем в городе стало известно, что какая-то неизвестная группа амазонок, из числа ворвавшихся в город из района порта, вырезала подвернувшиеся им под руку детские ясли ящеров, которых никто не охранял. Никому до того и в голову не могло прийти, что для ясель существует хоть какая-то угроза.

Причём ясли вырезаны были с особо циничной жестокостью, всесте с детьми и воспитателями.

Но сейчас, ничего не понимающие амазонки, только опасливо косились на молчаливых ящеров, злобно посматривающих на ничего не понимающих молодых девчонок. Грубо подталкивая самых неповоротливых тупыми древками копий, ящеры погнали их к реке, заворачивая к Речной крепости.

Ещё на подходе к крепости, амазонки поняли, что основной бой пришёлся на крепость и на весь этот край. Сначала изредка, а потом чаще и чаще им стали попадаться валяющиеся вдоль дороги тела мёртвых амазонок, а кое-где и ещё до сих пор не убранных мёртвых ящеров и курсантов.

Притихшие, сбившиеся в плотную кучу, они, по дороге, огибающей крепость со стороны леса, подошли к воротам крепости и неожиданно увидели страшную картину. Если там, возле Медвежьей, им показалось, что нет ничего страшнее сотни тел погибших их товарищей, но, то, что творилось на берегу реки, в месте выхода водных ворот, выходящих непосредственно к пристани, не поддавалось вообще никакому воображению.

Весь причал, так к этому времени до конца не достроенный, был завален грудами трупов мёртвых амазонок в перемешку с телами курсантов и ящеров. Горы тел громоздились возле распахнутых настежь ворот крепости и густым двойным, а местами и тройным слоем покрывали берег и доски причала.

Возле причала вяло дотлевали три большие десантные лодьи полузатопленными по самые палубы, заваленные сверху ещё чадящими брёвнами из штабелей по краю причала и полуобгорелыми трупами амазонок, истыканных как ежи арбалетными болтами.

— Да, — мрачно протянул кто-то из толпы пленных, сгрудившихся на берегу, — видно болтов они не жалели.

— Как же это они так дуриком то сюда полезли? — раздался из толпы другой тоскливый голос.

— Не надо нас недооценивать, — неожиданно прервал их рассуждения суровый женский голос.

Перед обернувшимися пленными амазонками стояла тонкая, изящная, хорошо знакомая им фигурка баронессы. Чудовище, спрятанное под личиной изящной, красивой женщины, этой ночью высунувшее своё страшное мурло из прежней симпатичной личины. Незаметно подойдя к сгрудившимся в начале причала пленным амазонкам, она несколько минут молча наблюдала за всё более и более мрачневшими лицами пленных и когда посчитала, что они уже достаточно созрели, заговорила:

— Вы второй раз нас недооценили, — продолжила она тихим, усталым голосом. — Первый раз это было там, на Девичьем поле, второй раз здесь, этой ночью. Как вы уже, надеюсь, поняли, ваше руководство решило не тратить золото на ваш выкуп, а просто освободить вас, а заодно и прибрать к рукам наш город. Неплохая мысль, да бездарное исполнение. Результат вы видите, — кивнула баронесса на горы трупов, устилающие причал.

— Ваша задача, здесь всё прибрать. Мёртвых своих похоронить в реке, курсантов, ящеров, оружие сложить в отведённое для этого место.

— Как вы уже, надеюсь, заметили, пленных мы больше брать не стали. Поэтому, во избежание неприятностей, подобранное оружие не пытайтесь утаивать. У кого найдут потом хотя бы сломанный наконечник стрелы, будет повешен здесь же, на пристани.

— Я всё понятно излагаю? — окинула она присутствующих усталым, равнодушным взглядом.

— И учтите, то, что вы сейчас тут видите, специально для вас оставлено, чтобы у вас больше не было иллюзий на свой счёт. Похоже, что хорошее отношение, проявленное нами по отношению к вам, ваше руководство неправильно восприняло и посчитало это нашей слабостью, или боязнью. Надеюсь, сегодняшняя ночь развеет у них эти ложные представления.

Казалось, установившаяся с самого начала речи баронессы, мёртвая тишина, теперь не будет нарушаться даже дыханием, настолько кругом было тихо. Потрясённые амазонки, привыкшие уже к тому, что с ними в этом городе все носятся, как курица с яйцом, даже не могли себе ещё буквально пару часов назад, представить, что подобное возможно.

Ни пленных, ни раненых. Жестокость. Безпощадная, расчётливая жестокость, с которой были добиты все, абсолютно все раненые этой ночью, ввергла их в шок. Они прекрасно помнили, как многих из них, чуть ли не большинство, вытягивали с того света, заживляя дорогими, редкими лекарствами, страшные, порою, по всеобщему мнению, безнадёжные раны. А тут было всё не так. Этой ночью никого в плен не брали. Никого. И это было страшно.

— За себя не беспокойтесь. В вашем положении мало что изменится, — немного помолчав, продолжила баронесса. — Вам повезло, вы не принимали участие в мятеже. Хотя в этом и нет вашей заслуги. Просто мы успели вас вовремя изолировать, но слово сказано. Только по это причине для вас ничего не изменится. Вы будете и дальше работать, пока не отработаете свои долги, после чего можете убираться на все четыре стороны. А сейчас, вы уберёте всю эту падаль, что привезли сюда ваши бывшие товарищи. И повторяю, — баронесса на миг прервалась, обведя столпившихся перед ней амазонок равнодушным, усталым взглядом красных после бессонной ночи глаз, — если у кого-нибудь по окончании окажется в кармане случайно завалявшийся обломок стрелы или ещё что-либо колюще-режущее, тот будет повешен прямо здесь же, на этой пристани. Я всё сказала. А теперь, работайте!