— Ну а поскольку они об этом прекрасно, как оказалось, осведомлены, и они, повторяю, не заинтересованы в нашем окончательном разорении, то они предложили нам некую хитрую схему расчёта.

— Они готовы пойти нам навстречу, если мы, со своей стороны, пойдём им навстречу в одном, как они говорят, ма-а-аленьком таком дельце. Так сказать, баш на баш.

— Что-то мне это уже не нравится, — мрачно буркнул профессор. — Чем они лучше того же Кидалова? Тот втихую вытащил деньги из банка и безнаказанно смылся, и эти хотят того же самого. Ну и в чём между ними разница? Что-то я её не вижу.

— Ты не далёк от истины, — бросил на него мрачный взгляд Корней. — То, что скажет сейчас Маша, ни тебе, ни всем остальным ребятам, когда они всё узнают, точно не понравится.

Хмурый взгляд профессора подтвердил что тот прекрасно его понял.

— Основное что я предлагаю — это наконец-то начать методичный процесс избавления от соучредителей. Они, со своей стороны, тоже не против, — тихим голосом начала Маша.

— Ты только про эту сладкую парочку говоришь, или ещё и других учредителей из нашего города имеешь в виду? А как быть с Ведуном, да с его Территориальным Советом? — снова перебил её профессор.

— Пока только про этих двоих, — хмуро посмотрела на него Маня. — Замахиваться ещё и на Ведуна с его Советом и с тридцатью процентами уставного капитала, или на других городских учредителей, с не меньшим суммарным процентом, у нас сейчас кишка тонка. Хоть остальные городские учредители по отдельности и намного мельче этих двух, но их много и, повторюсь, суммарно у них не меньший вклад. Пока мы с ними не можем тягаться.

— Пока, — повторила Маша. В голосе её проскочила тщательно завуалированная, скрытая угроза.

— Хотя, после того, как мы разберёмся с нашими проблемами, и с остальными это надо будет сделать обязательно. Считайте, что это следующий ход. Уж больно все они норовят сунуть нос в наши дела и влезть не в своё дело, несмотря на все предварительные договорённости.

— Какое удивительное коварство, — мрачно буркнул профессор, покосившись на неё. — Ты, Маша, в банке у них за спиной творишь что хотишь, а от них требуешь послушания. А они коварные почему-то не желают спокойно подчиняться. Почему бы это? — флегматично полюбопытствовал профессор.

— Таким образом, согласившись с предложением Головы и Старосты, — Маша сердито покосилась на него, — а может быть потом и других городских соучредителей, мы со временем станем практически единственными владельцами банка. Пока же, пока только контрольный пятьдесят один процент.

— А зачем? — перебил её профессор. — Зачем нам вообще этот банк?

— Объясни ты мне, дураку непонятливому. Маша, зачем нам всё это нужно? Зачем нам сохранять разорившийся как ты утверждаешь банк, да ещё соглашаться на какую-то сомнительную сделку с людьми, с которыми я лично вообще не хотел бы иметь никаких дел?

— Да затем, что это прибыльное предприятие и приносит доход, — взорвалась Маша. Профессор откровенно тупил и вызывал буквально ярость у неё своей непонятливостью. — Даже сейчас, при таких ужасных условиях работы, — не сдержавшись, буквально сорвалась на резкость Маша. — Он всё равно приносит доход! Пусть не столько как прежде, но он есть!

— И затем, что для сопровождения если не всех, то очень многих наших сделок за пределами города нам необходим банк. Свой банк!

— А мы уже со своей торговлей вышли за городские пределы.

— Та же торговля со всей Амазонией уже сейчас у всего города идёт только через наш банк. И лучше уж иметь свой банк, чем платить за обслуживание собственных нужд чужим людям. Лучше самим зарабатывать, чем платить другим.

— Тем более, что нечем, — тихо и мрачно добавила она себе под нос.

— И затем, что данный конкретный банк, несмотря ни на что, дал нам серьёзный социальный статус в местном высшем обществе, чего ранее не давали никакие мешки с жемчугом.

— Хотя бы только за этим, — недовольно проворчала она.

— Мне, лично, давно уже глубоко плевать на какой-то дурацкий статус, — упрямо набычив голову, враждебно посмотрел на неё профессор. — С меня хватит! Я, может быть, повторюсь, но лично мне плевать на какой-то там мифический, козлиный социальный статус. Который нахрен никому из нас здесь не нужен, но о котором ты Маша постоянно упорно талдычишь с занудным постоянством. Надо смотреть в суть вещей, а не на внешнюю форму. И я не понимаю, зачем нам ещё договариваться о чём-либо с этой неприятной для нас всех парочкой местных проглотов?

— Договариваться надо затем, чтобы вывести их из состава учредителей и сохранить за собой банк. Это первое. Второе. Если мы сейчас грохнем наш банк, то набегут сразу все остальные учредители и мы лишимся даже тех небольших средств, что ещё в банке остались. И тогда нам придётся тотчас же свернуть многие наши проекты, в значительной степени сократив Ваши, профессор, исследования, — ядовито добавила она, сердито глядя на него.

— Мы не можем просто так взять и плюнуть на этот банк. Мы слишком глубоко в нём увязли. И ликвидация его принесёт нам серьёзные финансовые потери. Мы лишимся всего оставшегося в банке жемчуга, — возмущённо взмахнула Маша руками.

— Останется тот, что мы не положили в твой банк как уставной капитал, — невозмутимо возразил профессор.

— Скупив же контрольный пакет и утвердившись на законном месте Управляющего, получим возможность привлекать к своим работам привлечённые в банк средства, — сердито парировала его реплику Маша. — А лишившись банка, мы лишимся и чужих денег, используемых сейчас нами в своих личных нуждах. И именно для этого нам нужно кресло управляющего. Законное кресло управляющего, а не тот филькин статус, которым я обладаю сейчас.

— И нужен он не абы для чего, а для того, чтобы единолично распоряжаться чужими привлечёнными средствами. И извлекать от этого прибыль лично для себя, как это ни цинично звучит.

— Иначе, придётся закрыть Вашу лабораторию, профессор, и распустить Ваших сотрудников, — подпустила она угрозы в свой голос. — А это целых двадцать пять человек. И придётся, если и не полностью закрыть, то серьёзно сократить Ваши исследования. Вам это понятно, профессор? Понятно, что придётся разогнать тот коллектив, который вы с таким огромным трудом собирали по человечку чуть ли не целых два года! Потому, что людям надо платить, платить постоянно и желательно достойную зарплату. Иначе толку никакого не будет. А вот денег на это у нас больше нет, и, что характерно, в ближайшее время не будет!

— Это что-то новое, — насмешливо посмотрел на неё профессор. — Первый раз слышу что мои работы оплачиваются деньгами банка. Раньше они оплачивались из кармана компании, а последнее время я вообще работаю по заказам города.

— Деньгами банка оплачиваются работы по строительству наших крепостей, дорог, мостов и кое-чего прочего, подобного же, — раздражённо огрызнулась Маша. — Всего, что в случае конфликта, можно будет легко отдать в собственность города, или любых других, если потребуется. А то, из чего в дальнейшем можно получить прибыть, ваши в частности открытия, оплачивается исключительно из общего кошелька нашей компании. И это правило до сих пор позволяло нам на сэкономленные таким образом наши личные средства оплачивать конкретно ваши работы, профессор.

— Так, с этим понятно, — с невозмутимым видом откликнулся профессор, совершенно спокойно прореагировав на возмущённую вспышку Маши и на грядущие мрачные времена. — Что там ещё?

— А ещё у банка есть такая вкусная штучка, как дорогая недвижимость в других городах. А она, как оказалось, даёт её владельцам огромные преимущества в торговле, освобождая владельцев от местных налогов, как коренных жителей. И это — не считая того, что она сама по себе немалого стоит.

— Даже по предварительным, минимальным оценкам это сумма в несколько миллионов золотых, если даже не в несколько десятков миллионов. Золотом!

— Это намного больше чем весь нынешний капитал банка. И под залог этой недвижимости мы можем привлекать в тех краях большие кредиты. Намного, на порядки больше того что у нас самих есть.