— Все-таки нехорошо как-то, — засомневался я. — Все-таки чужая телега…

— Да она давно уже ничья! — рассудил Чибис. — И к тому же… мы ее вернем на обратном пути.

Дальнейший путь был интересным, легким и недлинным. Рябиновые заросли скоро кончились, рельс потянулся по пустырям с развалившимися сараями. Потом — через травянистые бугры, канавы и буераки. Саньчик и Соня по очереди ехали в тачке и от удовольствия болтали задранными ногами. Везти их было совсем нетрудно. Похоже, что в рельсе и правда гнездилась какая-то антигравитация, потому что тачка ехала как по воздуху. Мы с Чибисом катили ее, сменяя друг друга. Иногда нарочно качали тележку, чтобы усилить «ощущение полета».

Бывало, что рельс проскакивал через овражки, и мы по нему тоже проскакивали над пустотой. Балансировали, но ни разу не сорвались и не уронили тачку. Если в ней была Соня, она перепугано визжала. Если Саньчик — он храбро орал «ура»!

Иногда на буграх громоздились непонятные железные сооружения. Решетчатые фермы, ребристые баки на хромых треногах, громадные зубчатые колеса, и какие-то механизмы, похожие на нефтяные насосы-качалки. А одна конструкция (великанская!) напоминала скелет динозавра с задранными лапами. Я, передавая Чибису рукояти тачки, заметил, что здесь наверно было поле битвы между пришельцами с Раппы-Нуппы и одной из четыреста семнадцати галактик (тех, что разбегаются вместо того, чтобы съезжаться). Но Чибис возразил:

— Нет, скорее всего, рельс цепляет по краешку Безлюдные пространства…

— А это что такое? — удивился я.

— Ну… Ян как-то про них рассказывал. Такие малолюдные зоны, где отдыхает Земля. Будто бы они находятся в параллельных мирах…

Я подумал: нырнуть в загадочные пространства для разведки или лучше миновать их сторонкой? И решил, что нырять пока не надо. Потому что больше всяких параллельных миров меня интересовал мир, где поселок Колёса. Тот, в котором девочка Рина Ромашкина.

«А была ли девочка?.. А если была, то что ей до меня? Особенно сейчас, почти через год после того, как расстались?» Ну, а мне что до нее?» Я и сам не знал.

Чтобы задавить в себе беспокойство, я опять перехватил у Чибиса управление тачкой, в которой восседал Саньчик. Зашагал по рельсу и замурлыкал:

Тренируйся, бабка, тренируйся Любка…

— Это что за песня? — спросил Чибис.

— Старая… Про пенсионеров-туристов. Мы ее в лагере голосили…

— Спой, — сказал Чибис.

— П-жалста! — Я решил не стесняться и запел во всю мочь. Про бабку, про деда — сизого голубочка. Песня всем понравилась. Может, потому, что была она под ритм ходьбы. И слова простые — их быстро запомнили и Чибис, и Соньки-Саньки. А где не помнили — угадывали с ходу. И через три минуты мы уже вместе горланили от души:

Тревоги меня отпустили, и, чтобы не привязались вновь, я придумывал новые слова:

находчиво орали за дедочка мои попутчики.

На этом песня кончилась, потому что рельс вывел нас из-за бугра в открытое поле.

Саньчик сказал правильно: рельс обрывался задолго до поселка. Но и заблудиться было нельзя, потому что Колёса уже виднелись на краю поля. Где-то в километре от нас. То, что это именно Колёса, я понял сразу. Вернее, почувствовал. Как-то странно толкнулось сердце. И прежняя тревога тихонько заныла снова.

— Значит, почти пришли… — сказал я небрежным тоном.

— Ага! — вместе откликнулись Вермишата.

Впереди среди высоких тополей виднелись дома — в основном одноэтажные, но были и большие, городского типа. А из-за крыш поднимались, как громадные белые свечи, три или четыре колокольни. Горели на крестах солнечные блики.

От конца рельса потянулась через густые лютики стежка и оборвалась у речки с пологими берегами. Здесь, под бревенчатым мостиком, спрятали мы тачку. Саньчик объяснил:

— Если явимся с ней в поселок, у нас будет глупый вид…

От мостика повела к поселку дорога с еле различимыми в траве колеями. Бумсель запрыгал по ней впереди всех. Вермишата тоже запрыгали. Бодрые и неутомимые. А чего им! Чуть не полпути проехали в тачке…

У края поселка мы увидели асфальтовое шоссе и кирпичный павильончик с навесом. На павильончике — белая доска с черными буквами:

КОЛЁСА

Автостанция

И фыркал мотором пыльный «Икарус».

— Ну вот. Значит, ходят все же сюда автобусы, — с сердитой ноткой заметил Чибис.

— Наверно, он из Ново-Камышина, — сказал Соня. — Видели церковные башни за домами? Это Ново-Камышин, там старинный заповедник и монастырь. Монахи карпов разводят в прудах.

Я подумал: зачем автобус, если монастырь в двух шагах? Но сказать ничего не успел, нас окликнули. Рядом с навесом стояли два стеклянных киоска — один с газетами, другой с банками и бутылками, и вот из «баночно-бутылочной» стекляшки высунулась круглолицая тетенька:

— Путешественники! Хотите мороженого?

Мы хотели. Но Саньчик озабоченно спросил:

— А сколько стоит? У нас денег мало…

— Для вас за полцены, — пообещал тетенька. И дала нам льдисто-молочные брикеты в мокрых обертках. Саньчик (он хотел быть самостоятельным), натягивая на плече лямку, полез в карман. Тетушка, засмеялась: «Не надо», и хлопнула его толстым пальцем по носу. Мы сказали спасибо и потопали по кирпичной дорожке среди тополей.

В общем, селение Колёса встречало нас дружелюбно. Солнце протыкало листву золотыми шпагами, одуванчики цвели в канавах целыми грудами. Во дворах покрикивали петухи. Но кусать мороженое на ходу было неудобно. Мы присели на лавочку у палисадника с сиренью. Бумсель сел перед нами, прижав к груди передние лапы. Взгляд его был красноречив: «Люди, у вас есть совесть?» Мы спохватились. Вермишата сорвали лопух, и каждый из нас положил на него порцию для Бумселя. Тот мигом забыл обиду, завертел хвостом.