— А мне кажется, совет неглупый, — сказал Уилок.

— Может быть. Значит, я дурак и как дурак считаю, что люди, которых я нанял и которым плачу, обязаны на меня работать, а я вправе требовать от них работы.

Тэккер свирепо взглянул на Бэнта. Бэнт застегнулся на все пуговицы, обдернул воротник и повел плечами, оправляя пальто.

— Что же вы от меня хотите? — спокойно спросил Бэнт. — Может быть, посадить по полисмену в каждый банк, чтобы они защищали вас от Фикко?

— Нет, — сказал Тэккер.

— Это было бы не очень умно, верно?

— Я этого и не прошу. Но я хочу поставить Фикко с известность, что если я еще раз о нем услышу, то пошлю к нему, кого следует, и с ним поговорят.

— Значит, вы знаете, где его найти?

— Нет, но снестись с ним я могу.

— А если он не испугается, тогда что?

— Тогда, — сказал Тэккер, — я пошлю к нему, кого нужно, и с ним поговорят.

Тишина, воцарившаяся в комнате, казалась плотной и густой. Слышно было, как дышит Джо. Рот у него был полуоткрыт, и на лице застыло напряженное выражение. Уилок все еще стоял с поднятыми руками. Голову он наклонил набок, и лицо у него досадливо сморщилось, а глаза блестели так, точно в них стояли слезы. Тэккер угрюмо смотрел на Бэнта, а Бэнт задумчиво морщил лоб.

— Что ж, Бен, — сказал Бэнт. — Не я хозяин в вашем деле.

Тэккер не ответил.

— Но если вы хотите знать мое мнение, я вам скажу.

— Я только и жду весь вечер, — сказал Тэккер, — чтобы вы наконец высказались начистоту, что же вы все-таки думаете.

— Я думаю, что если вы посидите тихо и смирно, это вам не повредит.

— Вам не повредит, вы хотите сказать?

— Да, и мне. Ни вам, ни мне не повредит. Если же вы попадете в газеты сейчас, когда Холл… Ведь он имеет полномочия возбудить любое судебное дело. Он может совать свой нос всюду, куда только ему вздумается.

— Теперь все ясно, — сказал Тэккер. — Вот когда мы услышали правду.

— Бросьте, Бен, вы всегда об этом знали.

— Да, но я хотел услышать своими ушами, что вы боитесь Холла.

— Конечно, боюсь. А как же иначе? Времена тяжелые, все жаждут перемен, а мистер Холл поставлен на такое место, что ему это как раз на руку. Избирателям приходится туго, они волнуются и сами не знают, чего хотят, а поэтому им прежде всего хочется посчитаться с кем-нибудь. Поэтому всякий, кто скажет им, что их грабят, и пообещает разоблачить грабителей, тот у них и герой. Сейчас мистер Холл взял монополию по этой части. Они думают, что он может раскрыть, кто их грабит, и навести порядок. Нет, нам остается только ждать, пока мистер Холл сам влипнет, потому что ничего не сумеет сделать, или, наоборот, сделает столько, что получит монополию покрупнее.

— И все вы ждете, все? И те, кто растаскивает мое пивное дело?

— Да, — сказал Бэнт. — Нам всем, и всем, кто связан с нами, надо сейчас выждать. Вот например: я знаю, как добраться до мистера Холла; я знаю, как он ведет судебные дела, и мог бы лишить его адвокатского звания, а то и засадить в тюрьму. Но какая мне от этого польза? Я могу выставить против него всеми уважаемых свидетелей из самых высших нью-йоркских сфер, а приговор кто вынесет? Любой суд присяжных, любая корпорация юристов, любой редактор газеты скажет: «Мистер Холл, вы прекрасно делаете, борясь с этими людьми их же собственным оружием. Мистер Холл, поздравляем вас, наконец-то вы поняли, что нельзя быть честным, охотясь за жуликами». Они побоятся сказать иначе. И если мы открыто выступим против Холла, мы только сядем в лужу. Нас самих назовут жуликами — мы, мол, заступаемся за жуликов. Сейчас дело обстоит так, что мистер Холл может сделать решительно все, потому что он против нас, а мы не можем сделать ничего, раз он против нас.

— Так оно всегда и бывает, когда крупный делец имеет и монополию, и положение в обществе, — сказал Уилок.

Тэккер не обратил на него внимания. Он продолжал смотреть на Бэнта.

— Я так понимаю, — сказал он, — что я попал между вами и Холлом?

— Да, таково положение вещей, Бен… Я думал, вы знаете.

— Да, я знаю, очень хорошо знаю, но мне хотелось, чтобы вы сами это сказали, и, кроме того, я желаю услышать, что вы можете предложить.

— Я могу сделать только одно: действовать как можно осторожней. Если вы полезете напролом, попадете в газеты и дадите им вытащить на свет весь старый хлам… что ж, разумеется, понятно, я постараюсь сделать для вас все, что смогу.

— Да, я вам советую постараться.

— Вы могли бы не говорить мне этого, Бен.

— Я просто хочу, чтобы не было недоразумений. Если Холл доберется до меня, то я буду не единственный, до кого он доберется.

— Напрасно вы мне это говорите, Бен. Это несправедливо. Я только хочу, чтобы вы были так же осторожны, как я.

— Если я влипну, так и вы влипнете. Вот что справедливо, по-моему.

— Я не собираюсь ссориться с вами, — сказал Бэнт.

— Нет, я знаю, черт подери, что вы не собираетесь. Но если вы воображаете, что я уступлю свой бизнес только потому, что какой-то мелкий воришка, хулиган этого хочет, а какой-то адвокатишка вздумал на меня коситься, — так вы попросту рехнулись. — Тэккер обернулся к Джо и Уилоку. — Слышите вы? — закричал он.

Оба с испугом взглянули на него, но не сказали ни слова. Бэнт направился к двери.

— Постойте, — сказал Тэккер. — Мне еще нужно получить от вас разрешение на револьвер для Уилока.

Бэнт, обернувшись, посмотрел на Тэккера с удивлением.

— Да, — сказал Тэккер. — Хочу посмотреть, можете ли вы для меня хоть что-нибудь сделать за те деньги, которые я вам плачу.

— Сейчас? Ночью?

— Да, сейчас, сию минуту. Вот телефон. — Тэккер показал на ночной столик. — Если вы ничего не можете для меня сделать, какого дьявола я вам плачу?

— Мне не нужен револьвер, — сказал Уилок.

Тэккер повернулся к нему, все еще показывая пальцем на телефон.

— Помолчите, — сказал он. — Помолчите и не суйтесь не в свое дело.

Бэнт спокойно стоял и думал. Он думал о том, что Тэккер того и гляди сорвется с цепи, и, пожалуй, лучше, не теряя времени, арестовать его, чтобы опередить Холла. Но Бэнт знал Тэккера давно, работал с ним уже не первый год. Он знал, что в критическую минуту Тэккера можно будет прибрать к рукам. Так бывало и раньше. К тому же время еще есть, — он всегда успеет опередить Холла в случае скандала. Он узнает об этом раньше, чем Холл.

— Уилоку придется оставить отпечатки пальцев, — сказал он. — Лучше бы сделать это утром.

— Я хочу, чтобы это было сделано сейчас, — сказал Тэккер.

— Хорошо, Бен, но только вы зря поднимаете шум из-за пустяков.

— Для меня это не пустяки.

— Послушайте, — сказал Уилок. — Я устал. Чего я потащусь среди ночи в Главное управление?

— Ладно, — сказал Тэккер. — Но я хочу, чтобы вы сейчас же при мне договорились обо всем по телефону, так, чтобы завтра не было никаких задержек.

Разрешения на оружие выдавались только за подписью начальника полиции. Бэнт с улыбкой взрослого, потакающего капризам избалованного ребенка, направился к ночному столику.

— А телефон в порядке? — спросил он, указывая на аппарат.

— Да, да, в порядке, — ответил Тэккер. — Никто не знает, что я здесь. Они не могли еще никого подсадить.

Все молчали, пока Бэнт говорил по телефону. Начальника полиции не оказалось дома; Бэнт позвонил его заместителю, и в трубке послышался его голос — тонкий и скрипучий.

— Это для одного из моих друзей, — сказал Бэнт и повторил фамилию по буквам: «У-и-л-о-к».

— Это адвокат Тэккера? — услышали они вопрос заместителя начальника, и Уилок сморщился и беспомощно поглядел вокруг.

— Я бы очень хотел оказать ему эту любезность, — сказал Бэнт. Потом они услышали, как заместитель начальника полиции назвал Бэнту фамилию чиновника, которому утром будет поручено это дело, и прибавил, что Уилок может прийти завтра в любое время после девяти часов утра.

Передав весь разговор Тэккеру, Бэнт улыбнулся.

— Вы знаете, — сказал он спокойным, дружелюбным тоном, — это не такой уж пустяк — заставить полицию держаться подальше от карточек вашего Рудди.