Выйдя вслед за миссис Олаффсон на кухню, Герман спросил:

— Дверь в студию заперта?

— Да, сэр.

— Вот и хорошо. Ну ладно, оставляю крепость на ваше попечение. — Он похлопал её по розовой щёчке, выскользнул из квартиры через чёрный ход и, перешагивая через две ступеньки, начал спускаться по лестнице.

Как обычно, время миссис Олаффсон рассчитала отлично. Едва Герман распахнул дверь чёрного хода и вышел на Сентрал-Парк-Уэст, как у бордюра напротив пожарного гидранта затормозил заляпанный грязью бело-зелёный «форд». Герман открыл заднюю дверцу и сел рядом с Вэном; не успел он захлопнуть её за собой, как сидевший за рулём Фил резко взял с места.

— Держи. — Вэн протянул Герману маску и пистолет.

— Спасибо, — пробормотал тот, кладя их на колени.

Фил уверенно вёл машину на юг, в сторону центра. Никто не разговаривал, даже четвёртый пассажир «форда» — новичок Джек, который участвовал лишь во втором своём деле. Глядя в окно, Герман вспомнил о своей вечеринке, гостях и о том, как хорошо он провёл последние два часа. И, разумеется, о меню ужина.

Уж что-что, а меню он составил с величайшей тщательностью. Сначала — коктейли «негрони», в которых крепость джина искусно скрыта лёгким ароматом вермута и кампари; на закуску — икра и чёрные оливки без косточек. Сам ужин начнётся с супа с чёрной фасолью, затем последует филе варёного чёрного морского окуня, которое гости будут запивать изумительным «шварцкатцем». В качестве основного блюда — стэйки, приготовленные из мяса молодых бычков породы «чёрный ангус», обжаренного в чёрном масле, с гарниром из чёрных трюфелей, и чёрный рис, политый отличным «пино нуар». На десерт — шоколадный пирог и кофе. После ужина в гостиную подадут напитки — коктейли «чёрный русский» и бренди из чёрной смородины с чёрными орешками.

Наконец Фил выехал на Седьмую авеню в районе 40-х улиц и остановился. Герман, Вэн и Джек вылезли из машины, дошли до угла и огляделись по сторонам. Впереди, мигая разноцветными лампочками афиш, тянулась длинная вереница бродвейских театров.

В одном из них — точнее, в третьем по правой стороне улицы, — сегодня давали рок-мюзикл под патетическим названием «Справедливости!». Гастроли прошли, что называется, «на ура», и когда было объявлено о серии спектаклей в Нью-Йорке, ожидалось, что их ждёт точно такая же судьба. Премьера состоялась прошлым вечером, и даже самый распоследний нью-йоркский критик посчитал себя обязанным дать в своей колонке восторженный отзыв. На следующий день народ повалил валом, и очередь за билетами чуть ли не до вечера извивалась по всему кварталу. Продюсеры, не ожидавшие подобного ажиотажа, оказались совершенно неподготовленными к такому притоку наличности, и теперь дневной выручке предстояло провести всю ночь в театральном сейфе. Точнее, всего лишь часть ночи, поскольку один из «чернокожих братьев», певший в хоре, шепнул словечко руководству Движения, которое тут же направило Германа, Фила, Вэна и Джека для экспроприации оных. Они встретились в конце дня, тщательно изучили составленный «братом» план театра, выработали свой собственный и… теперь приводили его в исполнение.

В вестибюле стоял всего один билетёр — невысокий коренастый человечек в тёмно-синей форме. Высокомерно взглянув на вошедших Германа, Вэна и Джека, он процедил сквозь зубы:

— Чем могу вам помочь?

— Ты можешь повернуться, — негромко сказал Вэн, показав ему пистолет. — Или я снесу тебе башку.

— Боже! — простонал билетёр, побледнел и, приложив руку ко рту, попятился от двери.

— Ну вот, теперь-то уж он точно белый, — усмехнулся Герман. Он даже не стал доставать пистолет, а только надел маску. Это была обыкновенная чёрная полумаска вроде той, что носил Одинокий Всадник в комиксах.

— Повернись, — угрожающе прорычал Вэн.

— Ты лучше делай, что он говорит, — посоветовал Герман билетёру. — Я-то парень добрый, а вот он…

Билетёр послушно повернулся.

— Что вам нужно? Мой бумажник? Пожалуйста. Вовсе не обязательно делать мне больно. Я не хочу никаких…

— Я просто хочу, чтобы ты вёл себя тихо, — сказал Вэн. — Сейчас мы пройдём внутрь, повернём налево и поднимемся по лестнице. Ты идёшь первым. Не вздумай строить из себя героя, потому что мы будем прямо у тебя за спиной.

— И не собираюсь. Я не хочу быть…

— Просто иди. — Вэн легонько подтолкнул его пистолетом. Как обычно, во время «работы» он производил настолько сильное впечатление матёрого профессионала, что его жертвы помимо своей воли начинали охотно выполнять его приказания, не желая выглядеть в его глазах жалкими любителями.

Билетёр покорно зашагал вперёд. Вэн спрятал пистолет в карман и нацепил маску. Джек и Герман тоже были в масках, но случайный свидетель, наблюдающий, как они идут по полутёмному фойе театра, вряд ли заметил бы это.

Тем временем хор на сцене затянул песню:

«Свобода эта мне дана, мне дана, мне дана. Свобода эта мне дана. Свобода эта тебе дана, тебе дана…»

Ступени лестницы были покрыты тёмно-красным ковром. Поднявшись наверх, Вэн толкнул билетёра, чтобы тот поворачивал направо, и они, пройдя мимо последнего ряда кресел ложи и через вторую дверь, поднялись по узкой лестнице в бухгалтерию.

В комнате было шесть человек. Две женщины и мужчина, сидевшие за столами, считали деньги с помощью счётных машинок. Трое мужчин с пистолетами в кобурах были одеты в форму частной охранной фирмы. Едва распахнув дверь, Вэн дал билетёру подножку, одновременно толкнув его в спину, и тот с жалобным воплем полетел на пол. Эта сцена отвлекла всех достаточно надолго, чтобы Вэн, Джек и Герман успели выстроиться в ряд перед дверью с пистолетами наизготовку, всем своим видом демонстрируя, что они полностью контролируют обстановку.

— Руки вверх! — рявкнул Вэн. — Ты тоже, дедуля, — добавил он, обращаясь к одному из охранников. — Я уже месяца три как не всаживал пулю в пенсионера, так что не вынуждай меня понапрасну.

Порой Герману казалось, что Вэн нарочно так нажимает на людей, чтобы кто-нибудь своим отказом повиноваться дал ему повод подстрелить его, но потом каждый раз был вынужден признать, что он ведёт куда более тонкую игру. На самом деле люди начинали думать, что он специально провоцирует их на какую-нибудь необдуманную выходку, поскольку это кровожадный маньяк, только и мечтающий пострелять. И, как следствие, Вэн добивался того, что они вели себя паиньками. Герман не очень хорошо знал Вэна, но одно знал точно — во время ограблений, которые они провернули вместе, стрельбы не было ни разу.

И сейчас произошло то же самое. Трое охранников, испуганно переглянувшись, подняли руки. Джек мигом подскочил к ним и отобрал пистолеты. Вэн достал из-под куртки две больших пластиковых сумки для продуктов, и, пока он держал на мушке всех семерых — билетёр поднялся на ноги, держась за нос, хотя крови не было, — Герман с Джеком набили их наличностью. Поверх денег они положили мятую бумагу, и Герман чуть ли не с сожалением посмотрел на сейф в углу. Что ни говори, а он специалист со стажем и мог бы открыть сейф быстрее, чем сам Джимми Валентайн[10]. Но этот сейф был уже открыт и внутри не было ничего ценного. Впрочем, сегодня он участвовал в деле не как «медвежатник» экстра-класса, а лишь как обыкновенный участник команды.

Что ж, в конце концов, они работали на благо общего дела. И тем не менее было бы здорово, будь здесь какой-нибудь сейф, который требовалось бы быстро открыть.

После того, как все деньги перекочевали в пластиковые сумки, Герман и Джек связали всех семерых служащих театра их же собственными поясами, галстуками, шнурками и чулками, и аккуратным рядком разложили их на полу. Затем Джек бережно отвинтил телефонный шнур от розетки на стене.

— Ты что делаешь, чёрт возьми? — удивился Вэн. — Просто вырви шнур, и дело с концом. Ты что, кино никогда не смотрел?

— Мне нужен параллельный аппарат в спальне, — буркнул Джек, укладывая телефон в одну из сумок.