– Вперед! – скомандовал капитан.

Хорошо зная своего командира, всадники начали вытаскивать из ножен шпаги.

Мартин де Варгас плавно огибал пыльную заросль, пока не натолкнулся на тропинку.

– Вперед! – повторил он свой приказ, поворачивая коня на нее.

Тропинка была узкая, кони неслись быстро, ветки рвали одежду. Кто-то неосторожно отклонился в сторону и был выброшен из седла.

Капитан и не подумал останавливаться, он уже почувствовал запах добычи.

Акациевая роща кончилась внезапно. Открылся большой голый пустырь. Посреди него за невысоким глинобитным забором стояло круглое куполообразное здание с торчащим из крыши деревянным штырем, на который был надет человеческий череп.

Не останавливаясь ни на мгновение, капитан направил коня к воротам, обозначенным деревянными столбами. Они были затворены, но не заперты. Простым живым натиском испанцы заставили их раскрыться. И вот какая открылась картина.

По двору, построившись в затылок друг другу, замкнувшись в кольцо, плясало несколько десятков дервишей. Это слово первым приходило на ум при взгляде на них. Рваные халаты, высокие колпаки с густой опушкой, закрывающей глаза, посохи. Они что-то ритмично вскрикивали и, ударив посохом в землю, делали шаг. Затем опять вскрик, опять удар, опять шаг.

Вскрик, удар, шаг.

Вскрик, удар, шаг.

На каком языке они кричали, понять было нельзя.

Они находились в состоянии такого глубокого самозабвения, что не сразу обратили внимание на гостей. Успели совершить по крайней мере еще целый круг вокруг вкопанного в землю столба. Он-то и служил центром их притяжения.

В углу, если так можно выразиться, круглого двора горел костер, сложенный из узловатых ароматических веток. Это было нелишним, потому что внутри двора нестерпимо смердило. Минуя костер, дервиши заполняли свои легкие и ноздри очищающими запахами. Дымок этого костра как раз и увидел Логроньо.

Испанцы в оцепенении и недоумении взирали на этот сомнамбулический танец. Только физиономии их кривились от вони.

Тетива транса лопнула внезапно.

Раздался дикий взвизг, и круг распался. Носители колпаков разом обернулись в сторону непрошеных гостей. Глаза их были не видны за густой черной опушкой капюшонов.

Раздался еще один взвизг – причем было не видно, кто именно командует,– и посохи в руках у дервишей мгновенно разъялись на две части, одна из которых сделалась ножом. И в следующее мгновение эта молчаливая безглазая толпа разом кинулась на испанцев.

На Мартина де Варгаса эти устрашающие манипуляции не произвели ровно никакого действия. Неопытный человек в этой ситуации, наверное, испугался бы и бросился бежать – и как раз прискакал бы в объятия смерти. Капитан, наоборот, резко подал вперед своего жеребца. Мощная конская грудь снесла с ног первого дервиша, второй воткнул свой нож в толстенный, бычьей кожи нагрудник и сломал лезвие, оставшись безоружным, третьему капитан аккуратно проткнул горло.

Другие испанцы действовали хоть и с меньшим блеском, но тоже результативно. Не сумев сокрушить неприятеля своим духом и видом, свирепые служители неизвестно какого бога кинулись врассыпную. Они с такой ловкостью и легкостью перескакивали глинобитный дувал[50] , что этим нельзя было не восхититься.

Мартин де Варгас осмотрел покинутое дервишами поле битвы и остался доволен. Дело в том, что к центральному столбу были привязаны четыре полуразложившихся трупа.

– Это как раз то, что нам нужно.

– Да? – без всякого энтузиазма, зажимая нос, поинтересовался Логроньо.

– Как прихотливы иногда извивы судьбы! Мы сражались как львы, и лишь затем, чтобы отбить у гиен их презренную добычу.

– А кто эти люди?

– Это марабуты, Логроньо. Орден дервишей-убийц. Их религия – смерть, их епископ – нож, их ладан – трупный запах. Надо отвязать эти тела и завернуть во что-нибудь.

– Во что?

– Зайдите в этот… храм, может быть, там есть какие-нибудь одеяла, кошмы.

Нашлись одеяла, нашлись кошмы, но и кое-что сверх этого. Из прогнившей темноты выволокли на свет высохшего бельмастого старика в грязной парче и в ожерельях из человеческих зубов. Пальцы его с чудовищно длинными ногтями были унизаны несколькими десятками драгоценных перстней. Он шипел беззубым ртом и, кажется, хотел кого-то укусить.

Колпак, обтянутый, видимо, человеческой кожей, свалился с его головы, и обнажилась страшная, изъеденная язвами лысина.

– А-а,– весело пропел Мартин де Варгас,– я думал, что никогда не удостоюсь увидеть самого хранителя смерти.

Старик жутко заклекотал, вперил в капитана невидящие глаза, поднял когтистые пальцы и рванулся. В нем оказалось столько силы, что двое солдат еле-еле его удержали.

– Отпустите! – велел Мартин де Варгас.

Старик тут же кинулся вперед вторично и был разрублен чуть ли не до пояса одним капитанским ударом. Сделать нечто подобное простой колющей толедской шпагой мог только очень сильный человек.

– Завернули?

– Да,– ответил Логроньо, не отрывая взгляда от разрубленного стариковского тела.

– Не смотри на него долго, иначе он будет являться тебе в снах.

Сержант отвернулся.

– Кто это такой?

– Хранитель смерти, их кардинал. Ты заметил, я почти отрубил ему голову, а из него вытекло всего несколько капель крови.

– Вы же велели мне не смотреть на него.

– Правильно. Все готово. Пора нам убираться из этого места. Не нужно, чтобы марабуты поняли, кто их навестил.

Вечером того же дня большая, построенная по старинному способу катапульта запустила через серую мешуарскую стену первый «чумной» труп. Натяжные канаты страшной машины были сплетены из женских волос, только они могли дать настоящую упругость. За волосами посылали в лагерь беженцев и в Алжир. Оттуда же привезли специалиста по плетению волосяных веревок.

Старания не пропали даром. Труп летел как ангел, чуть расставив руки и медленно вращаясь вокруг своей оси, словно стараясь заглянуть себе под спину.

Второй был куда более разложившийся, и его полет красивым вряд ли можно было бы назвать. Но в деле, затеянном капитаном, красота трупных движений была не на первом месте.