А тем временем, наверху вовсю закатывала истерику Горгона Михайловна. Я не понял всех слов, но, кажется, кто-то не пускал её в мои покои. И этим кем-то была Эвелина. Саламандра стояла на пути взбешённой горгониды как гора перед матерящимся последними словами Магомедом и категорически отказывалась сделать хоть шаг в сторону. Напрасно Горгона Михайловна устремляла свой полный гнева взор на Высшую демонессу. Её магия была слаба для высокоуровневой нечисти и могла вызвать лишь минутное онемение конечностей. Хотя, судя по накаляющейся буквально атмосфере и, как результат, лопающимся бокалам за спиной Эвы, в гневе были обе оппонентки.
— Я тебе ещё раз говорю, — усталым, но полным стали голосом говорила Эва, — он спит, пускать к нему не велено.
— Да как ты с-с-смееш-ш-шь! — шипя отвечала горгонида, — он з-з-здес-с-сь работает! Ес-с-сли он не придёт в теч-щ-щение дес-с-яти минут, то будет с-с-ч-щ-щитатьс-с-с-ся умерш-ш-шим и я з-з-заберу его с-с-с-ебе!
— Только через мой труп, — спокойно сказала Саламандра, сотворив небольшой огненный шарик в левой руке.
— Ты не пос-с-смееш-ш-ш-шь…
— Хочешь проверить?
Горгона не захотела. Вместо этого она решительно развернулась на каблуках и пошла на выход, выкрикивая что-то про беспредел аристократии и недоделанных ящерицах.
Эвелина смотрела ей в след, подбрасывая пламенный снаряд в руке и примеряясь кинуть.
— Оставь, а то сейчас сожжёшь её, и мы не сможем больше найти официантку за такой оклад, — сказал я, положа руку на её плечо, — хватит и того, что ты её напугала.
Эва на секунду вздрогнула, шар в её руке погас, а я мгновенно был заключён в крепких женских объятиях.
— Я тебя скоро сама живьём сожгу. — Еле скрывая бурю тех эмоций, она, тем не менее, прошептала мне в ухо. — То в самую гущу сражения на бешеном минотавре сигает, то трогает опасные штуковины и лишается души. Да тебя надо на настоящую цепь сажать, чтобы в неприятности не попадал!
— Не виноватый я, оно само так получилось, — попробовал я разжать объятия, но Эвелина не желала меня отпускать, — да и вообще, подумаешь, душа улетела, такое у вас в порядке вещей! Я бы вернулся утром и…
— Три солнца прошло! — Её голос дрогнул настолько сильно, что до меня только сейчас дошло, как же она переживала за меня, — Тебя, когда принесли, ты не дышал почти. К тебе сразу какой-то с перьями кинулся, чтобы сожрать, да только Андрей сильно не в духе был. Короче, из его перьев и кожи я тебе новый лежак сделала, мы тебя и положили. Андрей сказал, что это не то кома, не то клиническая смерть. Говорил, что очухаешься. Вот я и сторожила. А тут эта, со змеями на голове. Ну, и я…
В голосе Эвы слышались рыдания, поэтому уже я обнял её покрепче и начал аккуратно гладить её по огненно рыжим волосам.
— Я думал что всё… Что ты исчезнешь… Андрей только верил… А я ему верила… Не отходила от тебя… А ночью в баре страшно… Я не раз замечала, что кто-то за дверьми шарится… — причитала она.
— Ну ладно, ладно — придал я голосу максимальной мягкости, — всё уже кончилось. Я живой, видишь? Никуда я не исчезну. Сейчас вот перекушу только и пойду убивать всех, кто бедную Эвочку обидел.
— Просила же не называть меня так.
— Прости.
— Ничего. Но больше не надо, а то и поджечь могу.
Вот так мы и поговорили. Эвелина окончательно успокоилась и смогла рассказать ещё немного всяких интересностей. Оказалось, что после нашей «Битвы за склад» больше стычек с нечистью не случалось. Наш Город в короткое время стал городом-призраком. Прямо как утром первого января в моём мире. Вся шушера забилась по домам зализывать раны и строить планы мести. Поэтому-то Андрей и смог принести меня очень быстро, не дожидаясь, когда сработает перенос. Саламандра тогда очнулась и ждала нас в баре. Андрюха доверил охрану и заботу о моей бесчувственной тушке Эвелине, а сам утёк возводить новые оборонительные позиции на кладбище.
— Кстати, — вдруг встрепенулась она, — я, кажется, пропустила конец сражения. Что там произошло?
— Эм… Ты всех разгромила, — немного помедлив, ответил я, — похоже, что коктейль Молотова разово пробудил твои силы, и ты смогла выжечь больше половины вражеских сил, а потом…
В общем и целом, я рассказал ей всё. Всё кроме поцелуя. Раз она этого не помнит, то и не надо. Я пока ещё жить хочу! Про Голос она мне не поверила сказав, что это, скорее всего, были мои глюки. А вот пойти искать Бэллу согласилась не раздумывая. Однако со способом «охоты на суккубов» вышел спор. Эва хотела прочесать каждый уголок Лимба, а чтобы она наверняка вышла из укрытия, взять фрагмент одежды с моим запахом. Будто она животное какое-то… Я же предложил устроить засаду. Но мы не знали, где она наверняка появится. В конце концов, когда мой запас рюмок был окончательно разбит, а полотенце для протирки барной стойки превратилось в кучку воняющего пепла, мы решили приготовить ловушку и ловить на живца. Засаду планировалось организовать этой же ночью у здания Аукциона. Незадолго до моего пробуждения туда привезли свежих людей на продажу, и на следующее солнце был запланирован Аукцион. Этот момент нельзя было упустить. Андрей готовил операцию по поимке Бэллы в самый момент торгов, это он мне поведал по телефону после того, как наорал на меня за «крайне беспечное поведение при проведении несанционированного штурма незнакомого демонического помещения», а мы с Эвелиной решили попробовать взять суккуба тёпленькой ещё до начала. А вот наживкой для озабоченной демонессы был, знаете кто? Да, угадали!
Ночь, улица, фонарь, дворец Аукциона. И я не преувеличиваю. Меня-то после покупки отправили в бар телепортом, и я не смог насладиться величеством той конструкции, под стенами которой я ходил. Высокое, в четыре этажа примерно, здание с толстенными стенами, маленькими окошками-бойницами и тремя вышками, на которых стояли внимательные часовые с СВТ-40, а рядом с ними стояли прикреплённые к бортам вышек огромные фонари, которые периодически поворачивались в другую сторону. За крепкими воротами переговаривались ещё часовые. Можно было предположить о нахождении в здании Аукциона, по меньшей мере, пятидесяти вооружённых охранников. В общем, здание Аукциона можно было смело назвать настоящей крепостью. Хвала пустым бутылкам, никто из охраны не замечал одиноко бродящего под стенами барменчика, иначе бы засмеяли меня до смерти!
А ведь прикид мне подбирала Эвелина… Говорила, что уж Бэлла непременно клюнет на наживку… Называла красавчиком… Да чёрта с два! Я был похож на объект больных фантазий гомосексуалиста-пенсионера с помешательством рассудка! Сами посудите: чёрная облегающая блузка, порезанная пополам и оставляющая открытым весь торс, чёрные лосины, а на бёдрах повязан розовый бантик! Всю эту одёжу мы нашли в покупках Эвелины, которые так и пылились в моём подвалчике. Хорошо ещё что я каблуки не надел, да ушки собачьи, хотя Эва о-о-очень просила. Она даже оружие моё отобрала, чтобы я не сопротивлялся. И теперь я, такой из себя весь «красивый», ходил под стенами Аукциона и бросал гневные взгляды в едва шевелящиеся кустики, где, зажимая кулачок в зубах, чтобы не заржать в голос от моего нового амплуа спряталась в засаде Эвелина. Я, наверное, так и проходил бы без результатов, если бы не очередные проблемы, свалившиеся на мою буйную головушку.
— Эй, красавица! Свежей кровушки не найдётся? — раздался голос, что явно не предвещающий хорошего окончания разговора. Я повернулся. На меня уставились пять человекоподобных тварей криминальной наружности. Мелкая нечисть, обделённая магией и интеллектом. Одеты все в чёрные одежды с капюшонами, у каждого разгрузки с магазинами, а в кобурах и за спинами разномастные стволы, собранные, казалось, из самого дешёвого подножного хлама. Андрей бы оскорбился над таким насилием над честным стрелковым оружием. А, судя по еле слышным переговорам за крепостными стенами, они были разведчиками, и за ними шёл отряд раза в четыре больший, чем тот, что стоял передо мной.
— Эй, ты глухой что ли, — повторил тот, что стоял в центре. — Ты чьих будешь, мясо? Или ты один из новеньких и тебе повезло сбежать? Так я тебя обрадую. Ты попал в ещё большую задницу, чем был раньше, потому что мы пришли грабить этот Аукцион и, следовательно, заберём тебя с собой.
