– Пусть так, – сказал мистер Хардейл, садясь. – Можете утешаться этой мыслью. Прощайте! Как будто не заметив порывистого жеста, сопровождавшего эти слова, жеста, которым его скорее изгоняли, чем прощались с ним, мистер Честер ответил кротким и прочувствованным тоном – «Да хранит вас бог» и спросил у Вардена, в какую сторону он идет.

– Идти с вами вместе – слишком большая честь для такого человека, как я, – ответил тот, не двигаясь с места.

– Я просил бы вас, Варден, не уходить пока, – сказал мистер Хардейл, не поднимая глаз. – Мне надо вам сказать два слова.

– Не буду мешать вашему совещанию, – объявил мистер Честер с величайшей учтивостью. – И желаю, чтобы оно имело успешные результаты. Благослови вас бог!

С этими словами он подарил слесаря сияющей улыбкой и вышел.

– Что за несчастный характер у этого колючего человека! – сказал он вслух, выйдя на улицу. – Это чудовище, кажется, в тягость самому себе… Медведь, терзающий себя самого… Ах, какое это, однако, бесценное качество – умение владеть собой! Во время двух коротких встреч с Хардейлом у меня сто раз появлялось сильное искушение проткнуть его шпагой. Из шести человек пять не выдержав, так бы и поступили на моем месте. А я подавил это желание и ранил Хардейла глубже и больнее, чем самый лучший фехтовальщик в Европе. Нет, – тут мистер Честер погладил эфес своей шпаги, – разумный человек прибегает к тебе только в самом крайнем случае. Ты – последнее средство, когда все уже сказано и испробовано. Пускать тебя в ход сразу, избавив противника от всех других неприятностей, – варварский способ борьбы, совершенно недостойный человека, хоть сколько-нибудь претендующего на хорошее воспитание и тонкость чувств.

Рассуждая сам с собой, он так приятно улыбался, что это придало смелости какому-то нищему: он увязался за мистером Честером и попросил у него милостыни. Мистер Честер был весьма доволен новым доказательством того, что он умеет владеть лицом и пленять людей, и в награду позволил нищему следовать за ним по пятам, пока не встретил портшез, а усевшись в него, милостиво простился с нищим неизменным «Да благословит вас бог».

«Это так же легко, как послать человека к черту, а звучит гораздо приличнее и располагает к тебе», мудро рассуждал он про себя, усаживаясь.

– В Клеркенуэл, прошу вас, друзья!

Любезная учтивость седока так окрылила носильщиков, что они помчались во всю прыть.

Остановив их там, где ему нужно было сойти, мистер Честер расплатился с ними далеко не так щедро, как можно было ожидать от столь любезного джентльмена, и, свернув на улицу, где жил Варден, скоро очутился под сенью Золотого Ключа. Мистер Тэппертит, усердно трудившийся в углу мастерской при свете лампы, не заметил посетителя, и только, когда тот положил ему руку на плечо, он вздрогнул и поднял голову.

– Трудолюбие – душа всякого дела и залог благосостояния, – сказал мистер Честер. – Мистер Тэппертит, я рассчитываю, что вы пригласите меня на обед, когда станете лорд-мэром Лондона.

– Сэр, – отозвался подмастерье, отложив молоток и потирая нос тыльной стороной руки, так как остальная часть ее была в саже, – я презираю лорд-мэра и всех, кто с ним. Прежде, чем я стану лорд-мэром, нам нужно перестроить общество. Как ваше здоровье, сэр?

– Прекрасно чувствую себя, мистер Тэппертит, особенно сейчас, когда снова вижу ваше открытое честное лицо. А вы как поживаете? Надеюсь, хорошо?

– Настолько насколько это возможно при постоянных притеснениях, сэр, – отвечал Сим хриплым шепотом, встав на цыпочки, чтобы дотянуться до уха мистера Честера – Жизнь мне в тягость, сэр. Если бы не жажда отомстить, я поставил бы ее на карту – пусть пропадает!

– Дома миссис Варден? – спросил мистер Честер.

– Дома, сэр, – ответил Сим, сверля его подчеркнуто выразительным взглядом. – Вы к ней?

Мистер Честер утвердительно кивнул.

– Тогда пожалуйте сюда. – Сим утер лицо фартуков – Идите за мной, сэр. Вы позволите шепнуть вам кое-что на ухо? Это займет не более, чем полсекунды.

– Пожалуйста, я вас слушаю.

Мистер Тэппертит опять стал на цыпочки, приложил губы к его уху, но, ничего не сказав, откинул голову назад, пристально посмотрел на мистера Честера, опять нагнулся к его уху – и опять отодвинулся. Наконец он прошептал:

– Его зовут Джозеф Уиллет. Тсс! Больше ничего не скажу.

После этого содержательного сообщения он с таинственным видом сделал мистеру Честеру знак следовать за ним в столовую и на пороге возвестил тоном церемониймейстера:

– Мистер Честер!

– Не мистер Эдвард, – добавил он в качестве постскриптума, снова заглянув в дверь, – а его отец.

– И этот отец, – сказал мистер Честер, входя с шляпой в руке и заметив, какой эффект произвело пояснение Сима, – никак не желал бы помешать вашим занятиям, мисс Варден.

– Ах, подумайте, мэм, он принимает вас за вашу дочь! Ну разве я не говорила всегда, что вы с виду просто молоденькая девушка, мэм! Да, да, теперь вы поверите мне! Ну, что я говорила, мэм? – закричала Миггс, хлопая в ладоши.

– Неужели, – самым умильным голосом сказал ми стер Честер, – неужели же вы – миссис Варден? Я поражен. А это, конечно, не ваша дочь, миссис Варден? Нет, нет, не может быть! Это, вероятно, ваша сестра?

– Нет, это моя дочь, сэр, уверяю вас, – возразила миссис Варден, краснея, как девочка.

– Ах, миссис Варден! – воскликнул гость. – Какое это счастье – видеть себя возрожденными в своих детях и оставаться такими же молодыми, как они! Разрешите, сударыня, по доброму старому обычаю поцеловать вас… и вашу дочь также.

Долли попробовала уклониться от этой церемонии, но мать сердито пожурила ее и приказала сию же минуту исполнить желание гостя. Сурово и внушительно заявив, что гордыня – один из семи смертных грехов, а послушание и скромность – великие добродетели, она потребовала, чтобы Долли тотчас же позволила гостю поцеловать себя. При этом миссис Варден дала понять дочери, что, когда она, ее мать, делает что-нибудь, Долли может спокойно делать то же без всяких рассуждений, которые были бы дерзостью с ее стороны и прямым нарушением законов божиих.

После такого нагоняя Долли повиновалась, но весьма неохотно: ее очень смущало откровенное и бесцеремонное до наглости восхищение, которое она прочла на лице мистера Честера, как ни старался он скрыть его под маской изысканной учтивости. Она опустила глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом, а он стоял и любовался ею. Затем обратился к ее матери:

– Вижу, что мой друг Гейбриэл, с которым я только сегодня познакомился, – счастливый человек, миссис Варден.

– Ах! – миссис Варден вздохнула и покачала головой.

– Ах! – немедленно вздохнула и Мните.

– Неужели же… – сочувственно подхватил мистер Честер. – Господи, твоя воля!

– Хозяин старается, сэр, – прошептала Миггс, бочком подобравшись к нему, – старается быть благодарным, насколько ему характер позволяет и насколько он способен оценить то, что ему послал бог. Но знаете, сэр, – тут Миггс искоса посмотрела на миссис Варден и, перемежая свою речь выразительными вздохами, продолжала: – Мы не умеем ценить дары божии, пока не лишимся их. Тем хуже для тех, сэр, кто не печется о своем винограднике и смоковнице и у кого этот грех останется на совести, когда они погибнут и зацветут в ином саду. – И мисс Миггс подняла глаза к небу, чтобы показать, какой сад она имеет в виду. Миссис Варден, конечно, слышала эту достаточно внятно произнесенную и явно предназначавшуюся для ее ушей тираду, в которой заключалось метафорическое предсказание, что она, миссис Варден, преждевременно падет под бременем испытаний и воспарит в надзвездные края. Она тотчас приняла томный вид и, взяв с соседнего стола один из томиков «Наставлений протестантам», оперлась на него, как бы желая показать, что он – ее якорь надежды. Не преминув заметить это и прочтя заглавие на корешке, мистер Честер тихонько взял у миссис Варден книгу и стал ее перелистывать.

– Это – моя настольная книга, дорогая миссис Варден. Как часто, ах, как часто черпал я из нее правила нравственности и в доступной детям форме внушал их моему дорогому сыну Нэду, – тогда он был так мал, что вряд ли это помнит. (Последнее было совершенно верно.) Вы знаете Нэда?