– Для обороны в прежние времена, – прошептал Куделка, и Друшикко кивнула. Однако сегодня на них не посыпались стрелы, не хлынуло кипящее масло. Мужчина – ростом не ниже Ботари, но гораздо массивнее – запер за ними дверь.
Коридор привел их в большую полутемную комнату, превращенную в подобие ресторанного зала. За столами сидели две унылые женщины в халатах. Одинокий пьянчуга храпел, уронив голову на руки. В громадном камине тлели угли.
Откуда-то явилась хозяйка – поджарая женщина неопределенного возраста. Она молча поманила их к лестнице. Пятнадцать или даже десять лет назад она еще могла бы показаться привлекательной, теперь же былая стройность сменилась худобой, а лицо поблекло. Повинуясь ее знаку, Ботари опять подхватил леди Форпатрил и понес вверх по лестнице. Куделка тревожно огляделся и, казалось, немного ободрился, не обнаружив того, кого искал.
Женщина провела их на третий этаж, в большую, заставленную громоздкой мебелью комнату на третьем этаже.
– Перемени простыни, – пробормотал Ботари, и женщина, кивнув, исчезла. Через несколько минут она вернулась, стащила с кровати мятые простыни и заменила их свежими. Ботари положил леди Форпатрил на постель и попятился. Корделия пристроила рядом с нею спящего младенца, и Элис вымученно улыбнулась.
«Мадам», как мысленно называла ее Корделия, с интересом взглянула на младенца.
– Новорожденный. Крупный паренек, а? – В голосе послышалось что-то похожее на нежность.
– Ему две недели, – заявил Ботари тоном, не терпящим дальнейших расспросов.
Женщина фыркнула и уперла руки в бока.
– Я ведь и сама повитуха, Ботари. Ему от силы два часа.
В глазах сержанта появилось какое-то странное выражение, и «Мадам» поспешно вскинула руку, словно защищаясь от его взгляда:
– Ладно-ладно. Как скажешь.
– Пусть пока поспит, – сказал Ботари, – надо удостовериться, что у нее не будет кровотечения.
– Да, но не будем оставлять ее одну, – добавила Корделия. – Чтобы не испугалась, проснувшись в незнакомом месте.
Что и говорить, аристократке Элис эта конура покажется чудовищной.
– Я посижу с ней, – вызвалась Друшикко, с подозрением посматривая на «мадам». Корделия поняла, что ее телохранительница ничуть не обманута попыткой Куделки представить это заведение чем-то вроде музея. И леди Форпатрил тоже не обманется, когда немного придет в себя.
Друшикко с брезгливой гримасой опустилась в засаленное кресло, а все остальные вышли из комнаты. Корделия поручила Куделке отыскать то, что в этой дыре именуется уборной, а также попытаться купить какой-нибудь еды. Витающие в воздухе ароматы неопровержимо доказывали, что караван-сарай не подключен к городской канализации. И центрального отопления здесь тоже не было. «Мадам», поймав еще один хмурый взгляд Ботари, незаметно исчезла.
В конце коридора, рядом с тускло горевшей лампой в красном абажуре, виднелся продавленный диван. Ботари и Корделия устало опустилась на него. Сейчас, когда напряжение спало, сержант казался совсем измученным. Впрочем, Корделия была уверена, что и сама она выглядит не лучше.
– А в Колонии Бета есть шлюхи? – вдруг спросил Ботари.
Корделия вздрогнула. Вопрос был задан самым обыденным, даже скучающим тоном – но нельзя забывать, что Ботари не из тех, кто ведет беседу ради самой беседы. Неужели последние события нарушили неустойчивое равновесие его психики?
– Ну… у нас существуют лицензии на ПСТ, – осторожно ответила она. – Надо полагать, их обладатели выполняют ту же социальную функцию.
– Пээстэ?
– Практическая сексуальная терапия. Чтобы получить лицензию, надо сдать государственные экзамены. При этом требуется по крайней мере диплом психотерапевта. Этой профессией у нас занимаются люди всех трех полов. Гермафродиты зарабатывают больше других – они пользуются особым успехом у туристов. Это не… не очень почетное занятие, но и отбросами общества их не считают. Собственно говоря, в Колонии Бета вообще нет отбросов общества: мы как-то останавливаемся на среднем классе. Это все равно что… – она помолчала, подыскивая подходящий пример, – все равно что… ну, скажем, парикмахер здесь, на Барраяре. Мастер, который осуществляет личные услуги на профессиональном уровне.
Ей чуть ли не впервые удалось поразить Ботари. Он наморщил лоб.
– Только бетанцам могло прийти в голову требовать университетский диплом, чтобы… Их нанимают и женщины?
– Конечно. И пары. У нас больше ценится момент обучения.
Сержант покачал головой, потом искоса посмотрел на Корделию.
– Моя мать была шлюха.
Его тон был на удивление бесстрастным. Он замолчал, видимо, ожидая ее реакции.
– Я… почти догадалась.
– Не знаю, почему она не сделала аборт, когда забеременела. Может, подумала о старости. Она, бывало, продавала меня своим клиентам.
Корделия задохнулась.
– Ну… ну вот этого в Колонии Бета не допустили бы.
– Я мало что помню. В двенадцать лет, когда подрос и набрался достаточно сил, чтобы поколотить очередного клиента, я удрал из дома. До шестнадцати околачивался в шайках, потом накинул себе два года и записался на военную службу. Вот тогда-то я отсюда и выбрался.
Он щелкнул пальцами, демонстрируя, насколько быстрым и легким было его избавление.
– По сравнению с такой жизнью армия должна была показаться вам раем.
– Пока я не встретил Форратьера. – Ботари обвел коридор невидящим взглядом. – Да, в те времена здесь народу было побольше. Сейчас этот дом кажется вымершим. – Он говорил задумчиво. – Большую часть своей жизни я очень плохо помню. Словно я весь… в заплатах. Но есть вещи, которые я хотел бы забыть – и не могу.
Корделия не собиралась расспрашивать его, она только хмыкнула, давая понять, что слушает.
– Не знаю, кто был мой отец. А на Барраяре быть ублюдком почти так же плохо, как мутантом.
– У вас слово «ублюдок» используется как отрицательная характеристика личности, а на Бете это просто бессмысленное ругательство. Никому и в голову не придет назвать так нелицензированного ребенка.
«Почему он мне все это рассказывает? Что ему от меня нужно? Вначале он говорил как будто через силу – а теперь у него почти умиротворенный вид. Что именно из сказанного мною успокоило его?»
Корделия вздохнула. К ее глубокому облегчению, вернулся Куделка, неся настоящие бутерброды – хлеб с сыром – и пиво в бутылках. Корделия была рада пиву: она не решилась бы отведать здешней воды. С наслаждением сделав глоток, она сказала:
– Ку, нам придется изменить стратегию.
Лейтенант неловко уселся рядом.
– Да?
– Совершенно ясно, что мы не можем взять с собой леди Форпатрил и младенца. И оставлять ее здесь тоже нельзя. Охранка Фордариана получила от нас в подарок пять трупов и сожженную машину. Они все здесь обыщут. Но еще какое-то время они будут искать беременную женщину, а это дает нам небольшую передышку. Как бы то ни было, нам надо разделиться.
– Вы поедете с ней, миледи?
Она покачала головой.
– Я должна идти во дворец. Хотя бы потому, что только я могу сказать: «Задуманное неосуществимо, пора уходить». Мне не обойтись без Дру и Ботари. – «И, как ни странно, Ботари нужна я». – Значит, остаешься ты.
Он обиженно поджал губы:
– Что ж, по крайней мере не буду все время вас задерживать.
– Я выбираю тебя не как наименее нужного, – резко возразила она. – Благодаря твоей сообразительности мы проникли в Форбарр-Султан. Я считаю, что из всех нас только ты сумеешь в одиночку вывезти отсюда леди Форпатрил. На тебя вся наша надежда.
– Но получается, что вы идете навстречу опасности, а я от нее бегу.
– Опасное заблуждение. Подумай сам. Если люди Фордариана снова поймают ее, пощады не будет ни ей, ни тебе, ни ребенку. Слово «безопасность» здесь неуместно. Есть только крайняя необходимость, логика и способность не терять голову.
Он вздохнул:
– Я попробую, миледи.
– «Пробовать» нельзя. Падма Форпатрил «попробовал». Изволь справиться, Ку.