Эйрел грустно улыбнулся:

– По-моему, диалог с горошинами, подбиравшимися к рогалику, чтобы взять его в осаду и заставить сдаться, был просто гениальным. Так и видишь их императорскими солдатиками в зеленых мундирах.

– Да, а от тебя вообще помощи никакой, сидел и смеялся, вместо того, чтобы заставить его есть, как положено отцу.

– Я не смеялся.

– У тебя глаза смеялись. И он это видел. Веревки из тебя вьет.

Около конюшен пахло лошадьми и, увы, неизбежными побочными продуктами. Ботари виновато взмахнул рукой.

– Я только что видел Элен. Велел ей слезть с сеновала. Она сказала, что лорда Майлза там нет, но он где-то поблизости. Извините, миледи: когда он сказал, что пойдет посмотреть на животных, я не понял, что он хочет сделать это немедленно. Уверен, я найду его через пару минут.

– Я надеялась, что его светлость сам поведет нас на экскурсию, – вздохнула Корделия.

– А мне казалось, ты не любишь лошадей, – заметил Эйрел.

– Терпеть не могу. Но я думала, это заставит старика говорить с Майлзом как с человеком, а не смотреть поверх него, словно это фикус в горшке. Майлз так перевозбужден из-за этих идиотских зверюг… Пойдем отсюда. Здесь все такое… петеровское.

«Архаичное, опасное, непредсказуемое».

Легок на помине, граф Петер тут же вышел из старинного каменного здания, где хранилась упряжь, сворачивая на ходу какую-то веревку.

– А, вот вы где, – бросил он без всякого выражения, но достаточно охотно присоединился к ним. – Не думаю, чтобы вам очень хотелось посмотреть на новую кобылку.

Голос графа звучал так ровно, что Корделия не могла определить, что он хочет услышать: «да» или «нет». Все же она решила не упускать возможность:

– Уверена, Майлз будет просто в восторге.

– М-м.

Она повернулась к Ботари:

– Почему бы вам…

Но Ботари в ужасе смотрел куда-то мимо нее. Она стремительно повернулась.

Один из самых крупных жеребцов Петера – настоящее чудовище, – без седла и без поводьев, выходил из сарая. К его холке, как репей, прилип крошечный темноволосый мальчуган. Он вцепился в гриву, и его заостренное личико сияло от смеси восторга и ужаса. Корделия чуть не упала в обморок.

– Мой привозной жеребец! – в ужасе возопил граф.

Чисто рефлекторно Ботари выхватил из кобуры парализатор – и замер, не зная, куда целиться. Если лошадь упадет и придавит маленького наездника…

– Смотрите, сержант! – раздался радостный голосок Майлза. – Я выше вас!

Ботари кинулся к нему. Лошадь испуганно всхрапнула и перешела на галоп.

– …и бегаю быстрее! – донеслись до них слова, разбиваемые глухим стуком копыт. Лошадь скрылась за конюшней.

Четверо взрослых бросились следом. Криков больше не было слышно, но когда они вылетели из-за угла, Майлз лежал на земле. Лошадь стояла поодаль и равнодушно пощипывала траву. Заметив людей, она недружелюбно фыркнула, ударила копытом и вернулась к первоначальному занятию.

Корделия упала на колени рядом с сыном, но он уже сам садился, отмахиваясь от матери. Майлз побледнел от боли, но явно ни в чем не раскаивался.

– Видите, сержант? – пропыхтел он. – Я могу ездить верхом, могу!

Петер с интересом посмотрел на ребенка.

– Я не говорил, что вы не сумеете, – расстроенно сказал Ботари. – Я говорил, что вам нельзя.

– А-а…

– Сломали? – Ботари кивнул на руку.

– Угу, – вздохнул мальчик. На глазах у него выступили слезы, но он стиснул зубы, чтобы не дать голосу дрогнуть.

Ворча, сержант закатал ему рукав и пощупал предплечье. Майлз застонал.

– Ага. – Ботари что-то потянул, повернул, выровнял, извлек из кармана пластиковую манжету-фиксатор и надел на сломанную руку. – Ну вот, теперь подождем прихода доктора.

– А не лучше ли… э-э… привязать эту мерзкую лошадь? – спросила у графа Корделия.

– И вовсе она не мерзкая, – возразил Майлз, поднимаясь на ноги. – Она самая красивая.

– Вот как? – быстро спросил граф Петер. – А почему ты так думаешь? Тебе нравится все коричневое, да?

– Она скачет лучше других, – серьезно объяснил Майлз и подпрыгнул, пытаясь изобразить, как именно скачет лошадь.

Граф Петер смотрел на внука с возрастающим интересом.

– Так оно и есть, – озадаченно протянул он. – Он у нас фаворит. Тебе понравились лошади?

– Они великолепные! Чудесные! – Майлз сделал пируэт.

– А твоего отца я так и не смог заинтересовать ими. – Граф Петер с обидой посмотрел на Эйрела.

«Слава Богу», – подумала Корделия.

– Спорим, на лошади я мог бы ехать так же быстро, как все, – сказал Майлз.

– Сомневаюсь, – холодно ответил старик, – если судить по тому, что мы только что видели. Что делаешь – делай хорошо.

– Научите меня, – тут же попросил Майлз.

Брови графа взметнулись вверх. Он взглянул на Корделию и улыбнулся:

– Если мама разрешит.

Корделия вовремя прикусила язык, чтобы не сказать: «Только через мой труп». Она стремительно соображала. Эйрел выразительно посмотрел на нее. Вот только что он имеет в виду? Может, старый граф задумал очередное покушение на своего внука? Хочет, чтобы он разбился, чтобы его затоптали, сломали… изувечили?

Что выбрать – риск или безопасность? Уже несколько месяцев, с тех пор как Майлз наконец обрел способность нормально двигаться, ее мучили страхи. Она все время пыталась уберечь его от травм, а он словно задался целью принести себе максимальный вред. Еще немного, и кто-то из них сойдет с ума: или мать, или сын.

Ну что ж, если ей не удается удерживать его, тогда пусть учится преодолевать трудности. Ведь плавать он уже научился. В огромных серых глазах Майлза застыла мольба: «Разреши, разреши, разреши…» В этом отчаянном послании было столько энергии, что оно прожгло бы и броню.

«Я готова сражаться за тебя со всем миром, но будь я проклята, если знаю, как спасти тебя от самого себя. Вперед, малыш».

– Хорошо, – сказала она, – только пусть сержант за ним присматривает.

Ботари в ужасе уставился на нее. Эйрел потер подбородок – глаза его искрились. Граф Петер казался совершенно ошарашенным – такого он не ожидал.

– Ура! – завопил Майлз. – У меня будет собственная лошадь? Можно, моя будет вот эта?

– Еще чего! – возмутился граф. Потом нехотя добавил: – Может, пони.

– Лошадь! – отозвался Майлз, внимательно наблюдая за дедом.

Корделия сразу узнала Режим Молниеносного Натиска – насколько она могла судить, это была совершенно инстинктивная реакция, включавшаяся при малейшей, едва заметной уступке партнера. Малышу надо бы поручить переговоры с цетагандийцами. Интересно, сколько лошадей он в конце концов выторгует.

– Пони, – сказала она, приходя на помощь графу, который еще не догадывался, насколько сильно будет нуждаться в помощи. – Спокойный пони. Спокойный низенький пони.

Граф Петер поджал губы и с вызовом посмотрел на нее.

– Может быть, я и разрешу тебе сесть на лошадь, – сказал он Майлзу. – Только после того, как выучишься держаться в седле.

– А можно мне начать прямо сейчас?

– Сначала надо показать доктору твою руку, – решительно сказала Корделия.

– Но ведь не обязательно ждать, пока она заживет, а?

– Нет, обязательно! Будешь знать, как ломать что попало!

Граф смотрел на Корделию из-под полуопущенных век:

– Вообще-то, по правилам, обучение выездке начинается на корде. Руками пользоваться не разрешается, пока не научишься правильной посадке.

– Да ну? – Майлз жадно ловил каждое слово. – А что еще?..

Корделия ушла на поиски личного врача, который всегда сопровождал бродячий цирк, то есть, прошу прощения, семейство лорда-регента. Граф тем временем изловил своего жеребца и начал объяснять Майлзу, как обычную веревку превратить в поводья, с какой стороны подходить к лошади и как управлять ею. Малыш – едва по пояс старику – впитывал все как губка, его обращенное кверху личико выражало страстную сосредоточенность.

– Хочешь пари, кто у кого будет ходить на поводу через неделю? – прошептал ей на ухо Эйрел.