Эти слова, в которые она вкладывала всю свою жёсткость, вызвали у Хибы только улыбку.

– Упряма, как горнячка! – воскликнул он, – у меня тоже нет никакого желания обсуждать всё это здесь и, тем более с той, кто и близко не испытывал того, что я уже знаю. У твоих старших коллег хватало мудрости говорить со мной так, что я соглашался с ними. У тебя – нет. И потому Бэли останется со мной, по нашему с ним обоюдному желанию. Тебе же, Лаэш, посоветую соблюдать осторожность. Твоя неприкосновенность не непреложна.

– Это что, угроза? – настороженно спросила воспитательница.

– Предупреждение. Я знаю все риски и последствия.

Лаэш усмехнулась, покачав головой.

– И вы ещё отстаиваете своё право на родство! – воскликнула она, – вы хоть понимаете, что только что мне сказали?

– Прекрасно понимаю. На этом закончим, – покровительственно проговорил Хиба и быстро приставил указательный палец ко лбу своей собеседницы.

Волны, заполнявшие галерею, замерли в тихой неподвижности. На лице белой сестры промелькнуло удивление, после чего глаза её закрылись, а тело обмякло и начало падать. Хиба легко подхватил его и заботливо уложил на пол. Он распрямился и развёл руками.

– Немного неловко вышло.

Бэли задрожал. Гиб Аянфаль услышал, как быстро зашевелилась чужая пыль. Самому ему происходящее казалось каким-то нереальным. Точно сон.

– Хиба! Что ты натворил? – негромко воскликнул он, подскакивая к другу.

Хиба погрозил ему той же рукой, которой только что «отключил» неугодного асайя и пояснил:

– Ничего страшного, Янфо. Это просто сон, так сказать, приключившийся невовремя. Сейчас мы даже найдём для дорогой Лаэш комфортное место.

– Но… но это же белая сестра! – не мог уняться Гиб Аянфаль, – Говорят, их даже искажённые не трогают! Ты сам говорил!

– А ты думаешь, мне это доставляет удовольствие? Поговорим потом! Бэли, есть тут что-нибудь похожее на жилые комнаты?

– Есть, – ответил ребёнок, выступая из-за Гиб Аянфаля, – там за поворотом, на втором уровне…

– Прекрасно. Все за мной.

Багровый Ветер поднял тело Лаэш на руки, и быстрым шагом направился к комнатам. Они предназначались для взрослых асайев, находящихся в процессе смены рабочей точки, но к счастью, оказались пусты. Хиба вошёл в первую из них и, уложив воспитательницу на ложе, придал ей вполне естественную позу погружённой в сонные волны.

– Устала от трудов, прилегла отдохнуть, – пояснил он Гиб Аянфалю, который наблюдал за всем из-за его плеча, будучи до сих пор не в силах смириться со случившимся, – Бэли! Завтра ничем не напоминай ей про то, что вы о чём-то договаривались. Ты как обычно закончил учение и пошёл в обитель. Ясно?

– Да, – кивнул Бэли, старательно отводя взгляд от спящей.

Хиба уже было двинулся к выходу, но потом вновь вернулся к ложу, покачав головой.

– Всё-таки надо закрепить начатое. Прости меня, матушка Онсарра, – проговорил он и вытащил из-за пояса показавшийся Гиб Аянфалю знакомым пузырёк-капсулу.

Хиба легонько встряхнул его пару раз, заставив активную пыль внутри прийти в движение. На гладкой поверхности капсулы образовалось крохотное отверстие, в глубине которого что-то мигнуло яркой золотой искрой. Глаза Хибы при этом на миг потухли. Он чуть приоткрыл бесчувственной сестре Лаэш рот и, на миг поднеся капсулу к её губам, отвернул голову на бок.

– За недостаток мудрости, – назидательно произнёс он.

Гиб Аянфаля, неотрывно наблюдавшего за его действиями, неожиданно поразила догадка о том, чем напоили беспомощную Лаэш. И если так… То точно так же могли поступить и с ним тогда! И если бы не вмешательство абы… Он попятился, чувствуя, что его всего охватывает волнение. Промелькнула безумная мысль – а не Хиба ли сделал это с ним? Не верящими в происходящее глазами он взглянул на друга. Хиба обернулся.

– Янфо, ты чего? – с беспокойством спросил он, шагая к Гиб Аянфалю. Строитель тут же попятился от него назад, натыкаясь на Бэли.

– Испугался?

Гиб Аянфаль покачал головой.

– Со мной сделали так же однажды, – проговорил он.

Лицо Хибы стало жёстким.

– Кто и когда? – коротко спросил он.

– За три декады до начала строительства у Сэле. Я ничего не помню. Аба меня разыскал и потом сказал о золотистой амброзии. Если бы не он, то я забыл бы всё с первого дня жизни!

Ненадолго повисло молчание. Хиба покосился на лежащую на ложе фигуру, а затем прямо взглянул на Гиб Аянфаля.

– Думаю, твой аба всё-таки преувеличивает – произнёс он, – не вижу причин ни в пространстве, ни в тонких волнах, по которым кто-то стал бы так с тобой возиться. А вот то, что ты увидел что-то не то – вполне вероятно. А эта-то так, – кивнул он на настойчивую Лаэш, – пробудится утром, позабыв о нашем визите, да и всё.

– Может быть… – ответил Гиб Аянфаль, которого всё не отпускало волнения, – а у тебя эта амброзия откуда?

– Осталась со старой службы. Её мне дали нэны, – ответил Хиба, а потом решительно добавил, – Потом мне всё расскажешь, в более подходящем месте! Пойдёмте отсюда.

Он тронул стену, давая ей команду принять прежний облик, после чего направился к выходу. Бэли, который рад был наконец покинуть учебные залы, побежал впереди, а Гиб Аянфаль не мог сдвинуться с места. Только когда Хиба, поравнявшись, потянул его, взяв за плечо, он побрёл вслед за ним.

Чутье подсказывало, что друг уже не в первый раз так поступает. Во всех его движениях были спокойствие и уверенность. Гиб Аянфаль не мог поверить, что на его глазах только что было совершено насилие, пусть и сопровождавшееся «заботой» о пострадавшем. Когда они вышли на свежий вечерний воздух, он взглянул на Хибу и вопрос сам сорвался у него с уст:

– Что теперь будет?

Хиба хмыкнул и ответил, не вдаваясь в подробности:

– Ничего.

– Хиба! – Бэли подбежал ближе, – мы можем пойти поесть пасоки?

Гиб Аянфаля удивило его спокойствие. Бэли как будто уже и думать забыл об увиденном!

– Да, конечно, – бодро ответил ребёнку Хиба и обратился к Гиб Аянфалю, – ты с нами?

Гиб Аянфаль помедлил, прислушиваясь к внутреннему голосу, а потом кивнул, так и не до конца обдумав своё решение. Он чувствовал, что просто не решится остаться один после увиденного.

Они направились к ближайшей обители, центральная зала которой не имела боковых стен и представляла собой огромный купол, изящно сплетённый из жёлто-зелёных стеблей. Под его сводами сновали асайи, вернувшиеся с дневного труда. Волны уже начинали понемногу призывать к покою. Но Гиб Аянфаль шёл, всё время думая о случившемся. Ему казалось, что он вот-вот увидит среди цветных одежд мирных асайев чёрные облачения стражей. Стражи, конечно, подойдут к ним. И что тогда?

На Кольце Светил никого не наказывают за совершение насилия. Вместо этого провинившихся ждёт исправление, ибо творить насилие способны только искажённые. Гиб Аянфаль мало знал об этой неприглядной сфере жизни. Слышал только, что исправления варьируются от простого внушения до совершенно непредсказуемых форм, когда исправленного асайя уже невозможно узнать. Подробности были ему недоступны, так как Голос заботливо ограждал его от информации, которая могла бы причинить ему вред. Что же может повлечь за собой поступок Хибы? Внушение? Или что-то более страшное?

Он с тревогой косился на друга, но тот оставался совершенно спокойным и весело разговаривал с Бэли. Гиб Аянфаль даже не улавливал смысл их речи. Только когда Хиба усадил их на кольцевую скамью-стебель под сенью купола, он пришёл в себя.

– Подождите тут, – коротко сказал Багровый Ветер, – я сейчас вернусь, принесу пасоки.

Гиб Аянфаль рассеянно проводил его взглядом, после чего огляделся. Волны повеяли новыми вестями от далёкой покорённой звезды, и многие асайи, прислушиваясь к ним, ненадолго замирали на месте, после чего возвращались к прежним делам. На них с Бэли никто не обращал особого внимания. Тут он почувствовал, что ребёнок ближе придвинулся к нему.

– Ты не беспокойся, всё будет хорошо. Такое уже случалось, – негромко произнёс он.