Шел уже месяц Медведя, когда Джориан добрался до жилища Ритоса-кузнеца. Листва деревьев у подножия Козьей Кручи окрасилась в багрянец и золото, и только более высокие склоны, поросшие хвойными лесами, по-прежнему сохраняли сумрачную темно-зеленую окраску. Над этими зелеными вершинами, казавшимися черными при пасмурной погоде, белели полускрытые облаками снежные пики центральной гряды. Множество красных и желтых листьев, которые под хмурым осенним небом облетали с деревьев, кружась и раскачиваясь, как утлые лодки в штормовую погоду, устилали поляну перед домом Ритоса.

Жилище кузнеца-отшельника оказалось на удивление ухоженным и вместительным. Над первым этажом, сложенным из известняка, располагалась бревенчатая надстройка; высокая остроконечная крыша венчала сооружение. К правой стене дома было пристроено что-то вроде сарая – в нем помещалась кузница. Оттуда доносились удары молота по наковальне.

У противоположной стены стояла большая деревянная клетка. В ней, свернувшись калачиком, лежал обезьянец из далекого, расположенного на юго-востоке Комилакха. На краю поляны был возведен каменный колодец; из него доставала воду молодая женщина. Когда появился Джориан с луком через плечо, она как раз вытянула воротом бадью, поставила ее на край колодца и собиралась перелить воду в кувшин. На другом конце поляны стреноженный ослик жевал сено.

Джориан шагнул на поляну; девушка вздрогнула, и вода выплеснулась из бадьи.

– Черт побери! – воскликнул Джориан. – Дай помогу, красотка!

– Ты кто? – все еще настороженно спросила она.

– Джориан, сын Эвора. Это дом Ритоса-кузнеца?

– Ага. Нас предупреждали о твоем приходе, но уже столько дней прошло.

– Заплутал в проклятом лесу, – сказал Джориан. – В таком тумане сам себя потеряешь. Держи кувшин, я опрокину бадью!

Переливая воду, Джориан разглядывал девушку. Она была высокой – почти с него ростом – с копной черных волос. Лицо с грубоватыми и неправильными чертами нельзя было назвать красивым, но она производила впечатление яркой, сильной женщины. Особенно украшали ее прекрасные серые глаза.

– Неудивительно, что ты заплутал! – произнесла девушка низким хрипловатым голосом. – Ритос напускает морок на всю округу, чтобы охотники и дровосеки носа сюда не казали.

– Зачем это ему?

– Для леших. Они нас за это кормят.

– То-то мне попался малый с длинными волосатыми ушами, – сказал Джориан и, подхватив кувшин, вслед за девушкой поспешил к дому.

Обезьянец вскочил и зарычал на Джориана, но окрик хозяйки заставил его замолчать.

– Вообще-то туман должен был рассеяться и пропустить тебя, – продолжала девушка, – но убрать туман дело непростое, это тебе не свечку задуть. А ты неплохо воспитан, мастер Джориан.

– Ну, еще бы; нам, бывшим королям, приходится держать марку, – и Джориан перешел на кортольский диалект. – Хучь я таперича и не король, а живот, значица, бурчит, ужина просит.

Девушка распахнула дверь в просторную комнату. Столы, стулья, лавки – все было завалено ретортами, свитками пергамента и колдовскими принадлежностями. Мебель стояла основательная, простая и по-крестьянски удобная, и Джориану вспомнился охотничий домик, доставшийся ему, королю Ксилара, от предшественников. По стенам висело оружие, дощатый пол устилали шкуры медведей и других лесных хищников, по лавкам были разбросаны расшитые подушки.

Девушка проследовала на кухню. Занося кувшин на приступку возле раковины, Джориан вдруг пошатнулся.

– Какая муха тебя укусила? – вскинулась Ванора. – Только не говори, что такому здоровяку не под силу поднять кувшин!

– Что ты, милая дамочка. Просто я не ел три дня.

– Великий Зеватас! Сейчас мы все поправим, – с этими словами она принялась рыться в хлебнице, яблочной корзине и где только можно.

– Как тебя величать? – спросил Джориан, освобождаясь от лука и ранца. – Что-то не приходилось слышать, чтобы того, кто спас тебе жизнь, звали «Эй, ты!»

– Я не спасала тебе жизнь.

– Спасешь, коли накормишь. Ну, так как?

– Меня зовут Ванора, – и, поймав вопросительный взгляд Джориана, добавила:

– Ванора из Гованнии, если хочешь.

– Я и смотрю, выговор знакомый. Ритос тебе кто, отец или дядя?

– Он-то родня? – у девушки вырвался короткий иронический смешок. – Он мне хозяин. Чтоб ты знал, он меня купил в Гованнии как рабыню для любых работ.

– Как это?

– Любовника приколола, бродягу никчемного. Уж не знаю почему, но я вечно влюбляюсь в пьяных мужиков, которые меня же и лупят почем зря. Короче, этот придурок помер, и мне собирались отрубить голову, чтобы больше так не делала. Но в Гованнии чужестранец может купить приговоренного раба, если обещает увезти его из страны. Стоит мне туда вернуться, и прощай голова.

– Как Ритос тебя уламывает?

Ванора поставила на приступку тарелку с краюшкой хлеба, кусочком вяленого мяса, ломтиком сыра и яблоком.

– Он вовсе не «уламывает», – подойдя вплотную, сказала она. – Во всяком случае, не то, что ты думаешь. Пока я слушаюсь, он обо мне и не вспоминает, даже по ночам; занятия магией, говорит, требуют целомудрия. Он сейчас в кузне, возится с новым мечом Даунаса. Носа из сарая не высунет, пока ужинать не позову.

Приоткрыв рот, она в упор взглянула на Джориана и, подавшись вперед, легонько коснулась его руки своей большой грудью. Джориан слышал ее прерывистое, свистящее дыхание. Затем безотчетно покосился на полную тарелку.

– Не обижайся, хозяйка Ванора, – чуть отодвинувшись, сказал он. – Мне перво-наперво надо поесть, а то помру с голодухи. Где тут можно сесть?

– Поесть! – фыркнула Ванора. – Садись за этот стол. Вот сидр. Не увлекайся, он только с виду слабый.

– Спасибо, хозяйка, – Джориан с ходу набил рот едой и, с усилием глотнув, спросил:

– Если я верно понял, Ритос кует волшебный меч для Его Незаконнорожденного Высочества? – Нету у меня времени, мастер Джориан, лясы точить. Работы невпроворот.

Громко стуча каблуками, Ванора вышла из кухня. Джориан ухмыльнулся ей вслед; молодая бородка встопорщилась. Непонятно, чего она разозлилась? Может, он попал в точку? Джориан с аппетитом поел, от души выпил и вернулся в захламленную комнату. Когда Ритос-кузнец заглянул туда спустя несколько часов, бывший король лежал прямо на полу, завернувшись в медвежью шкуру, и громко храпел.