Вскоре между Кортолией и ее северным соседом Оссарией разразилась война. Все началось с какой-то дурацкой свары из-за клочка земли и, как водится, в недалеком времени обе враждующие стороны принялись швыряться жизнями и деньгами, сотой доли которых эта земля не стоила. Оссария, первой вступившая в войну, выигрывала все сражения. Сперва оссарийцы выбили кортольцев со спорной территории. Потом, когда Фузиньян решил ее отвоевать, в двух больших битвах наголову разбили кортольские войска. Филомен Доброхот – Фузиньянов папаша – был гуманист: спал и видел, чтоб армию сократить, а сбереженные деньги истратить на духовное возрождение подданных, поэтому такой паршивой армии, как кортольская, во всех Двенадцати Городах было не сыскать.

Будь Фузиньян постарше и поопытнее, он бы, конечно, вначале уступил Оссарии, выгадал время, потратил его на укрепление армии, а уж потом отобрал бы землю назад. Но он был молод, горяч и полон романтических представлений о чести, поэтому ввязался в войну, хотя силы оказались явно неравны. Его армия проиграла подряд три сражения. Тут проходит слух, что оссарийцы собираются при первом удобном случае захватить Кортолию, избавиться от Фузиньяна и посадить на его трон какого-то послушного царька.

Фузиньян пришел в отчаяние; взяв с собой несколько приближенных, он отправился к ведьме Гло, что жила в скалистых горах, отделяющих Кортолию от южного соседа – Виндии. Выслушала колдунья его просьбу о помощи и говорит: «Я, конечное дело, патриотка Кортолии, и для Твоего Величества в лепешку расшибусь. Да только как быть с моим дипломом?»

«А? Что такое? – говорит король. – Королевство вот-вот рухнет, а ты лопочешь о каких-то дипломах?» – «Вопрос не праздный, сир, – отвечает Гло. – Знай же, что не по доброй воле я занимаюсь тайной ворожбой. Я трижды обращалась в твой Комитет по делам торговли и лицензиям, и трижды мне давали от ворот поворот. Требовали справку из метурского Лицея или другого какого высшего учебного заведения, либо бумагу, что сдан, мол, экзамен или пройден курс повышения квалификации, и еще всякую дребедень, когда я запросто врачую хворых, вызываю духов, нахожу потерянные предметы и прозреваю будущее на шестьдесят лет!» – «Но при чем тут бедственное положение Кортолии?» – спрашивает король. – «При том, что успех колдовства зависит от состояния ума волшебника. Ежели б только знать, что ты замолвишь словечко своим придирам-чиновникам, чтоб сей же час выдали по всем правилам диплом колдуньи, мне такое наступит облегчение, что шансы на успех сразу повысятся».

Нахмурился король. «Я, – говорит, – не люблю вмешиваться в распоряжения администрации, а тем более оказывать давление на служащих. Но раз такие чрезвычайные события, миндальничать не приходится. Договорились: ежели заклинание подействует, получишь свой диплом, хоть ты даже богов зодиака не знаешь. Прошу тебя, любезная, начинай».

И вот колдунья впала в транс, затряслась, забормотала, заговорила на разные голоса; по стенам пещеры заметались тени, хотя их некому вроде было отбрасывать; высоко над головой появились какие-то полупрозрачные лица; на короля повеяло леденящим холодом – кто знает, что это было: потусторонние силы или он просто сдрейфил. И вот когда король немного оклемался и тени пропали, ведьма говорит:

«Знай, о Король, ты должен убить дракона Гримнора, что спит под горой в девяти лигах отсюда. Потом ты должен вырвать драконьи зубы, все до единого. В ночь на полнолуние ты должен посеять эти зубы в распаханное поле; из зубов вырастет то, что поможет тебе победить Оссарию».

Следуя наставлениям Гло, отправился король Фузиньян на запад и в конце концов подъехал к горе. В лощине у подножия горы была пещера; оттуда слышался драконий храп. Фузиньян опасался, что ни стрелы, ни копье, ни меч не смогут проткнуть чешую дракона – она, как известно, крепче самых лучших доспехов, и, чтобы дракона убить, надо сперва добраться до его шкуры – тем паче, что в самом-то Фузиньяне было росту от горшка два вершка. Ну, короче, отыскали король и его люди подходящий валун, забили в него железный костыль, а к костылю привязали длинную веревку. Этот валун они подвесили прямо над входом в пещеру Гримнора.

Ну вот, приблизился Фузиньян ко входу и прокричал вызов дракону. Пробудился Гримнор; шипя и извиваясь, стал он выползать из логова. Фузиньян кинулся наутек. Когда из пещеры показались голова и шея дракона, король разрубил веревку. Упал валун прямо на голову Гримнору; треснула она и раскололась пополам. Забился дракон, заметался. Он корчился так, что гора содрогалась, и случился даже небольшой оползень. Однако в конце концов Гримнор затих и испустил дух.

Фузиньян пересчитал драконьи зубы: их было по сорок семь на каждой стороне челюсти, а всего, значит, сто восемьдесят восемь. Королевский зубодер, которого предусмотрительный Фузиньян взял с собой, вырвал зубы. Король спрятал их в сумку и на ближайшее полнолуние засеял вспаханное поле. Он сеял и сеял – вот так.

Джориан двинулся вдоль столов, показывая, как Фузиньян засевал поле. На самом деле он подбрасывал в воздух щепотки Порошка Раздора, пакетик с которым незаметно зажал в левой руке.

– Как и предсказывала Гло, – продолжал Джориан, – из земли тут же проклюнулись наконечники копий; они тянулись вверх и поблескивали в лунном свете. Затем показались макушки шлемов, и вскоре на поле под лунным светом стояли сто восемьдесят восемь великанов – каждый был ростом восемь футов и вооружен до зубов. «Мы Зубы Гримнора, – громовым голосом сказал самый высокий великан. – Чего тебе надобно, коротышка?» Фузиньян и говорит им, а у самого поджилки трясутся: «Задание вам, о Зубы, такое: разбейте войска Оссарии, что напали на мое прекрасное королевство». «Слушаем и повинуемся», – отвечает великан громовым голосом.

Развернулись великаны и строем пошли к оссарийской границе, да так быстро, что король со свитой только их и видели. Делать нечего, вернулся Фузиньян в город Кортолию, чтоб там разузнать, как идут дела. Приехал он в город, а Зубы уж тут как тут: опередили его. Так проучили оссарийцев, что те, кому довелось уцелеть, бежали без оглядки до самого города Оссарии. Потому как у Зубов оказалась такая крепкая кожа, что удары мечей и копий им были, как нам, к примеру, кошачьи царапки.