Наступил тридцать третий день месяца тальмарда — последний день зимы и старого года. Карана и ее спутник предвкушали его конец и начало нового года. Было жарко, в небе ни облачка. Вскоре последняя деревушка исчезла из виду. Местами земля была покрыта коркой соли. Зеленый островок неподалеку говорил, что впереди путешественники найдут ручеек. Они наполнили мехи прохладной водой. Им не удалось купить новые, чтобы заменить прежние, из плохо очищенной кожи.

— Нам предстоит долгий и трудный путь, а у меня уже сейчас дурное предчувствие относительно него, — признался Шанд. — Все наше снаряжение должно быть безупречным, а мы выступаем в поход с мехами, половина из которых никуда не годится.

— Теперь уже ничего не поделаешь, — ответила Карана, разделявшая его беспокойство.

Когда все было готово, Карана в испуге посмотрела на груду вещей. Запас продовольствия на тридцать пять дней представлял собой внушительную гору, хотя в основном это были сушеные продукты, компактно упакованные.

Труднее было с водой: даже если бы они передвигались только ночью, а днем спали, на первый переход им потребовалось бы по четыре меха на каждого на восемь дней.

— Все это нам необходимо, — сказал Шанд, тоже глядевший на огромный груз.

Они надели свои одеяния для пустыни с капюшонами и длинными рукавами. Карана вскинула мехи на плечи и почувствовала, что уже перегружена. Потянувшись за рюкзаком, она не смогла его поднять.

Шанд помог ей надеть рюкзак. Зашатавшись, она уронила рюкзак на землю. Карана вытерла слезы досады:

— Он слишком тяжелый!

Шанд вынужден был согласиться. То, что Каране нужно было взвалить на себя, превышало ее собственный вес. Вытряхнув содержимое рюкзака на землю, девушка начала сортировать вещи, откладывая то, без чего можно было, по ее мнению, обойтись.

— Да и воды у нас слишком много, — сердито заметила она. — Ты сказал, что первый переход займет пять дней, а у нас воды на восемь.

Она вылила воду из плохих мехов на землю и так взглянула на Шанда, что он последовал ее примеру. Приободрившись, она избавилась от сковородок, своей тяжелой куртки и прочих ненужных предметов.

— Весна только что наступила. Ночью в пустыне бывает очень холодно, — предостерег ее Шанд.

— Я не могу это нести! — закричала Карана, сердясь на Шанда и на собственную слабость.

— Тогда нам вообще не следует идти, — сказал он, еле сдерживаясь. — Но если мы идем, тебе нужно будет защищать тело и лицо от солнца и соленой пыли.

— Но у меня же остается плащ с капюшоном и шляпа, — возразила она.

— Я бы взял все, — посоветовал Шанд. — Пока мы не доберемся до Катадзы, не будет возможности вымыться. Твоя одежда покроется коркой соли, если кожу разъест, тебе будет не вылечиться.

— Все равно слишком много. — Карана отбросила кое-что еще. — Я буду меньше есть, — яростно заявила она и отшвырнула четыре пакета с продуктами.

Затем она тщательно упаковала все заново, надела свою шляпу из кожи оливкового цвета, с широкими полями, низко надвинув на брови, и без помощи Шанда взвалила рюкзак на спину. Он был очень тяжелый, но теперь она хотя бы могла с ним справиться.

Посмотрев на пакеты с едой и вещи, выкинутые Караной, Шанд взвесил свой рюкзак, подержав в руках, потом сунул часть из них к себе. С минуту Карана пристально смотрела на него, рассерженная этим поступком.

— Ты старый дурак, — сказала она, хотя и понимала, что он прав. Рискованно было пускаться в путь, не имея при себе все самое необходимое.

Они медленно спускались по склону на дно моря. Тут и там попадались огромные глыбы серого известняка, скатившиеся сюда с утесов во время обвала. В середине дня путешественники заметили слева узкую полоску зелени на фоне возвышающегося горного массива. Это был каньон. Отвесные склоны нависших над ними скал были покрыты сверкающей солью, однако на песке росли деревья. Уже было так жарко, как летом у Караны дома, в Готриме.

— А еще даже не полдень, — в отчаянии заметила девушка. Ей всегда было тяжело переносить сильную жару. — Что же будет в следующем месяце?

— Что будет на обратном пути?

К концу первого дня похода они шли по песку, покрытому коркой соли, который скрипел под ногами. Земля тут была бесплодна, и растительность попадалась лишь вблизи ручьев.

— Думаю, наши друзья гаршарды от нас отстали, — сказал Шанд в тот вечер.

— Они никогда от нас не отстанут, — мрачно ответила Карана.

— Чего они от тебя хотели, Карана?

Когда она ему объяснила, Шанд был потрясен.

— Жаль, что ты мне не сказала раньше. Тогда я бы вообще сюда не пошел.

— Прости. Когда я… отказалась от своего дара, должно быть, я подавила и память. Я ничего не помнила, пока они не взялись за меня в пещере. — Она взглянула в глаза Шанда, в которых отражалось пламя костра. — Я никогда не буду в безопасности, не так ли?

— Я… да, не будешь, пока это не разрешится так или иначе. Наверно, способ, которым ты устанавливаешь контакт, уникален.

Каране не хотелось это обсуждать.

— Пошли — нам надо их опередить.

Назавтра был первый день тэйса — начало весны и нового года. Правда, путешественникам не стало лучше, чем в старом году. Они добрались до каньона и два дня шли по нему, наслаждаясь тенью. На второй день, проведенный в каньоне, они увидели то, что показалось им миражом на этой выжженной земле: глубокое горное озеро со свежей водой. Карана поплавала, пока Шанд на другом конце озера удил рыбу. Попались одни лангусты.

— Как жаль, что ты выбросила сковородки, — заметил он, когда Карана вышла из воды, вытирая свои кудри рубашкой.

— Вполне достаточно костра, — улыбнулась она, поворачивая в сторону деревьев.

Она вернулась с охапкой хвороста, и скоро запылал яркий огонь. Затем она уселась на плоский камень и принялась расчесывать свои огненно-рыжие волосы. Набросив на плечи плащ, Карана погрузилась в размышления.

Стемнело. Они вкусно поужинали лангустами с овощами, испеченными на углях. Потом они сидели у костра с медными кружками чая. Шанд посмотрел на Карану.

— Наконец-то ты выздоровела! — сказал он. — Я рад. — Встретившись с ним взглядом, Карана долго молчала, размышляя обо всем, что они вместе пережили, а также о своей прошлой жизни.

— Да, — наконец выговорила она. — Думаю, я стала сильнее, чем когда-либо. Я больше не боюсь безумия. Моя бедная мать — все эти годы я ненавидела ее за то, что она оставила меня одну. Теперь я лучше ее понимаю. И всем этим я обязана тебе. Все, что у меня есть, — твое. Тебе стоит лишь сказать.

Карана грациозно опустилась перед ним на колени и наклонила голову, коснувшись песка. Шанд был глубоко растроган. Воздавались ли ему когда-нибудь такие почести? Но одновременно он ощущал раздражение, зная, что сделал для девушки меньше, чем должен был.

— Поднимись, дитя, — сурово произнес он, и Карана притихла, полагая, что жест ее отвергнут. Он обнял ее и провел рукой по кудрям. Она вернулась на свой камень.

— Ты действительно обязана мне жизнью. В тот первый день я трижды вдыхал ее в тебя. Но дальше ты справилась сама.

Карана помолчала, потом ее мысли снова вернулись к теме, постоянно ее занимавшей.

— Ты действительно считаешь, что Лиан пошел по своей воле?

— Не знаю, что и думать. Зачем было Тензору его уводить? Для чего Лиан ему нужен? Лиан — дзаинянин, а дзаинянам нельзя особенно доверять!

Карана поморщилась.

— Не говори так — они точно такие же, как мы с тобой. Он никогда не хотел Зеркало для себя: Лиан равнодушен к подобным вещам. Он одержим только Преданиями.

Карана знала, что Лиан безумно желает создать новое Великое Сказание. Быть может, он решил, что с помощью Тензора ему удастся осуществить мечту, и потому увязался за ним, когда тот уходил из зала Тайного Совета? Могло ли так быть?

— Неужели он бы тебя покинул в Туркаде после всего, что вы вместе пережили?

— Вряд ли, — еле слышно ответила Карана.