Шум на минуту затих, и Лиан услышал конец фразы:

— …я это сделал!

Пока Тензор спал, Лиан взял его свиток. Это был длинный документ, написанный бисерным почерком на языке аркимов. Юноша еще мало знал этот язык и поэтому не мог расшифровать свиток, но узнавал отдельные слова. Были тут и рисунки: большие арки и прочие детали с украшениями разной формы и размеров какой-то непонятной конструкции. И несколько раз в тексте встречалось слово, которое, как Лиан решил, означало «врата».

Итак, Тензор узнал секрет врат — это портал, связывающий одно место с другим. Или ему казалось, что узнал. Путь к бегству! Возможно (как в душе надеялся Лиан), с их помощью можно будет попасть обратно на Мельдорин, не мучаясь в Сухом Море.

Вдруг Лиан застыл, почувствовав, что за спиной у него стоят.

— Да, это врата, — сказал Тензор. — А почему ты удивляешься — ведь о них было столько разговоров. Принцип прост, но удастся ли мне их сделать? И будут ли они работать?

Его перебил голос, донесшийся сквозь единственную щель высоко в стене:

— Тензор! Тензор! Нас преследуют. — Тензор улыбнулся.

— Преследуют? — повторил он, притворяясь удивленным. — И кто же?

— Неизвестно. Они идут с юга.

— Видишь, как низко мы пали? — обратился Тензор к Лиану. — Несколько одиноких путников, наверняка изжаждавшихся, изголодавшихся и изможденных переходом, — а мы трясемся от страха! Нечего со мной советоваться! — закричал он через стену. — Я отрекся от вас, я больше не ваш предводитель.

После этого никаких звуков снаружи не доносилось.

Тензор занялся изготовлением врат, а Лиан с удивлением наблюдал за ним. В дело шли подручные материалы: арким использовал камни, которые отковыривал от стен своего кабинета, искал в комнатах металлические предметы, сам изготавливал инструменты. Он изменял первоначальный проект в зависимости от того, что попадалось под руку. У Тензора была поразительная сноровка и чувство материала, и по-видимому, работа доставляла ему удовольствие.

Врата в форме павильона с семью стройными каменными колоннами, поддерживающими металлический купол, сделанные Тензором, выглядели просто и изящно. Они были красивы, но им не хватало симметрии — характерная черта для архитектуры аркимов.

Вначале Лиан просто сидел, глядя, как работает Тензор, но потом его заворожил процесс, и он начал задавать вопросы и выдвигать предложения. Вскоре Лиан был полностью захвачен идеями Тензора и сознанием, что то, что ему само идет в руки, не снилось ни одному летописцу.

Он постоянно расспрашивал Тензора о языке и сказаниях аркимов, и тот охотно отвечал. У Лиана была определенная цель: он собирался сделать перевод «Аркимских Сказаний» и посвятить его памяти Шазмака. Ведь Лиан был мастером-летописцем, для которого Сказания — профессия, а их язык — хлеб насущный.

«Я почти так же развращен, как Тензор, — подумал Лиан. — Что бы подумала обо мне Карана?» Эта мысль на некоторое время отрезвила его. Той ночью ему снились горькие сны о девушке, но утром он очнулся и осознал реальность. Карана потеряна, а Тензор рядом.

В один из дней Тензор неожиданно поднялся, вытер грязные руки, отступил назад и оглядел свои врата.

— Они закончены, — сказал арким. — Они хороши. Они готовы, и я тоже. — Он повернулся к Лиану: — А скоро я использую тебя для той цели, ради которой тащил за собой. Тогда мы посмотрим, кто более велик.

Мужчина приглушенно вскрикнул от ужаса. Он не мог говорить, потому что лежал на животе и рот был забит грязью.

Затем заговорила женщина, и в голосе ее звучал смех.

— Оставь его, Карана. Мы теперь по одну сторону.

Карана вздрогнула. Голос был знакомый, но она не могла вспомнить, кому он принадлежит. Опознав в своей жертве Мендарка, она спрятала нож и слезла с его спины. Она даже протянула руку и помогла Магистру подняться, хотя и с явной неприязнью, а потом демонстративно вытерла руку о свои штаны. К ней вернулись старые воспоминания об ужасном времени перед Тайным Советом.

— Ты дурак, Оссейон! — бушевал Мендарк, сплевывая грязь. — Ты что, и мозгов, и глаз лишился вместе с пальцем?

Обе стороны были так изумлены при виде друг друга, что долго не находили слов. Наконец Таллия пожала руку Шанду.

— Какая приятная встреча! — сказала она. — Правда, ты кошмарно выглядишь.

Шанд очень похудел, а загорелая кожа была желтоватого оттенка.

— Я болел, — ответил он слабым голосом и, выронив нож, опустился на землю.

— Шанд! — воскликнула Карана, падая возле него на колени. Таллия тоже склонилась над ним.

— Все в порядке, — сказал он, не в силах поднять голову с травы. — У меня несколько недель колики. Думал, я здесь умру.

— У меня есть хорошее лекарство, — заявила Таллия и начала рыться в рюкзаке. — К утру будешь готов карабкаться по горам.

Таллия смешала в кружке разные порошки и, долив водой, дала выпить Шанду. Он выпил содержимое одним глотком.

— Ну и гадость — почти как моя вода!

— Так и должно быть. Зато так хорошо тебя «запечатает», что будешь по нужде со штопором ходить. — Она весело засмеялась. — Значит, вот что ты замышлял, Шанд, в ту ночь в Туллине, когда познакомил меня с Пендером. А я-то гадала!

— Я и не думал тогда, что в конце концов попаду сюда, — ответил Шанд. — От Туллина до Катадзы долгий путь, но я рад, что по крайней мере встретил тебя. Однако мы расскажем друг другу наши истории позже, а сейчас хорошая еда — это то, что нам нужно, да побольше.

Таллия подошла к Каране, стоявшей в одиночестве. Та протянула руку, и, пожав ее, Таллия обняла девушку, к удивлению последней.

— Я оставила тебя в Тайном Совете, — сказала Таллия. — Нужно было позаботиться о многих, и я не могла тебя унести. А когда вернулась, ты уже исчезла. У меня все время было чувство вины.

— Твоя задача заключалась в том, чтобы доставить живых в безопасное место, а тебе не удалось даже это. Не понимаю, почему ты должна чувствовать себя виноватой из-за мертвых, — подал голос Мендарк, все еще сердитый.

— И тем не менее мне стыдно, — продолжала Таллия, отмахнувшись от Мендарка.

— Я тебя не виню, — ответила Карана. — Все вышло наилучшим для меня образом. А теперь я положительно умираю от голода.

— У нас есть еда, — сообщил Мендарк, все еще смотревший на Шанда с изумлением, а на Карану — с враждебностью.

— Так давайте же ее! — вскричала она. — Последние два дня мы ели только ящериц.

— А вот мой друг Оссейон, — представила Таллия. Оссейон радостно улыбнулся Каране.

— Я много раз слышал твою историю, Карана. Я очень рад.

Она робко протянула руку, которая тут же исчезла в огромной четырехпалой лапе. Однако, к удивлению Караны, пожатие было очень осторожным.

— Я капитан стражи Мендарка, — сказал Оссейон. — Я защищаю его от тех, кто прячется с ножами за камнями. Сегодня я потерял свою работу. — И он тихо, от души рассмеялся. — А ты очень быстрая. Думаю, мы подружимся с тобой.

Карана тоже так думала. Про себя она решила, что Оссейон ей нравится больше всех. Они последовали за Шандом в лагерь, разбитый под деревьями, которые защищали его от ветра. Карана мешала угли в очаге, сложенном из камней, пока Таллия доставала из сумки остатки съестного. Женщины нарезали еду в горшок, а Оссейон наполнил два сосуда поменьше водой из ручья.

Мендарк все еще не мог оправиться от нападения Караны. Когда она приставила нож к его горлу, он познал такой страх, какой ему не доводилось ощущать целые столетия. И, что еще хуже, его видели в таком состоянии. Он не мог оставить это безнаказанным.

— Сразу видно, что Карана из Готрима, — громко сказал он, когда девушка, подцепив кусочек сырого лука, ела его с ножа. — У нее манеры как у конюха.

Воцарилась мертвая тишина. Взгляды Мендарка и Караны скрестились над костром, и она швырнула горшок со всем содержимым ему в лицо. Если бы он не увернулся, она бы вышибла ему зубы. Карана бросилась в темноту ночи. Мендарк слишком поздно вспомнил их первую встречу, когда попытался отнять у Караны Зеркало. В тот раз девушка почувствовала, что он собирается сделать, даже раньше, чем он сам это понял, и мгновенно среагировала.