На широком пустыре, рядом с высокой каменной стеной, отделяющей арену от внешнего мира, располагалась местная парковка, где стояли разнообразные экипажи. Начиная от простых колясок и повозок, заканчивая продвинутыми пузатыми каретами на стальных рессорах.

Я со вздохом проводил грустным взглядом одну такую красавицу темно-синего цвета с резными вставками, запряженную четверкой великолепных лошадей. Затем, натянув треуголку на вконец отмороженные уши, двинулся ко входу в арену.

Дойти до ворот я не успел. На полпути меня перехватили.

— Ба! — услышал я звонкий насмешливый голос. — Так ведь это же шевалье Ренар собственной персоной!

Я остановился и повернул голову. Между двух шикарных карет стояла группка молодых людей. Судя по ярким дорогим нарядам и обилию украшений, передо мной местная золотая молодежь.

Идущий рядом Бертран тихонько скороговоркой начал перечислять:

— Это шевалье Давелуи. Рядом с ним, в зеленой накидке виконт де Годар. Слева высокий — барон де Жаме. А справа, широкоплечий и коренастый…

— Виконт де Англанд, — также тихо закончил я за него. — На ловца и зверь бежит. Я узнал его по носу. Слушай, он же действительно очень длинный.

Я развернулся и бодрым шагом приблизился к компании.

— Господа, — легко поклонился я. — Рад видеть вас! Чудесный день, не правда ли?

Молодые люди переглянулись и, обменявшись кривыми усмешками, снова взглянули на меня. Единственный, кто все это время не сводил с меня ненавидящего взгляда, был виконт де Англанд.

— Ренар, я смотрю вы уже на ногах? — спросил обладатель звонкого голоса. — И это после дуэли с де Ламаром.

— Меня не так-то просто убить, — усмехнулся я. — Мои предки всегда отличались отменным здоровьем.

— Какие из них? — мгновенно пошел в атаку виконт де Англанд. Он как будто ждал, когда меня можно будет зацепить. — Те, что графы, или те, что купцы? Я только недавно узнал, что вы — внук того торгаша Леграна. Отсюда и этот ваш глупый наряд простолюдина?

Молодые люди тут же поддержали его язвительными усмешками.

— И те и другие, виконт, — ответил я и, улыбаясь, спросил: — А вы, как я посмотрю, все также суете свой длинный нос в дела, которые вас не касаются?

На мгновение воцарилась гробовая тишина. Только всхрапывающие лошади и далекий шум с арены разбавляли ее.

Виконт дернулся словно от пощечины и порывисто шагнул вперед. Его темно-карие глаза еще больше потемнели. Если бы он умел умертвлять взглядом, я бы уже давно был мертв. Его друзья среагировали быстрее. Они тут же преградили путь разъяренному виконту.

— Я убью тебя! — прорычал де Англанд, пытаясь обнажить свой меч. — Больше никаких отсрочек, слизняк! Ты ответишь за свои слова сию минуту! И если ты думаешь, что сможешь разжалобить меня слезами, как это сделал с де Ламаром, лучше сразу забудь! Ты умрешь!

Я пожал плечами и, изобразив грустную улыбку, сказал:

— Увы, виконт… Но сегодня я не смогу ответить на ваш вызов, потому как у меня нет даже меча. Вы ведь не убьете безоружного? Как вы смотрите на то, чтобы сразиться завтра здесь, в это же время? Обещаю, никуда не денусь. Тем более, я не смогу отказать себе в удовольствии завтра снова щёлкнуть по вашему длинному любопытному носу.

Виконт снова зарычал. Он рвался в бой. Трое его спутников с трудом удерживали его.

— Завтра! Здесь! В это же время ты умрешь!

— Отлично, виконт! — поклонился я. — Право выбора оружия за мной. Бьемся на мечах. Господа, позвольте откланяться.

Я развернулся и легкой походкой двинулся в сторону входа на трибуны арены. Я буквально спиной ощущал горящие ненавистью и презрением взгляды мажоров.

— До смерти! — рычал мне в след де Англанд.

Я, не оборачиваясь, взмахнул ему на прощанье ладонью.

— Господин! — жалобно запричитал идущий рядом Бертран. — Что вы натворили?!

— Пора раздавать долги, старина, — похлопал я его по плечу и добавил: — Возьми себя в руки. Мне сейчас нужен твой холодный разум. У нас еще много дел. Перед завтрашним поединком нужно многое успеть подготовить.

Абвильское ристалище было размером с поле для игры в мяч. Прямоугольная площадка, обнесенная высокой каменной стеной, вдоль которой тянулись трибуны, была разделена на несколько прямоугольников поменьше, в каждом из которых, самозабвенно гремя железом и тяжело дыша, мутузили друг друга поединщики.

Трибуны тоже были разделены на несколько секций. Те, что в центре, — самые лучшие места, предназначавшиеся для знати; по бокам же ютились лавки для зрителей победнее.

Секции дворян и богатых горожан издалека напоминали насесты, заполненные множеством разноцветных птиц. В глазах рябило от обилия перьев, дорогих мехов, парчи, бархата и драгоценностей.

Мы с Бертраном затесались в толпу одетую попроще. Тут меня, к моей радости, никто больше не узнал и не отвлекал глупыми разговорами. Сейчас для меня было важно внимательно присмотреться к происходящему на арене.

Спустя час, после просмотра десятка поединков я понял, что увидел достаточно, и мы двинулись на выход. Уже по пути к коляске, где нас ждал Жак, я спросил молчаливого Бертрана:

— Ты знаешь, где мы можем выгодно продать мои книги?

Все это время я думал, что любовные романы и сборники стихов, доставшиеся мне по наследству от Макса, это всего лишь бесполезная макулатура, но я ошибался.

Как-то раз, несколько дней назад, вернувшись с тренировки, я застал у себя в комнате Трикси с веником под мышкой, читающую один из сборников стихов. При этом она настолько увлеклась, что даже не заметила моего возвращения. А когда заметила, то сильно испугалась. Пришлось объяснять ей, что она не сделала ничего криминального.

В общем, слово за слово, и я решил ей подарить тот сборник, чем поверг девчонку в шок. Уже позднее, вспомнив этот странный случай и пересказав его Бертрану, после его объяснений понял, что подарил девушке около двух серебряных крон. По крайней мере, именно во столько Максу обошлась та книжонка, заполненная на мой взгляд весьма посредственными виршами.

В итоге, стопочка книг, что высилась у меня на письменном столе, тянула примерно на двадцать, а то и двадцать пять крон. Это с учетом столичных цен.

Подумать только — двести пятьдесят талеров! Я, конечно, все понимаю, искусство и все такое… Но вместо того, чтобы продавать за бесценок весь зимний гардероб, я бы на месте Макса в первую очередь отнес скупщикам эти графоманские опусы.

— Да, господин, — негромко ответил Бертран. — Уверен, в книжной лавке верхнего квартала вам дадут справедливую цену.

Должен заметить, старик выглядел слегка прибитым и отвечал на автомате. Я в принципе понимал, в чем проблема. Несколько поединков, которые мы наблюдали, закончились смертью дуэлянтов, а остальные завершились ранениями различной степени тяжести. Руку даю на отсечение — каждую смерть и каждое ранение Бертран примерял на своего горячо любимого хозяина.

— Смотрю, мой верный слуга уже похоронил меня, — усмехнулся я.

— Господин! — взмолился Бертран. — Неужели не было возможности уладить все миром? Зачем вы спровоцировали виконта?

Я остановился и, положив руку на плечо старика, пристально посмотрел ему в глаза.

— Друг мой, ты должен понять одну простую истину — прежнего Макса Ренара более нет. Понимаешь? Считай, там, у кромки я переродился. Стал другим. И когда я очнулся, пелена, что висела перед моим взором все эти годы, исчезла. Я увидел этот мир другими глазами. Потеря памяти, как ни странно, только усилила мое понимание. Твои рассказы обо мне прежнем повергли меня в шок. Еще никогда я не чувствовал себя так мерзко. Как я жил? Чего добился в этой жизни? Чего стою без поддержки родственников? Нет, друг мой, так продолжаться более не может. Ты спросил — можно ли было все решить миром? Можно, конечно, но это значит унизиться, что претит мне, как дворянину. Кроме того, если я покажу слабину сейчас, все вокруг об этом сразу же узнают. И тогда можно забыть о покое. Каждая собака в этом городе, а затем и во всей Вестонии будет считать своим долгом оскорбить Максимилиана Ренара. Не проще ли сейчас укоротить несколько длинных и наглых носов, чтобы в будущем отбить желание всяким болванам даже приближаться ко мне? Это мой новый путь, понимаешь? Моя новая жизнь…