Следующим эпическим шагом в развязке кровавой информационной войны был обед Чубайса и Немцова на даче у Вали Юмашева.
– Там у него сидела еще Таня, – рассказывает Немцов. – Мы приехали, потому что ждали, что Валя нам хоть что-то скажет обо всей этой ситуации. Но он нам ничего не сказал. И это было хуже всего. Атмосфера там у них, надо сказать, была гнетущая. Валя с Таней молча сидели и злобно ели шашлыки. Которые готовил и подавал им какой-то мальчишка, которого я тогда и не знал. Я думал – это повар. Но потом мне сказали, что это – Роман Абрамович…
Так началась Великая Олигархиада. Глава кремлевской администрации Юмашев, который до того считался главным посредником между всеми олигархами, теперь, как свидетельствовали все мои кремлевские источники, превратился уже в откровенного проводника воли лишь одной из конкурирующих финансово-промышленных группировок – своего давнего покровителя Бориса Березовского. При больном президенте, с учетом тесной дружбы Юмашева с ельцинской дочкой Татьяной, манипулировать ситуацией было не слишком трудно. А уж при том что у Березовского и Гусинского в тот момент были в руках два крупнейших телеканала страны – ОРТ и НТВ, – и подавно.
– Механизм у них безотказный, – объяснял мне тогдашний теневой кремлевский пиарщик Алексей Волин. – Дружественному телеканалу ОРТ, допустим, заказывается какая-нибудь передача про то, какой Чубайс злобный кровопийца и взяточник, и как его ненавидит народ, и как он вредит всенародной любви к президенту. А потом Таня в нужный момент включает папе телевизор, и все…
Вопрос влияния на слабеющего, заключенного в информационный вакуум президента, все больше становился вопросом физического доступа к его телу. Младореформаторы, в свою очередь, тоже не упускали возможности этим воспользоваться. В один прекрасный момент, дорвавшись до главного Уха страны, им удалось добиться отставки своего врага Березовского с поста заместителя секретаря Совета Безопасности.
Публичный ответ Юмашева конкурентам был тоже за гранью всяких приличий: в тот день на ленте информационного агентства РИА Новости, со ссылкой на ПРЕСС-СЛУЖБУ ПРЕЗИДЕНТА, появилось сообщение о том, что отставки Березовского добились Чубайс и Немцов.
Таким образом, Валя, по сути, не стесняясь, водрузил на Кремлевскую башню флаг Березовского и объявил администрацию президента военным фортом своего друга-олигарха.
Когда же я зашла в день отставки БАБа на Старую площадь в Управление президента по связям с общественностью, Волин мрачно сообщил:
– Все. Вот теперь Чубайсу, похоже, действительно п…ц. В ближайшее время нужно ждать ответного удара со стороны Гусика и Босика по младореформаторам. И мало им, думаю, не покажется…
Через несколько дней грянул скандал с Делом писателей. И мало писателям, действительно, не показалось! Чубайса обвинили в получении завышенных гонораров книгу История приватизации в России. (Если мне не изменяет память, речь шла о 90 тысяч долларов. Чубайсовский пресс-секретарь потом оправдывался в кулуарах, что Рыжего подставили. А подстава заключалась-де в том, что счета его, по его личной глупости, оказались в Мост-банке, у Гусинского).
В ходе операции Березовского и Юмашева, получившей в журналистской тусовке крылатое название Разгон Союза писателей, своих постов лишились чубайсовские соавторы Петр Мостовой, Альфред Кох, Максим Бойко и Александр Казаков. А чуть позже, в момент замены Черномырдина на Кириенко, Чубайс тоже как-то случайно потерялся где-то по дороге из одного правительства в другое.
Так что за свою голову Березовский тогда заставил противников отплатить чуть ли не вдесятеро.
Иногда взаимная личная месть героев первой олигархической доходила до смешного. А именно – до идеологии. Осенью 1997 года во время поездки президента в Нижний Новгород (той самой, где Ельцин пожаловался, что друзья запрещают ему говорить про это – в смысле, про то, будет ли он баллотироваться на следующий президентский срок), как заранее поспешили объявить журналистам Немцов и Чубайс, глава государства должен был сделать судьбоносное заявление. Пиарщики со Старой площади немедленно разъяснили кремлевским журналистам, что Ельцин намерен объявить новую национальную идею, которая, наконец-то, выработана в недрах Кремлевской администрации. Строй, при котором мы живем, должен был быть впервые официально назван – капитализм, а светлое будущее, к построению которого президент должен был предложить народу стремиться, в документе обозначалось как народный капитализм. Основные тезисы национальной идеи заключались в уходе от криминального чиновничьего капитализма и построении капитализма с равными возможностями для всех. И в довершение, планировалось, что президент прямо выскажется в поддержку продолжения открытых аукционов с равными возможностями.
Не удивительно, что в тот момент все эти тезисы были расценены ближайшим ельцинским окружением как опасные происки вражеского клана Чубайса. Поэтому судьбоносное выступление президента тоже как-то случайно затерялось где-то в недрах юмашевского письменного стола, и страна, сама того не подозревая, так и осталась без капиталистической национальной идеи.
Кстати, во время путешествия с Дедушкой в Нижний Новгород я, замаскировавшись под секретаршу-стенографистку, проникла на закрытое совещание президента с губернаторами из ассоциации Большая Волга и услышала, как Ельцин с явным удовольствием обкатывал на регионалах те самые тезисы капитализма с равными возможностями.
А в начале 1998 года по редакции Русского Телеграфа молниеносно распространился слив от нашего инвестора Потанина: в Давосе, во время Всемирного экономического форума, Борис Березовский при поддержке нефтяных олигархов и нескольких оппозиционных политиков сколотил пакт в поддержку замены Ельцина на Черномырдина. Поняв, что с Ельциным, даже с больным, к которому нет-нет, да и прорываются конкуренты по бизнесу, каши все-таки не сваришь, БАБ решил его менять – такая трактовка звучала тогда в политической тусовке.
Трудно было сразу судить, является ли этот слив лишь ответным ударом Потанина в информационной войне. Но через несколько дней и сам Березовский фактически подтвердил это, выступив в интервью Аргументам и Фактам с провозглашением Черномырдина единственным приемлемым кандидатом в президенты.
А еще через несколько дней тогдашний глава правительственного департамента информации Игорь Шабдурасулов (имевший репутацию человека БАБа) радостно сообщил мне, что отныне премьер Черномырдин намерен еженедельно выступать перед гражданами России с телеобращениями. До того момента выступать с еженедельными обращениями к гражданам (да и то – по радио, а не по телевидению, чтобы лишний раз не демонстрировать плачевное состояние своего здоровья) мог позволить себе только один человек в стране – президент.
При живом себе Ельцин такой конкуренции долго терпеть не стал. И давосская мина замедленного действия, заложенная Березовским, как он думал, под устаревшего Дедушку, на самом деле начала оттикивать обратный счет для премьера Черномырдина. А заодно – и для всей политической системы, выстроенной Ельциным.
Здесь надо отдать должное провидческому дару Березовского. Его прогноз: Ну все, ребята, вам п…ц теперь!, – который он в момент Связьинвеста дал Немцову с Чубайсом, вскоре сбылся даже в гораздо больших масштабах, чем предполагал сам олигарх. Не миновав заодно и его самого.
Kinder Surprise
В марте 1998 года случился самый беспрецедентный факт моей журналистской биографии. Кремлевские пиарщики оказались мне БЛАГОДАРНЫ за то, что я раскрыла их секреты.
То есть сначала они, конечно, долго матерились, что я своей статьей сорвала им пиар. Но спустя всего трое суток вдруг признались, что их пиар-компанию я, наоборот, спасла. Как первое, так и последнее признание были для меня тем более лестны, что речь шла о самых крутых в то время политических пиарщиках во властных структурах: Алексее Волине и Михаиле Маргелове, выходцах из лесинского рекламного агентства Video International.