Итак, здесь, в подземном саду, нас ожидает собрание этих мощных элементов души, женских и мужских. Они образуют conjunctio. Это слово происходит из алхимии и означает высшее преобразующее соединение непохожих веществ. Если эти противоположности приходят в соприкосновение, результатом становится активизация некоторых душевных процессов. Их действие можно сравнить с высекающим искру ударом кремня о камень. Именно соединение и давление непохожих элементов, населяющих одно и то же душевное пространство, рождает эмоциональную энергию, проницательность и знание.
Наличие такого conjunctio, как в этой сказке, является знаком активизации нового цикла Жизни-Смерти-Жизни. Видя это редкостное и драгоценое собрание, мы знаем, что грядет духовная смерть, что неминуем духовный брак и что должна родиться новая жизнь. Эти факторы предсказывают, что должно произойти. Conjunctio не является чем-то таким, что можно достать где угодно. Это соединение происходит благодаря тому, что была проделана неимоверно трудная работа.
И вот мы в пропыленной одежде идем по дороге, которой никогда раньше не видели, а изнутри нас все сильнее просвечивает знак дикой природы. Будет правильно сказать, что это conjunctio настаивает на коренном пересмотре вашей старой самости. Если вы здесь, в саду, и с вами эти узнаваемые аспекты души, пути назад нет – мы идем вперед.
Что еще можно сказать об этих грушах? Они предназначены тем, кто проголодался в долгом странствии по подземному миру. Есть плоды, которые традиционно используются как символы женской матки, – чаще всего это груши, яблоки, фиги и персики, – хотя, в сущности, это свойство женского начала содержать в себе жизнь может выражать любой предмет, имеющий внутри семя, которое может породить новую жизнь, – например, яйцо. Здесь груши в архетипическом смысле символизируют возникновение новой жизни, зачаток новой личности.
Во многих мифах и сказках деревья находятся под покровительством Великой Матери, старой Дикой Матери, а король и его подданные являются ее помощниками. Груши в саду пересчитаны, потому что в этом процессе преобразования все должно быть на учете. Здесь ничего не делается наудачу, все записано и сочтено. Старая Дикая Мать знает, сколько у нее каждого рода преобразующей субстанции. Король приходит пересчитывать груши не потому, что он ревностный собственник, он хочет выяснить, не пришел ли в подземный мир кто-то новый, чтобы начать тайное посвящение. Мир души всегда ожидает новичков и скитальцев.
Груша, опустившаяся, чтобы накормить девицу, – словно колокол, звон которого разносится по подземному саду, созывая источники и силы: короля, чародея, садовника, а вскоре и старую мать, и все они бросаются к гостье, желая ее приветствовать, поддержать, оказать помощь.
На протяжении веков святые не устают повторять, что нам уже уготовано место на пути, ведущем к преображению. Именно к этому месту нас влечет нюх или интуиция, именно к нему ведет нас судьба. Раньше или позже все мы приходим в королевский сад. Это правильная, достойная цель.
В этом эпизоде три мужских элемента женской души – садовник, король и чародей – охраняют, расспрашивают и оберегают ее в потустороннем мире, где все не такое, каким кажется на первый взгляд. Когда царственный аспект потусторонней женской души узнает, что в саду что-то произошло, он приходит вместе с чародеем души, который умеет разбираться в мире людей и в мире духов, который сведущ в различиях между теми или иными душевными аспектами бессознательного.
Они следят, как призрак осушает ров. Как уже было упомянуто, этот ров является символом, который по смыслу близок к Стиксу, ядовитой реке, через которую переправлялись души умерших на пути из царства живых в царство мертвых. Она ядовита только для живых, а для мертвых безопасна. Это значит, что следует беречься ощущения покоя и свершения: они несут с собой заблуждение; окончание духовного подвига или духовного цикла – не повод для того, чтобы остановиться и почить на лаврах на веки вечные. Ров – это место отдохновения мертвых, свершение в конце жизни, но живая женщина не может задерживаться у него слишком долго, иначе ее охватит летаргический сон и она проспит циклы созидания души [27].
Ров, символ реки, текущей по кругу, предупреждает нас: эта вода не обычная, а особая. Это пограничная вода: она весьма сродни кругу, который девушка начертила вокруг себя, чтобы не подпустить дьявола. Входя в круг или пересекая его, мы входим или переходим в другое состояние бытия, другое состояние сознательности или в состояние его отсутствия.
Здесь девушка проходит через состояние бессознательности, отведенное для мертвых. Ей не следует пить эту воду или идти по ней, и она перебирается через сухое русло. Поскольку, совершая спуск, женщина должна миновать царство мертвых, это иногда сбивает ее с толку и она думает, что должна умереть навеки. Но это не так. Ее задача – пройти через царство мертвых и остаться живой; именно так рождается сознание.
Поэтому ров – очень важный символ, а то, что призрак его осушает, помогает понять, как мы должны поступать в своем странствии. Нельзя ложиться спать – так можно беззаботно проспать все то, чего мы успели достичь. Нельзя также прыгать в ров, опрометчиво стремясь ускорить события. Есть смерть с маленькой буквы, и есть Смерть с большой. Та, которую душа ищет в этом чередовании циклов Жизни-Смерти-Жизни, – это la muerte рог ип instante, смерть на миг, а не La Muerte Eterna, Смерть Вечная.
Чародей подходит к призраку и девице поближе, но не слишком близко. Он спрашивает: "Из сего ты мира или из иного?" И женщина, облаченная в неряшливое и дикое одеяние существа, лишившегося эго, стоя рядом с сияющим белым призраком, отвечает чародею, что находится в стране мертвых, хотя и жива: "Некогда я была из мира сего, а теперь не из мира сего". Когда король спрашивает чародея: "Кто она, женщина или дух?", тот отвечает, что она и женщина, и дух.
Загадочный ответ девушки означает, что она принадлежит к миру живых, и все же ступает в ритме Жизни-Смерти-Жизни, а потому она человек в процессе спуска, а также тень прежней самости. Днем она может жить в верхнем мире, но преобразующая работа происходит в нижнем, и она может жить в обоих, как La Que Sabe, Та, Что Знает. А цель всего этого – найти и расчистить путь к своей подлинной дикой самости.
А теперь несколько вопросов, которые помогут постичь смысл сказки о безрукой девице, помогут женщинам осознать свое странствие в нижнем мире. Эти вопросы поставлены так, что на них можно отвечать и индивидуально, и коллективно. Вопрос создает светящуюся сеть, которая возникает, когда женщины разговаривают между собой, и эту сеть они забрасывают в свое коллективное сознание, а потом вытягивают, полную сверкающих, бьющихся, неподвижных, дышащих и бездыханных образов своей внутренней жизни, чтобы вместе рассматривать их и работать с ними.
Когда мы отвечаем на один вопрос, возникают другие, и, чтобы больше знать, мы отвечаем на них тоже. Вот некоторые из этих вопросов:
Можно ли постоянно жить в верхнем мире и одновременно в нижнем?
Что нужно сделать, чтобы самостоятельно спуститься в нижний мир?
Какие обстоятельства жизни помогают женщине осуществить спуск?
Есть ли у нас выбор: идти или остаться?
Какую спонтанную помощь вы получаете в это время от инстинктивной природы?
Пребывая в таком состоянии двойного гражданства, женщина (или мужчина) может по ошибке подумать, что это блестящая идея – уйти от мира, оставить мирскую жизнь с ее заботами и обязанностями, которые не только не привлекают, но и безмерно раздражают. Но это не лучший выход, поскольку в такие времена внешний мир – это единственная привязь, удерживающая женщину, которая странствует, работает, висит головой вниз в нижнем мире. Это неимоверно важное время, когда мирское должно сыграть свою роль, помогая вынести притяжение иного мира и сохранить равновесие, чтобы довести дело до благополучного завершения.
