Вот в чем сила нашего тела, наша сила, сила дикой женщины. В мифах и сказках божества и другие великие духи испытывают сердца людей, являясь им в разных обликах, скрывающих их божественность. Они приходят в мантиях и в лохмотьях, в серебряных перевязях и с грязными ногами. Они приходят – темнокожие, как старое дерево, или светлые, как розовый лепесток, в облике хрупкого ребенка или пожелтевшей старухи, немого человека или говорящего зверя. Эти великие силы проверяют, научились ли люди узнавать величие души во всем разнообразии ее обликов

Первозданная Женщина показывает нам много разных размеров, форм, цветов и состояний. Будьте начеку, чтобы суметь узнать дикую душу во всех ее самых разных обличьях.

Одичавшим называют того, кто некогда был диким, потом был одомашнен, а затем снова вернулся к естественному, неприрученному состоянию.

Я считаю одичавшей женщину, которая некогда пребывала в естественном душевном состоянии, то есть в присущем ей первозданном состоянии сознания, а потом, под влиянием какого-то поворота событий, позволила себя приручить, в результате чего ее инстинкты омертвели. Если у нее возникает возможность вернуться к изначальной дикой природе, она очень легко попадается на ловушки и яды. Поскольку ее циклы и защитные механизмы повреждены, то, попадая в прежде естественное для нее дикое состояние, она оказывается в опасности. Утратив бдительность и осторожность, она легко становится добычей.

Утрата инстинкта происходит по определенной схеме. Очень важно изучить эту схему, как следует ее запомнить, чтобы оберегать сокровища своей глубинной природы и природы своих дочерей. В чащах души полно ржавых железных капканов, скрытых под зеленью подлеска. В психологическом смысле то же самое характерно и для внешнего мира Есть разнообразные соблазны, на которые мы падки, есть заманчивые знакомства, связи, предприятия, но стоит нам вонзить зубы в аппетитную наживку – внутри нее оказывается умерщвляющее наш дух, смертоносное острие.

У одичавшей женщины любого возраста, а особенно у молодой, возникает острейшее искушение вознаградить себя за долгие годы голода и изгнания. Она подвергает себя опасности, бездумно стремясь к людям и целям, которые не могут дать ни защиты, ни опоры, ни постоянства. Где бы она ни находилась, в какое бы время ни жила, ее всегда подстерегают ловушки: варианты слишком мелкой жизни, в которые женщину можно заманить или загнать.

Если вы когда-нибудь попадали в ловушку, если когда-нибудь испытывали hantbre del alma, душевный голод, если когда-нибудь оказывались в клетке и особенно если у вас есть тяга к творчеству, то очень вероятно, что вы были одичавшей женщиной или являетесь таковой. Одичавшая женщина обычно испытывает острую жажду чего-то душевного и часто заглатывает любую отравленную приманку, веря, что это именно то, чего жаждет ее душа.

Хотя некоторые одичавшие женщины в последний момент ускользают из капкана, оставив в нем лишь клок шерсти, большинство все же случайно попадает в них – одни на какое-то время теряют сознание, другие ломают хребет, третьи ухитряются вырваться и уползают в пещеру зализывать раны в одиночестве.

Чтобы избежать этих приманок и соблазнов, к которым женщину толкает время, проведенное в неволе и голоде, нужно увидеть их заранее и обойти стороной. Нужно восстановить утраченную интуицию и осторожность. Нужно научиться менять направление. Чтобы знать, куда ступить, нужно знать, куда ступать нельзя.

Хочу познакомить вас с тем, что сама считаю остатком старой женской сказки-притчи, которой объясняются беды изголодавшейся и одичавшей женщины. У этой сказки есть разные названия – "Бальные туфельки дьявола", "Раскаленные башмачки дьявола" и, наконец, просто "Красные башмачки": такое название дал ей Ханс Кристиан Андерсен, написавший переложение этой старой сказки. Как истинный сказочник, он приукрасил ядро истории, сдобрив ее национальным колоритом и сентиментальностью.

С благословения моей тетушки Терезы представляю вам венгерско-германскую версию сказки о красных башмачках, которую она, бывало, рассказывала нам в детстве. Начиная ее, она всегда в виде присказки говорила: "Посмотрите на свои башмаки и будьте рады, что они простые: ведь тому, чьи башмаки слишком красные, нужно соблюдать в жизни великую осторожность".

Жила однажды бедная девочка-сиротка, у которой не было обуви. Стала она собирать лоскутки и через некоторое время сшила себе пару красных башмачков. Они получились грубыми, но девочка их любила. Надевая их, она чувствовала себя богатой, несмотря на то что ей каждый день дотемна приходилось искать себе пропитание в глухом лесу.

Но однажды, когда она, одетая в лохмотья и обутая в красные башмачки, шла по дороге, рядом остановилась раззолоченная карета. Ехавшая в ней старая дама сказала, что возьмет девочку к себе домой и станет воспитывать как собственную дочь. И они поехали туда, где жила эта богатая старая дама. Там девочку умыли и причесали, дали ей чистое белое белье, нарядное шерстяное платье, белые чулочки и блестящие черные башмачки. Когда девочка спросила, что стало с ее старой одеждой, и особенно с красными башмачками, старая дама сказала, что одежда была такая грязная, а башмаки такие неуклюжие, что их бросили в огонь, и они сгорели дотла.

Девочка опечалилась: пусть теперь она живет в богатстве, все равно скромные красные башмачки, которые она смастерила своими руками, были самым большим счастьем в ее жизни. Теперь ей приходилось все время сидеть не двигаясь, ходить не подпрыгивая, молчать, пока к ней не обратятся, и постепенно в душе ее стал разгораться тайный огонь. Она все сильнее тосковала по своим красным башмачкам.

Когда девочка подросла, накануне Дня избиения младенцев, на который была назначена конфирмация, старая дама повела ее к калеке-сапожнику, чтобы по этому случаю заказать пару новых башмаков. У сапожника на витрине стояла пара красных башмачков из тончайшей кожи. Они были чудо как хороши, просто сияли красотой. И хотя это было немыслимо – надеть в церковь красные башмачки, – девочка, послушавшись своего изголодавшегося сердечка, выбрала красные. Глаза у старой дамы были такие слабые, что она не разглядела, какого цвета башмачки. Старый сапожник подмигнул девочке и завернул покупку.

На следующий день служители церкви были вне себя, увидев на ногах у девочки красные башмачки, сиявшие, как натертые до блеска алые яблоки, как сердца, как только что вымытые сливы. Все не сводили с них глаз – даже висевшие на стенах иконы, даже статуи неодобрительно косились на башмачки. Но девочке они нравились все больше и больше. И пока священник произносил слова молитвы, а хор подхватывал их и орган гремел, девочка не думала ни о чем, кроме своих красных башмачков.

К вечеру старой даме доложили о красных башмачках ее подопечной. "Никогда больше не смей их надевать!" – приказала дама. Пришла суббота, но девочка не смогла надеть черные и вместе со старой дамой снова отправилась в церковь в красных башмачках.

У входа стоял старый солдат с рукой на перевязи. У него была короткая тужурка и рыжая борода. Солдат поклонился и попросил разрешения смахнуть пыль с девочкиных башмачков. Девочка выставила ногу вперед, и он выбил на подошве ее башмачка озорную дробь: тикки-тук-тук! – от которой у нее защекотало ступни. "Не забудь остаться на танцы", – ухмыльнулся он и подмигнул.

Опять все косились на девочкины красные башмачки. Но ей так нравились башмачки, красные, как кумач, красные, как малина, красные, как гранаты, что она не могла думать ни о чем другом и едва слушала проповедь. Поставит ногу то так, то этак и все любуется своими красными башмачками – даже петь забыла.

Когда она вместе со старой дамой выходила из церкви, солдат-калека окликнул ее: "Какие красивые бальные туфельки!" От этих слов ноги у девочки пустились в пляс. Сделав несколько танцевальных движений, она уже не могла остановиться: приплясывая, она пронеслась мимо цветочных клумб, завернула за угол церкви. Ноги совсем перестали ее слушаться. Она станцевала гавот, потом чардаш, а потом закружилась в вальсе по дороге через поле.