Хотя архетипы могут на короткий срок воплощаться в нас, создавая так называемые божественные переживания, ни одна женщина не может постоянно олицетворять собой архетип. Только сам архетип может быть вечно деятельным, всемилостивым, постоянно энергичным. Мы можем стараться ему подражать, но архетип – это идеал, недоступный человеку, и так оно и должно быть. Однако ловушка требует, чтобы женщина доводила себя до изнеможения, стараясь достичь этого невозможного уровня. Чтобы не попасть в такую ловушку, нужно научиться говорить себе: "Стой" и "Остановите музыку" и, разумеется, делать это всерьез.

Женщина должна уходить, чтобы побыть наедине с собой и для начала разобраться в том, как она угодила в ловушку архетипа [13]. Необходимо вернуть и развить важнейший дикий инстинкт, который повелевает: "только до этой черты и ни шагу дальше" и "ровно столько и ни капли больше". Только так женщина может сохранить свое имущество. Лучше на время возвращаться домой, даже если это вызывает у окружающих раздражение, чем остаться, подвергнуться разрушению и в итоге уползти чуть живой.

Поэтому – женщины, если вы устали, прониклись отвращением к миру, если боитесь остановиться, дать себе передышку, – вам пора пробудиться! Укутайте одеялом гудящий гонг, который непрерывно зовет помочь тому, помочь этому, помочь кому-то еще. Он останется на своем месте, так что вернувшись, вы сможете его распеленать – если захотите. Если мы не будем возвращаться домой своевременно, то утратим свой центр тяжести. Найдя шкуру и туго натянув ее на себя, мы снова направляемся домой и лучше выполняем наши дела по возвращении. Есть поговорка: "Домой возврата нет". Это попросту ложь. Да, невозможно снова заползти в материнскую утробу, но можно вспомнить дом своей души. Не только можно, но и необходимо.

Что такое чувство дома? Это инстинкт, заставляющий вернуться, найти место, которое мы помним. Это способность находить свой дом днем или темной ночью. Все мы умеем возвращаться домой. Сколько бы времени ни прошло, мы найдем дорогу назад. Мы проберемся сквозь ночь, по незнакомым местам, через чужие селения – без карты, не спрашивая дорогу у встречных.

Точно ответить на вопрос: "Где дом?" – дело более сложное. Можно сказать, что это сокровенное место, находящееся скорее во времени, чем в пространстве; это такое место, где женщина чувствует себя целостной. Дом там, где можно лелеять мысли или чувства, не боясь, что нам помешают или оторвут от этого занятия только потому, что наше время или внимание необходимы для чего-то другого. На протяжении веков женщины изобрели несметное множество способов отвести для себя такое место, беречь и обустраивать его, даже если их заботы и обязанности нескончаемы.

Впервые я научилась этому в детстве, в родных краях, где многие богомольные женщины поднимались в пятом часу утра и, надев длинные черные платья и надвинув на глаза платки, шли сквозь серый рассвет преклонить колени под сводами старой церкви. Они склоняли головы на шершавые ладони и молились, разговаривали с Богом, наполнялись покоем, силой и мудростью. Тетушка Катерина частенько брала меня с собой. Когда однажды я сказала: "Здесь так тихо и красиво", она шикнула на меня и подмигнула: "Никому не рассказывай, это очень большая тайна". Так оно и было, потому что в то время существовали всего два места, где было запрещено тревожить женщину: ведущая к церкви дорога в рассветную пору да сумрачное пространство церковного зала.

Это хорошо и справедливо, что женщина зарабатывает, добывает, берет, создает, стремится получить, утверждает свое право вернуться домой. Дом – это устойчивое ощущение или настроение, позволяющее нам переживать состояния, которые в обыденной жизни не являются устойчивыми: удивление, видение, покой, свободу от тревог, свободу от требований, свободу от постоянных пересудов. Все эти сокровища, которые дает нам дом, следует спрятать в душе, чтобы потом использовать в земном мире.

Хотя на земле есть много реальных мест, куда можно отправиться, чтобы "почувствовать" путь домой, в свой особый дом, само по себе такое место – еще не дом. Оно лишь средство передвижения, которое укачивает эго, заставляет его уснуть, так что остаток пути можно проделать в одиночестве. Таких средств, которые помогают женщине попасть домой, много: музыка, искусство, лес, океан, прибой, восход солнца, одиночество. Они возвращают нас домой, в питательный внутренний мир, где свои идеи, свой порядок, свои средства к существованию.

Дом – это первозданная инстинктивная жизнь, которая идет легко, как подшипник, скользящий в смазанной обойме, где все работает как надо, нет никаких посторонних шумов, свет горит ярко, запахи успокаивают, а не тревожат. Как проводить время по возвращении – не столь важно. Важно то, что восстанавливает утраченное равновесие. Это и есть дом.

Там для нас приходит время не только размышлять, но и учиться, извлекать на свет забытое, заброшенное и погребенное. Там мы можем предугадывать будущее и разглядывать карту шрамов души, чтобы узнать, откуда они взялись и что будет дальше.

Вот что пишет о возвращении Самости Адриана Рич в своем проникновенном стихотворении, "Спуск в затонувшее судно" [14]:

Самое важное из того, что я могу сказать о календаре возвращения домой, звучит просто: если время пришло, значит, пришло. Даже если вы еще не готовы, даже если что-то не завершено, даже если сегодня прибывает ваш корабль. Если время пришло, значит, пора. Женщина-тюлениха возвращается в море не потому, что ей так захотелось, не потому, что сегодня для этого подходящий день, не потому, что в жизни у нее все распрекрасно – такого распрекрасного не бывает ни у кого. Она уходит, потому что пришло время, а значит, она должна это сделать.

У каждой из нас есть излюбленные способы отговорить себя от возвращения домой, но, восстановив свои инстинктивные дикие циклы, мы берем душевное обязательство организовать свою жизнь так, чтобы проживать ее все более и более гармонично. Бесполезно спорить, правильно или неправильно мы поступаем, уходя, чтобы вернуться домой. Здесь есть одна простая истина: если время пришло, значит, пора [15].

Есть женщины, которые никогда не возвращаются домой и всю жизнь проводят a la zona zombi, в краю зомби. Самое жестокое в этом безжизненном состоянии то, что женщина функционирует: ходит, разговаривает, действует, даже многого добивается, но уже не ощущает последствий того, что что-то разладилось: ведь если бы она это ощущала, боль немедленно заставила бы ее что-то сделать.

Но нет, в таком состоянии женщина ковыляет, вытянув руки перед собой; ей не грозят страдания из-за утраты дома, она слепа и, как говорят на Багамах, спарат, то есть душа покинула ее, а потому, что бы она ни делала, ее не оставляет чувство нематериальности. В таком состоянии женщину преследует странное ощущение, что она многого достигла, но не чувствует удовлетворения. Казалось бы, она делает то, что хочет, но сокровище в ее руках почему-то превращается в пыль. Для женщины в таком состоянии это очень полезное ощущение. Неудовлетворенность – тайная дверь, ведущая к важной и животворной перемене.

Женщины, с которыми я работала и которые не были дома двадцать лет, а то и больше, всегда плачут, впервые ступив на эту душевную почву снова. По многим причинам, которые в свое время казались благими, они провели много лет, смирившись с постоянным изгнанием из родного края, они забыли, как это восхитительно, когда на пересохшую землю падают капли дождя.