В других заметках Мэттью обозначил треугольник Вард — Рафферти — Лоусон:
1. Вард знает Рафферти по школе.
2. Рафферти нанимает Джинни поработать летом. Тогда ей было шестнадцать лет. Рафферти — тридцать один год. Вард тоже работает на Рафферти, ему двадцать лет. У Джинни начинается связь с Вардом.
3. Джинни и Вард покидают город. Он едет в Южную Америку, а она начинает работать в цирке «Стедман энд Роджер».
4. Отработав один сезон, она покидает цирк и выходит замуж за Рафферти.
5. Вард возвращается в Америку богатым человеком через год. Она разводится с Рафферти и выходит замуж за Варда.
Кроме этого, Мэттью пытался понять, что же случилось с Джинни, когда она один сезон проработала в цирке «Стедман энд Роджер»:
1. Джинни начала работать в цирке, когда ей было семнадцать лет. Дочери Уиллы было столько же.
2. Джинни была неразборчива в сексуальных отношениях:
??а) связывается с двумя молодыми черными мужчинами;
??б) спит с дрессировщиком слонов;
??в) заводит роман с Шидом.
3. Уилла предупреждает Джинни, чтобы она не приставала к молоденьким девочкам, работающим в ее номере. Джинни угрожает ей. Уилла идет на попятную.
4. В конце сезона Джинни уходит из цирка.
На следующей странице Мэттью написал крупными буквами:
«ДЖИННИ ВРЕТ!»
Ни на одной странице его заметок не стояла дата, поэтому они решили, что заметки, лежавшие внизу, были самыми недавними. Там было написано и подчеркнуто: Питер Торренс.
Множество записей было сокращено: как будто он записывал только основное, стараясь ничего не упустить и не забыть. Мэттью писал:
«Торренс отправился в Миссури, чтобы повидать старых друзей из цирка. Заезжал потолковать с Уиллой. Приехал до ограбления, а уехал до убийства».
И потом:
«ТОРРЕНС ВРЕТ!»
И еще дальше:
«Просмотреть показания Марии по поводу того, что не было поездки в Калузу».
И потом еще запись:
«МАРИЯ ТОЖЕ ВРЕТ!»
Далее.
«Еще раз прослушать запись разговора с Торренсом».
— Какая запись разговора с Торренсом? — спросил Фрэнк.
Заметки кончались на этом месте.
Они тщательно обыскали стол, каждый его ящик. Но кассету не нашли. Потом они тщательно проверили каждую полку — ничего. Затем перешли в спальню и внимательно проверили ночные столики. Нашли там презервативы, аэрозоль для носа в пластиковой упаковке, пять пар запонок, четыре пары японских часов, дюжину каталогов от Крю и Лендс Энд, но никакой кассеты.
— В тот вечер, когда в него стреляли, — сказал Фрэнк, — у него был магнитофон? Ты с ним ходила ужинать…
— Да, но…
— Ты видела магнитофон?
— Нет.
— Если он записывал разговоры…
— …он был бы с ним. Да, ты прав.
— Но где? В тот вечер у него была с собой какая-нибудь сумка или папка?
— Нет. Мы ужинали в кафе. Это было после работы. Фрэнк, у него не было ни сумки, ни портфеля. Позже мы собирались пойти ко мне домой, но он сказал, что у него появились неотложные дела. И еще он сказал, что неизвестно, сколько времени у него займет эта встреча. Он постарается заехать ко мне позже.
— Пока вы были в ресторане, ему никто не звонил? Ты, по-моему, говорила мне об этом.
— Правильно.
— Значит, еще до ужина Мэттью знал, что ему придется поехать в Ньютаун.
— Да.
— Итак, если он записывал разговоры… и ему было нужно, чтобы магнитофон был неподалеку… Где он мог его держать?
— Конечно, в машине.
Никто не подумал о том, как Мэттью добирался до Ньютауна. В городе, где почти все ездят на собственных машинах и где муниципального транспорта практически не существует, все спокойно решили, что Мэттью сам вел машину, но детективы, расследовавшие покушение, не сделали ни малейшей попытки отыскать его машину.
В Ньютауне перестрелки и попытки физической расправы над людьми были обычным делом. Детективы Кепьон и Де Люка не думали, что здесь имеется какой-то заговор. Просто одному белому мужчине не повезло и в него стреляли. Им даже в голову не пришло проверить его машину, стоявшую в одном квартале от бара.
Точно так же полицейский, который выписал штраф за парковку в неположенном месте, а потом приказавший отвезти машину в «отстойник штрафников» на следующий день после стрельбы, не связал имя, упоминавшееся в газетных заголовках, с именем на правах, которые выдал ему компьютер. Блум готов был убить себя за собственную глупость! Он поехал в больницу и забрал ключи от машины из кармана пиджака, который хранился там вместе с остальными вещами Мэттью.
После этого он отправился в «отстойник» арестованных машин.
В багажнике машины Блум обнаружил кейс коричневого цвета, к его крышке был прикреплен магнитофон на батарейках. Это была «Награ», которую Уоррен Чемберс одолжил Мэттью в прошлый четверг.
Микрофон был сделан в виде части петли, соединявшей крышку кейса с его днищем, а кнопка запора кейса могла включать магнитофон на запись. Батарейки обеспечивали четыре часа непрерывной записи. Записана была лишь половина кассеты.
— Мистер Торренс?
Голос Мэттью.
— Да?
Блум узнал голос Торренса, хотя казалось, что он говорил из колодца. Блум понял, что Мэттью позвонил ему из машины, а Торренс, видимо, отвечал ему из гостиницы. Телефон в машине. Блум не учел и этого фактора. Сколько раз Мэттью звонил с этого телефона на прошлой неделе? Он снова был готов дать себе по заднице, потому что не попросил милейшую мисс Финч представить ему другие звонки Мэттью.
— Надеюсь, что смогу с вами поговорить как-нибудь на этой…
Блум остановил пленку и перемотал ее с самого начала.
— Да?
— Меня зовут Мэттью Хоуп, сэр. Я знаю, что вы сейчас требуете пересмотра дела по исключению вас из завещания вашей бывшей жены. Мне бы хотелось побеседовать с вами сегодня вечером…
— Откуда вам известно, по какой причине я нахожусь в городе?
— Сэр, я — адвокат и, может быть, смогу помочь вам в этом деле. Между прочим…
— Вы говорили с моим поверенным? Он вас просил…
— Да, я с ним говорил, но с вами сейчас я разговариваю по собственной инициативе.
— Он вам сказал, где вы меня можете найти?
— Нет.
— А кто вам это сказал?
— Женщина по имени Эгги Донован. Мистер Торренс, мне кажется, что вы получили копию завещания вашей бывшей жены из Отделения суда по наследственным делам…
— Умершей жены, а не бывшей. Завещания не скрываются, поэтому в этом нет ничего противозаконного…
— Сэр, я не заявляю, что в этом есть что-то противозаконное. Я звоню вам, потому что надеюсь, что смогу как-то ускорить решение этого дела. Если только вы действительно хотите, чтобы все было разрешено как можно скорее. Я могу заехать к вам вечером, если это заинтересует вас. Я могу приехать в «Шелби Армс», нуу-у, скажем, через полчаса…
— Вы представляете мою дочь?
— Марию? Нет, сэр.
— Но вы ее знаете?
— Да, я с ней разговаривал.
— О чем?
— Она считает, что мать убил Дейви Шид.
— Какая чушь!
— В любом случае, если бы я мог заехать…
— Я сейчас занят.
— Может быть, попозже?
— Тогда я тоже буду занят.
— Завтра утром?
— В какое время?
— В девять часов?
— Слишком рано.
— Как насчет десяти утра?
— Я с вами свяжусь.
И послышался звук повешенной трубки.
Блум продолжал слушать
— Пятница, двадцать пятое марта, без пяти десять. Я подъехал к гостинице «Шелби Армс»…
Звуки шагов, какие-то шумы и неразличимые голоса.
— Пожалуйста, мистера Торренса.
— Ваше имя?
— Мэттью Хоуп. Он меня ждет.
— Секунду.
Опять послышался шум.
— Мистер Торренс. Человек по имени Хоуп внизу. Он говорит, что… Хорошо, сейчас. Вы можете подняться, комната тридцать семь, лифт не работает.
