Ночь не была белой.

Была она какого-то неприлично телесного цвета, как бюстгальтер отечественного производства.

На фоне поросячьего неба все еще по ночному темнели кроны деревьев. С одной стороны расстилалось Марсово поле. С другой — Летний сад.

Совиные глаза светофоров подмигивали желтым.

Под громадным рекламным плакатом прохладительного напитка шевелились кусты.

— Тебя не было тогда. Ты вышла куда-то. Ты бы видела, как он на нее смотрел. На эту рекламу. А потом на всех нас. А потом на весь зал как заорал — да здесь, типа, приглашать-то некого! Где девки-то?

Уродище… Я еле удержалась, чтоб не накатить на него. Деньги только зря потратили. — Мелированная в честь окончания школы Кристина взмахнула розовой юбкой и выбралась из кустов. — Че ты думаешь, он понял, что это намек?

Ни фига. Ты прикинь — как с гуся вода. Лаже не сомневается, что это приз такой мы ему придумали, как секс-символу школы.

— Да чего ты переживаешь. Ему надо было на выпускной не резиновую бабу дарить, а плакат этот рекламный в полный рост вырезать и на картон наклеить, раз он от него так тащится. Изящная Саня в голубеньком брючном костюмчике появилась в зарослях, разводя ветки руками. — Толщина пять миллиметров. Доска и два соска, как он и любит.

— И ноги не раздвигаются, — сказала Кристина без лишних сомнений. И отставив руку, как пафосный горнист, поднесла к губам бутылку кока-колы. — Не переживай. Мы — лучше!

Саня, прищурившись, смерила подругу взглядом. Нет, сама-то она на рекламную девушку не тянула, как ни крути.

— Ну, в общем, то, что у тебя ноги раздвигаются — это твое неоспоримое преимущество перед рекламным плакатом.

— Ага… У тебя зато срослись… — вяло парировала Кристина, внимательно глядя на плакат. Почему-то они такие блестящие всегда. Потные, наверно? Я поняла, Сашка, потеть — это стильно.

— А ты, Крися, когда потная, совсем что-то мне не нравишься.

Кристина прыснула, светло-коричневая пена брызнула из бутылки прямо на ее розовую юбку.

Она сложилась пополам и от смеха пошла на полусогнутых, поливая висящий на шнурке мобильник.

— Я же говорила, что надо было брать без газа. Здоровый образ жизни, он и после водки здоровый. А то посмотри на себя — жуть-то какая. Это все пузырьки… Весь алкоголь в тебе всколыхнули. — И потом добавила критически: Ну ты и дура, Криська.

— Замолчи… — простонала Кристина, размазывая по лицу кока-колу. — Отстань.

— Фу, какая ты вульгарная. На полусогнутых.

Тебя бы сейчас увидел твой Пономарев… А вот и он. Как кстати… Пономарев! Эй! Мы тут тебя с Кристиной ждем. Все говорим — если бы Пономарев увидел, если бы Пономарев увидел.

А вот и ты!

Пономарев эффектно сплюнул и тяжелой походкой направился к кустам, из которых выглядывали девчонки.

— Чего вы здесь сидите-то? Лучше места не нашли? А тебе Криська, вообще, щас в глаз дам, поняла? Полчаса ищу.

— Что за пугалки бандитские? Не понимаю!

Не фиг время засекать, когда любимая в кусты отходит. Естественная надобность. А ты сразу в глаз. Репутация у тебя какая-то, Пономарев, подмаченная.

— Не-е, Криська, подкаченная. Он не мачо, он качо. И это принципиально!

— Да какой качо… Мачок просто. Русская версия.

— Но-но, утихомирься. — Пономарев растопырил пальцы в национальном рогатом жесте и поднес их к Кристининым глазам.

— Чего ты мне туг козу делаешь, Пономарев?! Она звонко треснула его по пальцам. Пономарев в замешательстве почесал за ухом и не ко времени призадумался, отчего лоб у него сократился до двух сантиметров в ширину.

— Не морщи лоб, — машинально сказала Кристина, как всегда говорила всем в таких случаях.

— Мнда… Морщины мыслителя тебе явно не к лицу, — добавила Саня.

— Прикалывай трамвай на поворотах, — огрызнулся Пономарев, по-самбистски припадая всей тяжестью на каждую ногу.

— Да иди ты… Лучше скажи, куда наши подевались. — Саня озиралась по сторонам.

— Ага… Я-то пойду… Только вот без меня вам только по домам баиньки. Так что ведите себя скромнее, барышни, тогда дорогу покажу.

Девчонки чуть отстали. Многозначительно переглянулись за спиной Пономарева. Кристина махнула рукой и шепнула:

— Да не обращай ты внимания. Позанудствует — перестанет.

Саня пожала плечами и ответила, явно кому-то подражая:

— Мне-то что… А вам с этим жить!

Пономарев обернулся, подозрительно на них глянул. И кивая головой, как будто бы насквозь их видит, прогнусавил:

— Ой, ой, ой… А то, вы думаете, я ничего не слышу. Стыдно, батенька.

— Где ты здесь батеньку увидел? Это ты у нас скоро батенькой станешь, правда, Криська?

— Что, дура, что ли? — быстро сказала Кристина и сделала большие глаза. — Он таких шуток не понимает.

— В каждой шутке есть доля правды… — неожиданно по-философски отнесся к этому Пономарев. — Как говорится, от сумы и от тюрьмы…

— Да? Это как это? — подчеркнуто заинтересованно сказала Кристина.

— А так, Крысеныш! — Он обнял ее за шею и, по борцовской привычке, произвел фиксированный захват. И не обращая внимания на сдавленные протесты Кристины, подволакивающей ноги, продолжал:

— Ни один мужчина не может однозначно утверждать, что детей у него нет.

Пономарев сказал это и, отметив мудрость своего изречения поднятием вверх указательного пальца, чуть ослабил хватку.

— Чего ты сказал? Это кто это тут у нас бесконтрольно размножается? — Кристина побежала за ним, а он припустил от нее, гогоча, как слон. Саня шла сзади и смотрела на них мудро, как мать.

— Мне бы ваши проблемы, — проговорила она чуть слышно. Вдохнула свежий, пахнущий сиренью воздух и стала разглядывать небо и палевые, виртуозно уработанные облачка.

Пономарев, наконец, перелез через ограду Летнего сада. Там, напротив Михайловского замка, есть чудесный лаз в сад. Возле самой границы решетки и перил моста через Фонтанку. Надо только набраться смелости и сделать один небольшой шаг наискосок — с перил над водой прямо на мягкую траву.

Пономарев прыгнул первым. А потом протянул обеим девчонкам руки. Все получилось просто. И никакого экстрима.