Боманц продрался сквозь манускрипт, по временам уточняя перевод некоторых абзацев. Он не знал ючителле.

– Так это не твоих рук дело?

– Нет. Но главным рассказчиком послужила моя жена. Вопрос. Выследили ли девчонку, Проныру?

– Нет.

– А надо бы. Она единственная из оставшихся в живых, кто имеет значение.

– Я передам Госпоже. Но сейчас не время. Через пару дней тут будет сущий ад.

Интересно, посадил ли Следопыт свой саженец? Хотя что толку, если Великая Скорбная смоет курган. Храбро, Следопыт, но очень глупо.

Однако последствия его усилий проявились очень быстро.

– Ты обратил внимание на погоду? – спросила Госпожа, когда я явился передать ей слова Боманца относительно Проныры.

– Нет.

– Улучшается. Саженец ослабил способность моего мужа влиять на климат. Слишком поздно, конечно. Вода не спадет и через несколько месяцев. Она выглядела подавленной. Когда я сообщил ей, чего хочет Боманц, она только кивнула.

– Так плохо? Или мы потерпели поражение, еще не вступив в бой?

– Нет. Но цена победы все растет. Я не хочу платить так дорого. И не знаю, смогу ли.

Я стоял, немного ошарашенный, и ожидал разъяснений. Которых не последовало.

– Сядь, Костоправ, – произнесла она чуть погодя.

Я опустился в указанное ею кресло, у гудящего камина, куда верный Кожух постоянно подбрасывал дрова. Потом она отослала Кожуха. И все молчала.

– Время затягивает петлю, – прошептала она лишь раз. – И я боюсь растянуть ее.