— У нас тоже есть атомные ракеты, — угрожающе произнесла Мадлен.

— Это начало большой войны...

— Хорошо, оставим эту тему. Надо будет решить вопрос дипломатическими средствами. Средств для этого у нас хватит... Так что относительно Косова?

— Албанское руководство, не выполняет взятых на себя обязательств. Только за прошедшую неделю убито двести сербов и разграблено четыре тысячи домов... — начал Тэлбот.

— Мелочи меня не интересуют, — Олбрайт остановила дипломата. — Пусть сербы сами разбираются с албанцами. Как обстоят дела с выполнением приказов наших военных?

— Плохо, — честно признался собеседник.

— Насколько плохо?

— Очень плохо.

— Подробности, пожалуйста...

— Хашим Тачи и его подручные расставили повсюду свои посты, заняли административные здания под штабы и организовали в них склады оружия и наркотиков. Там же держат заложников. Миротворцев на территории штабов просто не пускают. Подобие порядка есть только в немецком секторе.

— Вот видите!

— Мне бы не хотелось вам говорить...

— Что еще? — настроение мадам резко ухудшилось.

— Немцы действуют крайне жестко. Я бы даже сказал — жестоко.

— Конкретизируйте.

— По нашим данным, как только они почувствовали сопротивление, то повесили пятнадцать зачинщиков. Это случилось на третий день после установления контроля над сектором.

— Как немцы на такое пошли?

— Подробности неизвестны... Так вот. Процесс казни был снят на видеопленку. Затем немцы собрали в ангаре наиболее активных бойцов УЧК и прокрутили им кино. И сообщили, что так они будут поступать с каждым, кто посмеет напасть на немецкого солдата. С тех пор эксцессов не было.

— Случай задокументирован?

— Естественно, нет. Мы даже не знаем, была ли это имитация казни или все произошло в реальности. В Косове сейчас тысячи неопознанных трупов. Но судя по тому, что активисты УЧК бегут из немецкого сектора, произошедшее действительно имело место... К тому же немцы зачем то отгородили несколько квадратов площадью в два три гектара, протянули по периметру колючую проволоку и строят там одноэтажные бараки.

— Зачем? — удивилась недалекая Госсекретарь.

— Видимо, это концентрационные лагеря, — предположил Тэлбот.

— А как сами немцы объясняют строительство?

— Говорят, что это защищенные центры для мирного населения. Мол, туда будут свозить людей, если опять начнутся боевые действия. Наши эксперты подобным объяснениям доверять не советуют.

— Свяжитесь со Шредером, пусть решит вопрос со своими генералами.

— Не думаю, что это поможет. У немцев давняя неприязнь к албанцам, еще со времен Второй мировой. Гитлер и Геббельс называли их цыганами и планомерно уничтожали. Как докладывают наши источники, сейчас в немецком контингенте распространено мнение о том, что следует доделать то, чего не успели сделать их отцы и деды...

— Но это же геноцид! — покраснела Мадлен. — А как немцы обращаются с сербами?

— На удивление ровные отношения... Если немцам надо выбирать между сербами и албанцами, то их симпатии не в пользу последних. К тому же, что мне совершенно непонятно, немцы начали поддерживать некоторые инициативы русских. Например, устроили массовую охоту на тех косоваров, кто оскверняет православные храмы.

— Но они же дважды воевали друг с другом только в этом веке! — выпалила мадам.

— И тем не менее, — Строуб покачал головой.

— С этим надо что то делать, — засуетилась Госсекретарь. — Мы не можем пустить ситуацию на самотек. Отдайте распоряжение отделу планирования. Русских и немцев надо столкнуть лбами... И активизируйте «наших друзей» в Москве. Пусть устроят Борису обструкцию и протолкнут через парламент закон об отзыве контингента из Косова.

— Закон не наберет проходного количества голосов...

— Почему?

— Их депутаты на такое не пойдут.

— Но мы же перечислили им почти пятьдесят миллионов!

— Да. Но наши условия они выполняют. Дополнительные силы на Балканы не направляются, из санкций по Югославии Россия не вышла. Требовать от них большего нереально. В случае принятия подобного решения мы выиграем в тактике, но потеряем в стратегическом плане. Во первых, половина тут же откажется от сотрудничества с нами, и, во вторых, «наши друзья» провалят будущие выборы. А покупать новых накладно...

— Согласна, — вымученно заявила Олбрайт.

— Я считаю, что «наши друзья» более полезны в деле дестабилизации внутренней обстановки, о чем мы с вами беседовали на прошлой неделе.

— Я помню. Вы рассмотрели варианты Бжезинского? [41]

— Наиболее перспективным аналитики считают восьмой. Укрупнение регионов в федеративные образования неизбежно вызывает усиление тех персон, кто встанет во главе этих областей. Затем — конфликт между центром и несколькими губернаторами. Россию разорвут на три четыре части, если не больше. Но основная проблема в том, как это провести законодательно, чтобы не вызвать подозрений у самих русских. Наше влияние пока этого сделать не позволяет.

Мадлен извинилась и вышла в туалет.

Восседая на розовом унитазе и стараясь не смотреть на улыбающегося Клинтона, она перебрала в голове все те мысли, которые ей вдалбливал Збигнев. Основная заключалась в следующем — Россию надо уничтожить как государство и приложить максимум усилий, чтобы русские больше друг с другом не объединялись. Пусть живут в своих восьмидесяти резервациях и добывают полезные ископаемые. Для этого достаточно двадцати пяти миллионов человек.

Дальний Восток должен отойти к Японии, Карелия и Северо Запад — к Прибалтике и Польше, южные области достанутся Украине.

Только в этом случае США, Европа и Израиль вздохнут спокойно.

Но без боя русские не сдадутся.

Поэтому нужен нестандартный ход, чтобы ведущие кремлевские чиновники захотели бы укрупнить регионы. Деньгами тут все не решить. Невыгодно. На подобную операцию придется угрохать триллионы долларов.

А у США их нет. Долларовая пирамида и так уже держится исключительно за счет сложнейших связей между инвесторами, биржами и взаимными обязательствами кредиторов. Вырвав из нее кусок хотя бы в пятьсот миллиардов, можно обрушить все строение...

Не вставая, Олбрайт дотянулась до стаканчика с водой на краю раковины и запила таблетку «тайленола». Через десять минут противная тяжесть в животе должна была окончательно исчезнуть.

— Следует подбросить эту идею в прессу, — заявила Мадлен, усаживаясь в свое кресло.

— Какую именно идею? — Тэлбот за время отсутствия мадам немного отвлекся.

— Об укрупнении регионов.

— Это несложно...

— Важно, чтобы русские ничего не поняли, не просчитали последствий. У нас ведь есть надежные контакты в их администрации, — полувопросительно заявила Госсекретарь.

— Безусловно...

— Вот и надо их активизировать.

— У русских теперь новый Секретарь Совета Безопасности...

— Я о нем слышала. Вы не пробовали привлечь его на нашу сторону?

— Даже пытаться не буду. Он агентурист, мигом расшифрует наших людей. У меня иное предложение.

— Изложите.

— Подбросить ему эту идею через одного не засвеченного в связях с нами политолога экономиста. Они давно дружат, и поэтому предложение будет воспринято серьезно. Подбросить и забыть... Причем больше эту тему «наш друг» обсуждать не будет ни при каких обстоятельствах.

— Что нам дает такая акция?

— Формирование идеи. Этот молодой Секретарь перспективен. Он, естественно, по роду своей прошлой деятельности знает о меморандуме Бжезинского. Но он сторонник формирования жесткой системы управления государством. И в отрыве от меморандума и при условии грамотного поведения «нашего друга» способен данную идею воспринять.

— Наш человек когда либо использовался в работе?

— Нет. Только косвенно...

— Тогда почему вы уверены, что он справится?

— Он человек разумный и осторожный. Его общие прогнозы развития России верны на восемьдесят девяносто процентов. Финансисты и политики к его словам прислушиваются. Кроме того, в идее создания крупных федеральных образований ничего предосудительного нет. Наоборот — внешне все выглядит наилучшим образом. И даже может пойти во благо. Но это при условии, если мы не сориентируем исполнителей на определенные действия...