Пока оба лучника без промаха стреляли в толпу, Дюгесклен, его жена и сэр Найджел совещались о том, как избежать уготованной им страшной участи.

– Странный конец для человека, который уцелел в стольких жарких боях, – сказал французский воин. – Мне-то все равно, какой смертью умереть, но сердце разрывается, как подумаю, что ее должна разделить моя дорогая супруга!

– Что ты, Бертран, ведь и я не боюсь смерти. Мое единственное желание – умереть вместе с тобой!

– Достойный ответ, прекрасная дама! – воскликнул сэр Найджел. – Я уверен, что и моя жена ответила бы так же. Мне по крайней мере выпало счастье жить в такие времена, когда можно завоевать немалую славу и встретиться со многими доблестными рыцарями и джентльменами. Но что случилось, почему ты дергаешь меня за рукав, Аллейн?

– Простите, достойный лорд, но вон в том углу две огромные железные трубы и много тяжелых шаров, видно, это те самые бомбарды, про которые я слышал.

– Клянусь святым Ивом, ты прав! – воскликнул сэр Бертран, шагнув в нишу, где стояли неуклюжие машины. – Это действительно бомбарды, к тому же внушительных размеров. Мы можем выстрелить вниз.

– Это из них-то стрелять? – откликнулся Эйлвард с презрением, ибо неминуемая опасность уничтожает все сословные различия. – Как же целиться из этих дурацких игрушек, и разве они могут причинить вред?

– Я покажу вам, как, – ответил сэр Найджел, – ведь тут еще большой ящик с порохом, и если ты, Джон, поднимешь его, я покажу, что надо делать. Иди сюда, вон там вокруг огня собралась самая густая толпа. А теперь, Эйлвард, наклони голову и посмотри на то, что люди считали бабушкиными сказками, когда мы только принялись за военную науку. Сними крышку, Джон, и бросай ящик прямо в огонь!

Раздался оглушительный грохот, вспыхнуло голубоватое пламя, огромная четырехугольная башня дрогнула и затряслась до самого основания, раскачиваясь, как тростник на ветру. Защитники крепости, ошеломленные, оглушенные, вцепились, чтобы не сорваться, в треснувший парапет и смотрели на летевшие мимо них огромные камни, горящие балки, искалеченные тела. Когда они наконец стали на ноги, то обнаружили, что башня покосилась, а сами они с трудом удерживают равновесие на покатой площадке. Поглядев вниз, они увидели, какие ужасные разрушения причинил взрыв. Земля у ворот на протяжении сорока ярдов была черна от корчившихся в предсмертных муках, вопящих людей, которые судорожными усилиями пытались подняться, но падали снова, метались, обожженные и ослепленные, в горящей, изодранной одежде. Их товарищи, находившиеся за этим кольцом смерти, потрясенные и сбитые с толку, согнувшись, отступали от черной башни и от непобедимых людей наверху, оказавшихся наиболее опасными, когда они меньше всего могли надеяться на спасение.

– На вылазку, Дюгесклен, на вылазку! – крикнул сэр Найджел. – Клянусь апостолом, они не знают, на что решиться, и какой-нибудь смельчак может заставить их повернуть обратно.

С этими словами он выхватил меч из ножен и стал спускаться по витой лестнице, а за ним и четверо остальных. Но, дойдя до второго этажа, он остановился, воздев руки.

– Mon Dieu! – воскликнул он. – Мы погибли!

– Что там еще? – спросили шедшие следом.

– Стена рухнула, лестницу завалило, а внизу все еще бушует огонь. Клянусь апостолом, мы доблестно сражались, друзья, и можем без ложной скромности сказать, что с честью выполнили свой долг, а теперь вернемся к леди Тифен и прочитаем молитвы, ибо мы сыграли свою роль в этом мире и время готовиться к переходу в мир иной.

Узкий проход был загроможден глыбами камней, беспорядочно наваленных одна на другую, а из щелей между ними поднимался удушливый сизый дым. Взрыв разрушил стену и отрезал их от единственной лестницы, по которой можно было спуститься. Защитники крепости были заперты на высоте сотни футов над землей. Под ними, словно в раскаленном горниле, металось пламя, а вокруг неистовствовала толпа, жаждавшая их крови, – казалось, из такого положения нет и не может быть выхода. Медленно возвращались они наверх, а когда пришли, леди Тифен бросилась к мужу и схватила его за руку.

– Бертран, – сказала она, – подожди! Я слышала голоса людей, они пели хором на незнакомом языке.

Все стояли молча, затаив дыхание, но, кроме рева пламени и крика врагов, не доносилось ни звука.

– Этого не могло быть, дорогая, – сказал Дюгесклен, – сегодняшняя ночь измучила тебя, и это обман чувств. Откуда взяться в этих краях людям, которые пели бы на незнакомом языке?

– Hola! – воскликнул Эйлвард и вдруг подскочил с радостным выражением лица, размахивая руками. – Мне почудились голоса еще до того, как мы спустились, а теперь я слышу их ясно. Мы спасены, друзья! Клянусь моими десятью пальцами, мы спасены. Это боевая песня Белого отряда. Тише!

Подняв указательный палец и склонив голову, он весь превратился в слух. Откуда-то из темноты, все нарастая, долетели густые звуки бодрой хоровой песни. Никогда самые нежные и прелестные мелодии Прованса или Лангедока так не ласкали слух этих шестерых людей, как грубая сакская песня, которую они слушали на башне горящей крепости, ловя каждое слово:

Пью от души теперь я

За гусиные серые перья

И за родину серых гусей.

– Эй, клянусь эфесом, – заорал Эйлвард, – да ведь это старая, славная песня лучников Белого отряда! Сюда идут две сотни молодцов, лучших из всех, кто когда-либо пускал стрелу! Слушайте, как лихо поют эти черти!

Все ближе и громче звучал в ночи веселый походный марш:

Так что ж сказать о луке?

Он в Англии сработан, лук.

Искуснейшие руки

Из тиса выгнули его.

Поэтому сердцем чистым

Мы любим наш тис смолистый,

И землю тиса своего…

А что сказать о людях?

Мы в доброй Англии росли,

Мы нашу землю любим.

Мы лучники, и нрав наш крут…

Так пусть же наполнятся чаши -

Мы выпьем за родину нашу,

За край, где лучники живут!

– Они поют так весело, – сказал Дюгесклен, – будто идут на пир.

– Такой у них обычай, когда предстоит бой.

– Клянусь апостолом, это они! – воскликнул сэр Найджел. – Но, кажется, они опоздали, ибо я ума не приложу, как нам спуститься с этой башни.

– Смотрите, вот они, золотые ребятки! – крикнул Эйлвард. – Они выходят из тени. Пересекли луг. Теперь подошли ко рву. Hola, друзья, Hola! Джонстон, Эклс, Кук, Харвард, Блай! Неужели вы допустите, чтобы прекрасная дама и два храбрых рыцаря погибли гнусной смертью?

– Кто там? – раздался басовитый голос снизу. – Кто здесь говорит на английском языке?

– Это я, дружище. Я, Сэм Эйлвард из Белого отряда! Здесь и ваш командир, сэр Найджел Лоринг, и еще четверо, всех нас положили на рашпер, чтобы поджарить, как истерлингскую селедку.

– Разрази меня гром, такая манера выражаться только у старины Сэмкина Эйлварда, – произнес человек внизу среди жужжания остальных голосов. – Где стычка, там Сэмми – главный участник. Но кто эти мордачи, которые загородили дорогу? Прочь в свои конуры, негодяи! Как? Вы еще смеете глядеть нам в глаза? Хватай мечи, ребята, и бей их плашмя. Не тратьте стрел на этих бунтовщиков и мошенников.

Но крестьяне еще не опомнились после взрыва и были подавлены своими потерями, а появление регулярного отряда лучников вконец лишило их мужества. Через несколько минут они во весь опор мчались к себе в заросли. Между тем солнце уже всходило над черными, залитыми кровью развалинами, где еще накануне вечером стоял величественный замок сенешала Оверни. На небосклоне занималась утренняя заря, когда лучники собрались у подножия крепости, чтобы решить, как спасти ее защитников, оставшихся в живых.

– С этой стороны пока нет огня, – сказал Аллейн, – и будь у нас веревка, мы могли бы спуститься по стене.

– Но где достать веревку?

– Есть такой фокус, – отозвался Эйлвард. – Hola Джонстон! Брось-ка мне веревку, как тогда при осаде Мопертюи.

Седой лучник, к которому он обратился, собрал у своих товарищей куски веревки разной длины и, крепко связав их вместе, растянул на земле по длинной тени, которая падала от зловещей башни, озаренной лучами восходящего солнца. Потом он воткнул в землю конец тисового стержня своего лука у конца тени и измерил длину тонкой черной полоски, которая обозначилась на земле.