– Вы кто? Как сюда попали? – выговорил Вадим и упустил монтировку, она с грохотом упала на пол и разбила одну из кафельных плиток, которыми был выложен пол. – И вообще…
– А я вас умоляю, не надо этих глупых вопросов, – бесцеремонно перебил его наглый гость. – Дверь у вас, конечно, солидная, но я же не вор, чтоб ее взламывать, а? – Он заговорщицки подмигнул Вадиму, который чувствовал себя полным идиотом. – В конце концов, чтобы попасть в помещение, вовсе не обязательно пользоваться дверью, ага? Вы, надеюсь, на меня не в претензии, Вадим Андреевич, что я тут некоторым образом поедаю вашу ветчину и добрался до йогурта? Там, откуда я к вам сюда прибыл, йогурта не делают. Технологии еще не наладили, не то что у вас, в Истинном мире.
Вадим рассматривал бесцеремонного незнакомца. На вора тот не походил, это правда. Модные туфли, стильный серый костюм и аккуратная прическа делали его похожим на этакого менеджера среднего звена или чиновника, впрочем, не очень крупного. У него были беспокойные глаза, они перебегали с одного предмета на другой, ни на мгновение не фиксируясь в одной точке. Вид у него был не опасный, а даже напротив – вполне добродушный и незлобивый, но проглядывало в этих крупных чертах, в этих глазах с легким хитрым прищуром, в широкой лошадиной улыбке нечто такое, что заставляло насторожиться и ни на секунду не выпускать этого человека из поля зрения. Светлов сел на табуретку, нагнулся, подобрал с пола монтировку и выговорил:
– Ну и кто вы такой? И все-таки повторю вопрос: как вы сюда попали, если говорите, что не через дверь? Через окно, балкон? Или прошли сквозь стену?
– Ваше последнее предположение наиболее близко к истине.
– Шутник, да? – холодно осведомился Светлов.
– Да уж какие тут шутки. Честно говоря, вопрос, по которому я вас, так сказать, навестил, совсем-совсем не смешной.
– С кем имею честь?
– Можете называть меня любым устраивающим вас именем.
– Даже так? Акакий Акакиевич, к примеру?
– Почему нет? Классика. Все мы вышли из гоголевской «Шинели». Только недавно читал. Хорошая, знаете ли, у вас литература. А у нас Николай Васильевич Гоголь какой-то дурачок и ничего уже давно не пишет.
– Где это – у вас? В сумасшедшем доме?
– И на этот раз вы близки к истине.
– Вы толком говорите! Чего нужно-то тебе, мужик? Ну? – перешел на более доверительную форму общения Вадим Светлов и – с прозрачной целью более предметно донести до гостя суть вопроса – изящно помахал в воздухе монтировкой.
– Прежде я хотел задать вам один вопрос: не происходило ли с вами чего-либо необычного сегодня? Скажем, встреча с новым человеком, этакой интересной личностью, возбуждающей любопытство? – непринужденно осведомился новоиспеченный Акакий Акакиевич.
Светлов почувствовал, что теряет терпение.
– Я щас тебе возбужу любопытство, – пообещал он. – Ты что выламываешься, мужик? Я щас ментов вызову или кого похуже. А то и сам задам тебе жару, мало не покажется.
– О да, я знаю, вы физически чрезвычайно крепкий мужчина, в свое время занимались боксом и получили степень, которая у вас, в Истинном мире, называется кандидат в мастера спорта. Правда, в шестнадцать лет вы получили травму, и она поставила крест на вашей спортивной карьере, и с тех пор вы предпочитаете работать головой, а не кулаками. Надеюсь, наш случай не станет исключением. По крайней мере, мне очень хотелось бы на это надеяться.
Вежливость Акакия Акакиевича утомила Светлова. Хозяину квартиры надоело выдавливать из себя такт и вежливость, и он пододвинулся к гостю, одной рукой схватил его за глотку, а второй (в ней в качестве решающего аргумента красовалась монтировка) выразительно помахал над головой странного гостя.
– Так, быстро говори, кто подослал, чего надо, кто ты таков на самом деле?
Вадим полагал, что посетитель испугается. По крайней мере, поведет себя более серьезно и предметно. Но тот как будто и не слышал слов Светлова, хотя они сопровождались угрожающей жестикуляцией и совсем не радушным выражением лица. Он бормотал себе под нос с таким видом, как будто все произнесенное Вадимом его и не касалось: «Он или не он? Да нет, ошибка практически исключена, к тому же все совпадает… И все-таки надо проверить, непременно проверить… Ошибка непростительна, и, если что… гм… да, да, придется сразу проверить на вшивость нашего Вадима Андреевича… »
Тут Светлов, отнюдь не отличавшийся взбалмошным и вспыльчивым нравом и слывший покладистым и довольно добродушным человеком, понял, что его все-таки достали. Такое случалось крайне редко, но уж если происходило, то разрядка гнева у Вадима Андреевича была беспощадной. Он тряс злополучного Акакия Акакиевича, как медведь молодую березку, а тот болтался в сильных руках Вадима и бормотал, бормотал… Ему привелось узнать много нового о своей особе, родне и отдельных частях тела, которые упоминал в своей содержательной речи Вадим. В итоге посетитель оказался в углу, куда отлетел после внушительного тычка Светлова, откуда и смотрел на разбушевавшегося хозяина квартиры задумчиво и с сожалением. Потом потер ушибленный бок и выговорил:
– Хм… Ошибки быть не может… Слишком многое на вас сошлось… Эге-ге-м… Н-да! Именно так. Вы именно тот, кто мне нужен. Но все-таки нужна последняя проверка.
Светлов разинул было рот, однако Акакий Акакиевич, предупреждая возможные плачевные для себя последствия, быстро вынул из внутреннего кармана пиджака хрустальный шар размером с небольшое яблоко, похожий на елочную игрушку. Хрустальный ли?.. Едва ли Вадим поверил бы, скажи ему посетитель, что это настоящий цельный бриллиант. Что вещь в руках его странного гостя стоит больше, чем весь этот элитный дом с полусотней великолепных евроквартир. Но даже это показалось бы истиной в последней инстанции по сравнению с тем, что произошло дальше. В глубинах адаманта полыхнула короткая вспышка, и тотчас же Вадим вскрикнул и закрыл глаза рукой. Тупая боль пронзила глазные яблоки, как будто на них надавили пальцем. На некоторое время он совершенно потерял ориентацию в пространстве и упал бы, когда б не споро вскочивший на ноги Акакий Акакиевич. Он успел подхватить его и бережно усадить на табуретку, прислонив спиной к стене. При этом он бормотал: «Бывает… хорошо еще, что не вырвало… а то – оно всякое бывает, может и подурнеть… гм… Ничего». Странные картины привиделись Вадиму Андреевичу: словно бриллиант окутался дымом, и вот выкристаллизовался из этого дыма человечек ростом с огурец, с непропорционально большой головой, с желтыми глазами и нелепым длиннейшим носом, кривым и красным, как окровавленная турецкая сабля. Человечек вдохнул в себя воздух и немного подрос, после чего он был отправлен прямо на плечо к Вадиму. Человечек постоял на плече, глупо вертя носом и озираясь, а потом проблеял тонким насморочным голоском:
– Чего тебе на этот раз надо, хитроумный Гаппонк?
– Да сущие мелочи, милый Блумер. Проверь вот этого человека.
– Ты подозреваешь, что он?.. – Лицо Блумера растянулось в преглупой улыбке, и за узкими серыми губами показались светло-коричневые зубы, растущие не как положено, а фрагментарно, через один. – Да ну, в самом деле! Ты склонен видеть финики там, где не растут даже бесплодные финиковые пальмы.
– Заткнись и выполняй! Разговорился ты что-то… «Финики»! А то смотри, сейчас как окуну в рукомойник!
– Что ты, что ты… Пошутить не дашь. Сейчас все сделаем. Только мне кажется, что напрасно ты гонишь волну. Не тот он, не тот.
– Работай, Блумер!
Человечек подпрыгнул и, окутавшись дымом, вдруг исчез с шипением, как если бы плеснули воду на раскаленные угли. Струйка дыма, по-змеиному извиваясь, вошла в правое ухо Вадима, и сразу же мучительная гримаса исказила лицо бесчувственного хозяина квартиры. Он несколько раз дернул шеей, по его телу прошла длинная судорога, перешедшая сначала в дрожь, а потом в мелкую тряску. Из ушей Вадима неожиданно повалил все тот же змеевидный, кажущийся живым дым, его струйки схлестнулись над головой Светлова, переплелись, завились клубом… И со стоном из дымного пространства вывалился остроносый Блумер. Сейчас у него был помятый, испуганный вид, совершенно не вяжущийся с его недавним самодовольством. Маленькие желтые глазки моргали, а из нелепого носа, кажется, что-то текло. Разглядев, в каком состоянии вернулся Блумер, хитроумный колдун Гаппонк негромко рассмеялся. Вот у него вид был очень довольный. По всей видимости, Блумер оправдал какие-то его ожидания и для подтверждения этого тому необязательно было что-то говорить. Блумер попрыгал по столу, как переполошившийся цыпленок, одно за другим выкрикивая коротенькие, испуганные слова:
