– Ты бы, Свешников, двери не ломал и людей не пугал, врываясь как заполошенный! Давайте объясните все толком.
Ничуть не смутившись, Игорь шлепнулся на первый попавшийся стул. Он только сейчас догадался о неведении товарищей. Ярко изобразив в лицах встречу в изоляторе с Петренко, Игорь торопливо доложил:
– В результате исследования кроссовок установлено, что рисунок их подошвы полностью совпадает с рисунками следов в кладовке и у сарая на Гоголевской, 8 Кроме того, два отпечатка большого и среднего пальцев правой руки на подоконнике в комнате с комодом принадлежат тому же Петренко!
– Чего ж ты сразу не сказал, что вы с мужиком успели поработать? – недовольным тоном спросил Ерофеев Широкова.
– Так я собирался это сделать, когда мне дадут слово, – оправдываясь, ответил Станислав.
– Собирался он… Когда надо, скажи, какие прыткие: разговаривают, не спрашивая разрешения… А тут важнейшее обстоятельство – и он молчит. Слова ждет, понимаешь ли…
Ерофеев укоризненно покачал головой и поглядел на прокурора, как бы Приглашая того в свидетели излишней скромности своего подчиненного. Широков сразу уловил игру шефа. Дело в том, что Петр Сергеевич был до мозга костей прямым и справедливым человеком. Он терпеть не мог интриг и закулисной возни, нередко возникавшей среди руководства правоохранительных органов города, особенно в прошлые годы. Больно обжегшись на поисках «правды» еще лет десять назад, когда только принял отдел уголовного розыска и резал эту «правду» с трибун партийных собраний, невзирая на лица, Ерофеев с годами стал более гибким, дипломатичным, уже не лез напролом, а предпочитал доводить дело, в целесообразности которого был убежден, до логического завершения, используя обходные маневры. Только в одном он не менялся и был непреклонен: когда возникали ситуации прямой несправедливости в отношении его подчиненных. Здесь спуску подполковник никому не давал. Поэтому сотрудники любили своего шефа, а начальство – терпело, ценя знания и работоспособность руководителя главного подразделения милиции.
В последнее же время, когда милицию стало популярным обвинять во всех смертных грехах и даже прокурорские работники начали коситься на коллег в погонах, болезненно воспринимавший это Ерофеев при каждом удобном и неудобном случае старался показать прокурору города, какие скромные, хорошие ребята работают в угро. Поэтому Широков не обиделся на «шпильки» шефа, хотя про себя посчитал, что тот выбрал для пропагандистской работы не совсем удачный момент. Видимо, подполковник и сам это понял, потому что опять посмотрел на Широкова и миролюбиво поинтересовался его соображениями по дальнейшим направлениям работы.
– На наш со Свешниковым взгляд, получается такая картина. Гвоздкова, Петренко и «высокий», несомненно, из одной команды. Их интерес сводился к тайнику в комнате с комодом. Этим же тайником интересовался «толстый». До 20-го июля по каким-то причинам ни одна из сторон не могла или не хотела изымать содержимое, которое также остается для нас загадкой.
– А, может, просто не было нужды изымать? – высказал предположение Мальцев.
– Может… Но не будем гадать. 20 июля «толстый» приехал в город. Где он был и что делал до вечера, сказать трудно. Но его появление, на наш взгляд, послужило сигналом к действию всем участникам «игры». Кстати, Петр Сергеевич, от коллег-железнодорожников ничего нет?
– Нет, пока, но обещали сообщить все, что смогут «разнюхать», сегодня к вечеру.
– Хорошо бы… Так вот. Не договорившись с «толстым» по сути интересующего обе стороны вопроса, «высокий» и Петренко убивают «толстого». Однако, или сама смерть последнего, или нечто, полученное от него, – скорее всего, это какая-то информация – открыло доступ к тайнику. Интересно, что два убийства не заставили преступников сразу покинуть город. Я имею в виду, что они были уверены и ч смерти Касьянова там, в доме. И «высокий», и Петренко, и Гвоздкова, по крайней мере до 22-го числа, были в городе. Значит, их задержали какие-то обстоятельства.
Ерофеев удивленно поднял брови.
– Почему ты решил, что «высокий» не уехал и не увез содержимое тайника, оставив сообщников в городе?
Замявшись, Станислав рассказал о столкновении с человеком, схожим по приметам с «высоким», утром 22 июля. По лицу начальника он понял, что надо готовиться к грозе. Но на помощь Широкову неожиданно пришел прокурор.
– Обидно, конечно, – констатировал он, – но ничего страшного не случилось. В конце концов, память человеческая отнюдь не совершенный инструмент. Каждому приходится испытывать в жизни, и не раз, подобную ситуацию, когда где-то на улице в толпе мелькает визуально знакомое лицо, а потом только через день-два вспоминаешь человека, которому оно принадлежит. Да и фотографии «высокого» Широков не видел, а читал только приметы, записанные со слов свидетеля, что является весьма субъективным фактором.
Свешников также счел необходимым вступиться за друга.
– Может, это был вовсе не преступник, а просто похожий на него прохожий, и Станислав напрасно себя корит.
Ерофеев еще раз недовольно что-то пробурчал и велел Станиславу продолжать.
– Мой вчерашний дневной разговор с Гвоздковой в больнице напугал преступников. Они решили убрать свидетеля и перейти в наступление, надеясь выиграть время. Думаю, что после известных событий в квартире Гвоздковой, она вместе с сообщником, вероятнее всего – «высоким», сразу же уехала на машине из города, до того, как мы успели перекрыть выезды.
– Твои предложения?… – спросил Ерофеев.
– Первое. Немедленно ехать на обыск к хозяйке Петренко, сегодня и завтра поработать в том районе, поискать людей, сталкивавшихся с Петренко. Во-вторых, завтра, несмотря на воскресенье, отправить кого-то в область с кроссовками для проведения химико-биологической экспертизы: возможно, обнаружатся следы крови. В-третьих, продолжать поиски «хозяина» дома. Уверен, что он живет здесь в городе. Также отрабатывать связи Гвоздковой. В понедельник, надеюсь, получим ответ из Москвы по дактилокарте «толстого». Ну и ждать сведений по вокзалу и железнодорожному билету.
Согласившись в целом с предложениями Широкова, Ерофеев назвал конкретных исполнителей, внес мелкие коррективы, как и положено начальству, а затем обратился к прокурору:
– Юрий Иванович, не пора ли создать оперативно-следственную группу для работы по обоим убийствам в рамках одного уголовного дела?
– Да, конечно, я уже говорил с вашим начальником управления: соответствующее распоряжение мы оформим. Прокуратура выделяет двух присутствующих здесь следователей. Группу, вероятно, возглавите вы, Петр Сергеевич?
– Ну что же, пусть будет так, – согласился Ерофеев. – От нас также войдут находящиеся в этом кабинете сотрудники и, по необходимости, будем подключать дополнительные силы.
23 июля. Суббота. После 16 часов.
По пути на Корабельную, решили заехать в питомник и взять кинолога с собакой. Идею подал Саша Оладин. Правда, Свешников категорически возражал, приводя «убийственные» аргументы против этой, как он выразился, авантюры. Но Червоненко поддержала эксперта. Слушая красочные разглагольствования Игоря о никчемности в современных условиях применения в розыскной работе собак, когда мало-мальски соображающий преступник учитывает этот вариант, используя все возможности химии, Широков еле сдерживал готовый прорваться наружу смех. Он-то знал, что Игорь, мягко говоря, с недоверием относится к четвероногим друзьям, а, попросту говоря, их побаивается. Станислав также знал, что причиной сему служит одна курьезная история, случившаяся со Свешниковым на заре работы в угрозыске.
Однажды в составе опергруппы Игорь выехал на кражу в маленьком магазинчике на окраине города. В заднем отсеке машины ехала здоровенная и злющая овчарка Зита, отличавшаяся своенравным и легкомысленным характером. Когда машина встала на небольшой площади возле магазина и Свешников с товарищами вышли на свежий воздух, кинолог выпустил Зиту следом. Овчарка возбужденно заметалась по площади, погналась за дворняжкой, слишком близко подошедшей к месту действия. Затем опрокинула в лужу зазевавшегося мальчишку и, наконец, издав боевой рык, вдруг ринулась на опергруппу. У сотрудников оставался один путь бегства: высокий забор, огораживавший территорию какого-то склада. Наблюдавший за происходящим из надежной кабины водитель потом рассказывал, что в жизни не видел, как три здоровых мужика за несколько секунд покрыли расстояние в десять метров и умудрились один за другим проскочить в узкий пролом в заборе шириной в каких-то тридцать сантиметров. Причем, успели перекрыть путь отступления обломком доски. Игорь пострадал больше других, распоров гвоздем новую финскую куртку, и с тех пор не «переваривает» собак.
