Прежде всего, Вашингтон перестал поддерживать моджахедов. Одно дело направлять правоверных мусульман в священный бой с советскими захватчиками, и совершенно другое – рассудили в американской столице – иметь дело с регионом, который может войти в уже густонаселенный пояс стран исламского фундаментализма. В то же время тогдашний президент Пакистана Зия-уль-Хак и могущественный глава разведслужбы ISI (Inter Service Intelligence) генерал Ахтар сделали ставку на Гульбеддина Хекматияра в качестве главы будущего афганского правительства после изгнания советских войск и ликвидации их друзей в Кабуле. Среди прочих возможных триумфаторов Хекматияр был, без всякого сомнения, самым фанатичным сторонником исламского интегрализма. Нетрудно было предугадать, насколько непростыми стали бы его отношения с бывшими западными покровителями. План же Зия-уль-Хака заключался в том, чтобы посадить в Кабуле марионеточное правительство, целиком и полностью отвечающее интересам Пакистана. В первую очередь это позволило бы Исламабаду окончательно разрешить погранично-территориальную проблему в свою пользу. Территориальная проблема между Афганистаном и Пакистаном досталась им в наследство от английских колонизаторов, которые, уходя из Индостана, провели на карте пресловутую «линию Дюрана», разделившую надвое районы, которые населяют пуштунские племена. Подчиненный и зависимый Афганистан позволил бы Исламабаду разрядить мину под названием «Пуштунистан» и снять постоянно присутствующий в явной или скрытой форме этот болезненный вопрос из отношений между двумя странами.

Зия-уль-Хак тоже рассуждал стратегически и на первый план ставил национальные интересы Пакистана. Решив свои проблемы на западных рубежах, Исламабад смог бы посвятить все свое внимание на востоке гораздо более сильному соседу, чем Афганистан, –Индии. С этим соседом территориальный спор уже трижды после провозглашения независимости выливался в кровавые конфликты. Кроме того, создание в Афганистане дружественного исламского государства суннитского толка позволило бы постоянно оказывать давление на шиитский Иран, ставший к тому времени врагом номер один для США. Таким образом, Исламабад, выступая в роли покровителя Афганистана, превращал его в форпост в возможном конфликте с Ираном и рассчитывал на существенную экономическую и военную помощь со стороны Запада даже после вывода советских войск. И, наконец, на северном направлении исламское государство со столицей в Кабуле могло бы держать в постоянном напряжении все среднеазиатское подбрюшье Советского Союза.

Отчасти планы Пакистана совпадали (ранее) с планами США. Активная американская поддержка джихада была бы невозможна, если бы таких планов не существовало. Однако, начиная с 1991 г. политическая конструкция, спроектированная Исламабадом, все больше приобретала очертания, которые никак не вписывались в схемы, по которым США собирались обустраивать данный регион. В первую очередь американцев, как уже отмечалось, никак не устраивало формирование исламского экстремистского правительства в Кабуле, которое только удвоило бы угрозу фундаментализма в лице Ирана. А Афганистан превратился бы в огромный военный лагерь, переполненный бойцами с десятилетним опытом войны за плечами, готовыми, если возникнет необходимость, к бою во всех точках земного шара, где обострены до предела противоречия между исламом и Западом, в частности США.

С другой стороны, в тот момент Вашингтон, нанеся болезненное поражение Москве, был не заинтересован в дальнейшем переделе сфер влияния в данном регионе. Только гораздо позже, после распада СССР, аппетиты США возросли, но и тогда их приходилось сдерживать, чтобы не доставлять лишнего беспокойства надежному американскому союзнику в Кремле – президенту Борису Ельцину. В-третьих, Америка не очень хотела бы видеть Пакистан, где уже полным ходом разворачивалась программа создания ядерного оружия, слишком сильным и агрессивным в отношении Индии (с которой влиятельные деловые круги США связывали большие надежды, ввиду дальнейшего сокращения советского, а затем и российского экономического доминирования в этой стране).

Вполне возможно, что сочетание всех этих факторов и привело к тому, что после начатого Михаилом Горбачевым вывода советских войск из Афганистана помощь США джихаду стала сокращаться. Несомненно, что это помогло Наджибулле еще целых три года только своими силами оказывать сопротивление моджахедам на поле боя. В любом случае было ясно, что после поражения Советского Союза в Афганистане Вашингтон был бы не против поиска компромиссного решения в формировании будущего правительства в Кабуле. Желательно с участием короля Захира, который засиделся в Риме. О подобных вариантах в свое время говорилось много. На это же многозначительно намекал Горбачев в интервью для газеты «Унита» в 1987 г.

Как бы то ни было, а все стали свидетелями, как Вашингтон и Исламабад состязались в перетягивании каната. На этом фоне и произошла авиакатастрофа, в которой погибли президент Зия-уль-Хак, генерал Ахтар. На борту разбившегося самолета находились и посол США в Исламабаде, и американский военный атташе. Обстоятельства этой трагедии и по сей день остаются невыясненными. Если не считать откровений Мохаммада Юсафа, истинного главнокомандующего вооруженными формированиями моджахедов, агента ISI, который долгие годы непосредственно координировал деятельность «7 пешаварских партий», распределял среди них оружие, подготавливал оперативные планы боевых действий, занимался военным обучением полевых командиров, разрабатывал все самые важные директивы стратегического характера. В своей почти неизвестной на Западе книге, написанной при содействии журналиста Марка Адкина, которая называется «Медвежий капкан» («The Bear Trap», Jang Publisher, Lahore 1993), Юсаф обвиняет в организации катастрофы ЦРУ (допуская, что к диверсии могли быть причастны также КГБ и KHAD – спецслужба Наджибуллы).

Все эти политические, стратегические и шпионские соображения помогают понять, почему в 1992 г. под Джелалабадом Хекматияр потерпел сокрушительное поражение от соединенных сил Раббани и Масуда. Его поражение убедительно продемонстрировало, что США решили «избавиться» от пакистанских амбиций. Разгром Хекматияра должен был восприниматься как поражение тех правящих кругов Пакистана, которые стремились к продолжению линии Зия-уль-Хака после его смерти. Эти круги, впрочем, и до сего дня продолжают определять пакистанскую политику в отношении Афганистана, вне зависимости от того, какой в Исламабаде президент и какое правительство. Их интересы также имеют стратегическую направленность. И хотя они несколько другого характера, но так же весомы, как приведенные ранее.

Планы влиятельных пакистанских деловых и военных кругов были расстроены, но и планам, которые соответствовали бы американским стратегическим интересам, не суждено было реализоваться. В 1992-1996 гг. военные действия в Афганистане уже без участия советских войск и Наджибуллы привели к не меньшему количеству жертв и разрушений по сравнению с периодом советского вмешательства (1979-989). В то время как лидеры моджахедов продолжали междоусобную войну, в которой погибало, прежде всего, мирное население, за пределами Афганистана никто уже не пытался решить проблему политическими средствами. Кабул превращался в груду развалин, а весь мир, казалось, просто «забыл» о существовании Афганистана. Такая «забывчивость» лишний раз подтверждает факт, что мировая система средств массовой информации все более подчиняется жестким правилам поведения, первое из которых требует как можно быстрее уничтожить следы преднамеренных преступлений, обмана мирового общественного мнения или ошибок, совершенных из лучших побуждений. Ведь вопреки тому, о чем неустанно твердила западная пропаганда в период советского вмешательства (а именно что 3 млн афганцев бежали из-за зверств советских оккупантов и что, как только советские войска уйдут, все войдет в норму), афганские беженцы не спешили возвращаться домой из Пакистана и Ирана после вывода советских войск. Точнее говоря, часть из них начала было возвращаться, но новые сотни тысяч, спасаясь от смерти и голода, продолжали переходить афганскую границу в противоположном направлении. Вместе с ними стал растекаться, как уродливое масляное пятно, сначала внутри Пакистана, а затем по всем каналам мирового терроризма тот огромный арсенал оружия, как брошенного советскими войсками, так и привезенного из США, Китая, Саудовской Аравии, Египта, Турции.