Наконец она вложила маленькую ручку в руку Фьельда и прошептала:

— Ах! Как я рада!

Фьельд осторожно пожал тонкие пальцы. Затем он высвободил руку, закинул ранец за плечо и пошел вперед.

— Немного скучно странствовать в этой темноте, — сказал он с принужденной веселостью. — Мы сами скоро превратимся в красноглазых пещерных жителей. И так как дороги назад нет, то нам лучше продвигаться как можно скорее, пока работает батарея карманного фонаря. Обвяжите лассо вокруг вашего пояса, мадемуазель, мы теперь все трое связаны, как будто собираемся подняться на гору Аконкагуа.

Инеса смотрела с удивлением на светловолосого великана, который в снопе электрических лучей производил сказочное впечатление. Обстановка, окружавшая его, была приспособлена для совсем других, маленьких существ. Она невольно вздохнула и последовала его совету.

— Просто удивительно, как вы много курите, — промолвила она, чтобы сказать что-нибудь. — Но табак неприятно пахнет.

Фьельд рассмеялся, меж тем как он ежеминутно осторожно нагибался в тесном туннеле, который, по-видимому, становился ниже и уже.

— Это вовсе не табак, а средство против одуряющих ядов, с которыми, очевидно, хорошо знакомы здешние малыши. Если понадобится, то вам тоже придется закурить трубку. А пока Паквай и я достаточно дымим за всех… Но что это? Как будто становится светлее?

Они, вероятно, достигли конца длинного туннеля, так как слабый серо-фиолетовый свет лился на гладкие стены скал, которые через известные промежутки прерывались лестницами, достаточно ясно обозначавшими различные станции этого своеобразного водного пути.

Исход туннеля был настолько низок, что им пришлось ползти на коленях. Наконец они очутились в большом сводчатом подземелье. Здесь находился источник сумеречного света. Фьельд потушил фонарь и с удивлением огляделся вокруг себя.

— Да это совсем точно пещера Аладдина! — прошептала Инеса, — но откуда может исходить этот свет?

— Это пока неизвестно, — ответил Фьельд и вытащил из-за пояса револьвер. — Но если я не ошибаюсь, то здесь находится вход в замок карликов. Он, по-видимому, весь выложен аметистами. Но где же часовые? Кажется, это маленькое землетрясение произвело настоящий переполох в доисторическом лагере.

— Я слышу голоса, — прошептал индеец. — И здесь прекращается река. Она исчезает между скал, которые находятся под нашими ногами.

Замечание Паквая было правильно.

Журчащий звук воды смолк и вместо него в одном из соседних подземелий слышалось кудахтанье, сильно напоминавшее птичий двор. От времени до времени возвышался сильный голос, как будто индюк вмешивался в куриный спор.

— Нам лучше отступить назад в темноту, — прошептал Фьельд. — Мы должны освоиться с окружающею обстановкою, прежде чем двигаться дальше.

Они осторожно пробрались в угол подземелья, где небольшой природный коридор-тупик являлся подходящим убежищем. Волнение в соседнем подземелье, которое, очевидно, выполняло назначение зала собраний, не уменьшалось. Можно было подумать, что путники находятся во французской палате депутатов, где все говорят одновременно, меж тем как председатель, стараясь вызвать еще больший шум и гам, пускает в ход колокольчик даже во время редких пауз.

— Побудьте здесь несколько минут, — сказал Фьельд, — пока я постараюсь сориентироваться в этом лабиринте. Вы, должно быть, устали и проголодались после всех этих необычайных переживаний. Паквай позаботится о закуске. И попытайтесь заснуть. Мы пока здесь в безопасности.

— Но вы сами… — чуть слышно сказала молодая девушка.

— Я должен воспользоваться возможностью осмотреться кругом, — отвечал Фьельд, высвобождая руку от намотанного лассо. — Нам представляется к этому случай теперь, когда человечки всецело заняты своими собственными делами. И потом я скоро вернусь.

Фьельд поправил ранец, вытянул несколько шерстяных одеял из своего свертка и, прежде чем Инеса успела возразить, постель для нее была уже готова. Она хотела протестовать, но тьма уже поглотила огромного норвежца. Покорившись, она взяла мясные консервы, которые протягивал ей Паквай. Не успело пройти и десяти минут, как она уже спала на импровизированном ложе.

Но индеец сел на корточки у ее изголовья; его черные глаза сверкали каждый раз, когда он крепко затягивался из трубки с необыкновенным табаком.

Уже теперь-то ни один карлик в мире, даже если он будет не больше колибри, не проскользнет сюда без его ведома!..

Меж тем, Йунас Фьельд бесшумно полз к небольшому порталу, который, казалось, служил входом в зал собраний карликов.

Голоса становились все громче, но, к своему великому разочарованию, он не мог никого увидеть, несмотря на то, что свет, принявший зеленоватый оттенок, становился значительно яснее.

Но зато для него теперь было ясно, что он стоял у входа в лабиринт, который казался столь же извилистым и запутанным, как тот, в который некогда отправился Тезей, чтобы завоевать свою красавицу. Но пока вдали еще не раздавался рев Минотавра. Фьельд был готов ко всему. В одном из своих многочисленных и богатых содержимым карманов он отыскал клубок ниток и гвоздь, который он воткнул в расщелину между скалами. Итак, нить Ариадны была изготовлена.

Перед ним лежало три пути. Левый, очевидно, вел к залу собраний карликов, где они с оглушительным шумом спорили. Оттуда пробивался зеленый свет. Но Фьельд выбрал дорогу направо, где к освещению присоединялся красный оттенок. Это необыкновенное пещерное устройство не было, собственно говоря, совсем ново для Фьельда. Природа прихотлива и архитектор хоть куда. Это подтверждают пещеры Бермудских островов, построить которые не могла бы человеческая рука. И повсюду на свете, глубоко под поверхностью земли, инженер более могущественный, чем все инженеры человечества, взятые вместе, осуществил такие архитектурные замыслы, какие не может охватить самая дерзновенная фантазия. Предание заселило их титанами, циклопами, троллями, драконами, чертями и карликами. Там, в извечных лабиринтах, странствуют отверженные, проклятые, божественные преступники, созданные наивным воображением и страхом первобытных людей.

Но Фьельду некогда было раздумывать об этих подземных привидениях. Пройдя вперед расстояние в сто метров, он увидел, что коридор снова разветвлялся. Моток ниток в его руке сильно уменьшился. Но красный свет ясно блестел направо и, казалось, указывал дорогу к большому подземелью. Фьельд продолжал идти по широкому туннелю. Преимущество для него заключалось в том, что всегда можно было шмыгнуть в сторону при неожиданной встрече.

Голоса в зале собраний давно уже замерли вдали. Тишина казалась еще более зловещей в этом красном туманном воздухе, который словно сочился весь кровью.

Вдруг Фьельд остановился. В его руке остался только конец нитки. Но как раз налево открывалось светящееся подземелье. Он заглянул туда, воздух пылал кроваво-красным огнем, исходящим, по-видимому, из недр земли.

У огня сидели двое карликов спиной ко входу.

Но не карлики возбудили в Фьельде жгучее любопытство.

Подле огня, на пестрых коврах и подушках, лежал нагой человек геркулесовского сложения. Вокруг его шеи было широкое золотое ожерелье. Колеблющийся отсвет пламени падал на лицо великана. Рот его был заткнут кляпом.

Фьельд отскочил назад, с трудом переводя дыхание. Все это было так невероятно. Потому что человек, распростертый на коврах, был Антонио Веласко, Черный Антонио, также прозванный «Ужасом Перу».

Существуют человеческие инстинкты, которые нельзя уничтожить обычной разумной логикой. Порыв к спасению существа, находящегося в смертельной опасности, никоим образом не является непременным признаком возвышенного или самозабвенного характера. Это — инстинкт, который дан людям и некоторым зверям самой природой, создавшей первородное существо.

Фьельд увидел своего врага, который стремился лишить его жизни, лежавшего теперь беспомощно, как дитя, и медленно терявшего выкачиваемую из него кровь. То был предатель, разбойник, убийца самого низкого сорта. Он заслуживал смерти, и Фьельд никогда бы не постеснялся в открытой борьбе всадить ему пулю в лоб.