— Я так и сделаю, но сначала мне хотелось бы поблагодарить тебя.

— Ты же знаешь, это вовсе не обязательно.

— Вряд ли я что-нибудь знаю наверняка, — сказала Элен, и Ральф с радостью отметил легкую вспышку эмоций в ее голосе. Это означало, что и столь необходимая часть натуры Элен Дипно по-прежнему с ней. —Я до сих пор зла на тебя, Ральф, но я рада, что ты не уступил моей просьбе не звонить в полицию. Знаешь, именно этого я и боялась. Ужасно боялась.

— Элен, я… — Голос его прозвучал глухо, с хрипотцой. Он откашлялся и снова попробовал: — Я просто не хотел увидеть тебя когда-нибудь вновь избитой. Встретив тебя всю в крови, бредущую по улице, я страшно испугался…

— Не надо об этом. Пожалуйста. Я снова расплачусь. У меня больше не осталось сил для слез.

— Хорошо. — Ральфу хотелось спросить о многом, связанном с Эдом, но для расспросов сейчас вряд ли было подходящее время. — Могу я навестить тебя завтра?

Секунду поколебавшись, Элен ответила:

— Не думаю. По крайней мере, не так скоро. Мне нужно самой хорошенько подумать, многое понять и решить, а это будет крайне тяжело. Но я обязательно позвоню, Ральф. Хорошо?

— Ладно. Все нормально. А что будет с домом?

— Муж Кэнди закроет его. Я передала ему ключи. Гретхен Тиллбери сказала, что Эд не должен появляться в доме даже за исковой книжкой или сменой белья. В случае необходимости он даст свои ключи полицейскому, и тот принесет все, что нужно. Думаю, Эд отправится во Фреш-Харбор. Там для работников лаборатории есть маленькие коттеджи. Они довольно привлекательны… — Короткая вспышка огня исчезла из речи Элен. Теперь в ее голосе осталась только угнетенность, надлом. Она казалась очень, очень уставшей.

— Элен, я так рад твоему звонку. Не хочу тебя обманывать, он принес мне облегчение. А теперь попытайся заснуть.

— А как ты, Ральф? — неожиданно спросила Элен. — А ты спишь в эти дни?

Удар в самую точку. Ральф едва устоял перед искушением исповедаться. — Немного… Не столько, сколько хотелось бы. Меньше, чем мне необходимо.

— Что ж, будь внимателен к себе. Сегодня ты был настоящим храбрецом, совсем как рыцарь из легенд о короле Артуре, но я думаю, что даже отважный сэр Ланселот время от времени терпел поражения.

Ральфа тронули и удивили ее слова. Перед его мысленном взором промелькнула очень живая картина: сэр Ральф Робертс в боевых доспехах на снежно-белом скакуне и за ним на пони Билл Мак-Говерн, его верный вассал, в кожаном камзоле и своей неизменной щегольской панаме.

— Спасибо, дорогая, — сказал он. — Думаю, это самая Приятная похвала, высказанная в мой адрес со времен президентства Линдона Джонсона. Спокойной тебе ночи, милая.

— И тебе тоже.

Элен положила трубку. Ральф, с трубкой в руке, задумчиво смотрел на телефон. Возможно, у него все же будет спокойная ночь. После всего происшедшего сегодня он определенно заслуживает награды. А пока можно спуститься вниз, посидеть на веранде, любуясь закатом солнца, и пусть все идет своим чередом.

Мак-Говерн, уже расположившись в своем любимом кресле на веранде, внимательно разглядывал что-то на улице и поэтому обернулся не сразу, когда подошел сосед. Проследив за взглядом Билла, Ральф увидел голубой автофургон, припаркованный у обочины чуть дальше по Гаррис-авеню. На задних дверцах машины большими белыми буквами было выведено:

«МЕДИЦИНСКАЯ СЛУЖБА ДЕРРИ».

— Привет, Билл, — бросил Ральф, опускаясь в свое кресло. Их разделяло кресло-качалка, в которое всегда усаживалась Луиза, часто коротавшая с ними вечера. Дул легкий вечерний ветерок, особенно приятный после полуденного зноя, и кресло лениво покачивалось на полозьях.

— Привет, — буркнул Мак-Говерн, мельком взглянув на Ральфа и не желая, видимо, отрываться от своих наблюдений, но спустя секунду снова повернулся к нему. — Эй, приятель, пора пристегивать мешки под глазами, не то вскоре ты начнешь наступать на них. — Ральф подумал было, что это очередная bon mots <Острота, шутка (франц.)>, которыми Билл снискал себе популярность среди обитателей Гаррис-авеню, но в глазах Мак-Говерна сквозила явная озабоченность.

— Сегодня выдался хлопотливый денек, — вздохнул Ральф. Он передал Биллу свой разговор с Элен, опуская те подробности, которыми, по его мнению, Элен не хотелось бы делиться с Мак-Говерном. Билл никогда не входил в число людей, пользующихся ее расположением.

— Рад, что с ней все хорошо. — Мак-Говерн немного помолчал. — Знаешь, вот что я скажу тебе, Ральф. Сегодня ты произвел на меня неизгладимое впечатление, шествуя по улице наподобие Гэри Купера в «Высокой луне».

Возможно, это и было сродни безумию, но как величественно! Я даже немного испугался за тебя.

Второй раз за последние четверть часа Ральфа едва не провозгласили героем. И от этого ему стало не по себе.

— Я был слишком зол на Эда, чтобы понимать всю нелепость своего поведения. А где был ты, Билл? Я звонил тебе.

— Решил прогуляться, — ответил Мак-Говерн. — Захотелось немного развеяться. У меня болела голова и ныло в желудке, с тех пор как Лейдекер и тот второй парень увезли Эда.

Ральф Кивнул:

— У меня тоже.

— Неужели? — В голосе Билла прозвучало удивление, смешанное с некоторой долей скептицизма.

— Правда, — слабо улыбаясь, ответил Ральф.

— Ну так вот, на площадке для пикников, там, где собираются эти старые задницы в жаркие дни, оказался Фэй Чепин, и он соблазнил меня сыграть партию в шахматы. Это еще тот тип, Ральф. Он считает себя инкарнацией Рея Лопеса, но в шахматы играет, как несмышленый сосунок… К тому же ни на секунду не умолкает.

— Однако он вполне нормальный, — спокойно возразил Ральф. Мак-Говерн, казалось, не услышал его.

— Там еще был этот ужасный Дорренс Марстеллар, — продолжал Билл. — Если мы старики, то он просто ископаемое. Дор стоял у осаждения между площадкой для пикников и взлетным полем и наблюдал, зажав в руках томик стихов, как садятся и взлетают самолеты. Как ты думаешь, он действительно читает эти книжонки или держит их только для вида?

— Отличный вопрос. — Не ответив прямо, Ральф размышлял над словом, оброненным Мак-Говерном для описания Дорренса, — ужасный <В оригинале: creepy — вызывающий мурашки, бросающий в дрожь (англ.).>. Сам он не использовал таких слов, но, вне всякого сомнения, старина Дор большой оригинал. Он не был маразматиком (по крайней мере, Ральф так не считал); скорее всего, то немногое, что он говорил, смахивало на продукт ума, мозги в котором несколько съехали набекрень.

Он вспомнил, что в тот день, когда Эд совершил наезд на Толстяка в грузовичке, Дорренс тоже оказался поблизости. Ральф еще подумал тогда, что появление Дорренса добавило последний штрих безумия к происходящему. И Дорренс сказал нечто забавное. Ральф пытался вспомнить, что именно, но не смог. А в это время Мак-Говерн наблюдал за молодым человеком лет двадцати пяти в сером комбинезоне, выходившим из дома, возле которого стоял фургон медицинской службы. Этот бравый молодец, насвистывавший легкий мотивчик, выглядел так, будто никогда в жизни не испытывал потребности в медицинской помощи. Он катил перед собой тележку с продолговатым зеленым баллоном.

— Уже пустой, — прокомментировал Мак-Говерн. — Ты пропустил, когда они ввозили в дом полный.

Второй молодой человек, тоже в комбинезоне, вышел через парадную дверь. Он на секунду замер на крыльце, держась за дверную ручку очевидно, беседуя с кем-то, находящимся внутри, — затем, захлопнув дверь, легко сбежал на подъездную дорожку. Он подоспел как раз вовремя, чтобы помочь своему коллеге погрузить тележку с баллоном в фургон.

— Кислород? — спросил Ральф. Мак-Говерн кивнул.

— Опять миссис Лочер?

Мак-Говерн снова кивнул, наблюдая, как работники медицинской службы захлопнули дверцы, а затем спокойно продолжили свой разговор в сгущающихся сумерках.

— Я ходил в школу вместе с Мэй Лочер. В Кардвилле, родине храбрецов и коров. В последнем классе нас училось только пятеро. В те дни она была девочка что надо, а приятели вроде меня были известны как «немножко голубые». Да, в те удивительно древние времена радость заключалась в возможности своими руками украсить рождественскую елку, а потом как можно красочнее рассказать об этом.