— Ничего не нужно объяснять, Элен. По-моему, дом — это такая вещь, которая дается человеку, как цвет лица или глаз.

Гретхен кивнула.

— Да, — сказала она. — Полностью согласна.

— Майк позвонил в понедельник и сообщил, что в детской библиотеке открылась вакансия ассистента. Я даже не могла поверить. Целую неделю я то и дело щипала себя, словно проверяя, уж не сон ли это. Правда, Гретхен?

— Ты была просто счастлива, — согласилась Гретхен. — И это очень приятно.

Она улыбнулась Элен, и для Ральфа эта улыбка стала откровением. Он внезапно понял, что может смотреть на Гретхен Тиллбери бесконечно, но это ничего не изменит. Даже если бы в комнате находился Том Круз <Популярный голливудский актер.>, все осталось бы по-прежнему. Он подумал, уж не догадывается ли об этом Элен, а затем отчитал себя за глупость. У Элен были свои недостатки, но тупость не входила в их число.

— И когда ты приступаешь к работе? — поинтересовался Ральф.

— Двенадцатого, ответила Элен. — Буду работать после обеда и по вечерам. Жалованье, конечно, не королевское, однако его вполне хватит, чтобы продержаться зиму, несмотря на то, как пойдут… Остальные мои… Разве это не здорово, Ральф?

— Конечно, — согласился он. — Великолепно.

Натали, выпив полбутылочки смеси, теперь проявляла признаки потери интереса. Соска наполовину высунулась у нее изо рта, и струйка молока сбежала по подбородку. Ральф потянулся, чтобы вытереть ей личико, и его рука оставила в воздухе деликатные серо-голубые линии.

Натали ухватилась за них и звонко рассмеялась, когда линии растворились у нее в кулачке. У Ральфа перехватило дыхание.

«Она видит. Ребенок видит то же, что и я». "Ерунда, Ральф.

Полнейший бред, и тебе это известна". Однако он знал, что дело обстоит иначе. Только что он собственными глазами видел, как малютка Нэт пыталась схватить аурные полосы, оставленные его пальцами.

— Ральф? — окликнула Элен. — Что-то случилось?

— Ничего. — Взглянув вверх, он увидел, что Элен окружает блестящее облако цвета слоновой кости, струящееся волнами, словно дорогой шелк.

Поднимающаяся вверх «веревочка» шириной с ленту на свадебном подарке имела тот же оттенок. Аура Гретхен Тиллбери была темно-оранжевого цвета, по краям переходящего в желтый.

— Ты собираешься вернуться в свой дом?

Элен и Гретхен переглянулись, но Ральф вряд ли заметил их замешательство. Ему не нужно было наблюдать за лицами и жестами обеих женщин, чтобы понимать их чувства, и сознание этого стало откровением; все, что ему было нужно, — это смотреть на их ауры. Лимонные оттенки по краям ауры Гретхен потемнели, превращая ее в однородно-оранжевую. Аура же Элен, сжавшись, стала настолько яркой, что глазам было больно смотреть. Элен боялась возвращаться. Гретхен же знала об этом и сердилась на нее.

«Я на свою собственную беспомощность, — подумал Ральф. — Это еще больше выводит ее из себя».

— Я собираюсь еще немного пожить в Хай-Ридж, — как-то неохотно ответила Элен. — Может быть, до зимы. Думаю, скоро мы с Натали переберемся в город, но дом будет выставлен на продажу. Если кто-то его действительно купит — а при настоящем положении дел на рынке недвижимости это весьма проблематично, — деньги будут переведены на общий счет. Его поделят поровну между мной и Эдом на основании закона о разводе.

Ее нижняя губа задрожала. Аура стала еще плотнее; теперь она прилегала к телу Элен, словно вторая кожа, по ней пробегали красные вспышки.

Ральф, потянувшись через стол, сжал руку молодой женщины. Элен благодарно улыбнулась в ответ.

— Ты сообщила мне две важные вещи, — сказал он. — Во-первых, ты возбудила бракоразводный процесс. И во-вторых, ты по-прежнему боишься его. — Последние два года своего замужества она постоянно подвергалась унижениям и избиениям, — вмешалась Гретхен. — Неудивительно, что она все еще боится своего мужа. — Женщина говорила тихо, спокойно, рассудительно, но наблюдать ее ауру было все равно что смотреть сквозь прозрачное оконце в раскаленную печь.

А вот Натали теперь окружало собственное сверкающее облако фаты.

Оно было меньше, чем у матери, однако почти идентичное… Как голубые глазки и золотисто-каштановые волосы. «Веревочка» Натали поднималась от темени чисто-белой ленточкой до самого потолка, где и сворачивалась эфирным кольцом вокруг люстры. При каждом дуновении ветерка сквозь открытое окно этот клубочек начинал трепетать. Посмотрев вверх, Ральф заметил, что «веревочки» Элен и Гретхен тоже волнуются.

«Имей я возможность увидеть себя со стороны, уверен, моя „веревочка“ проделывает то же самое, — подумал он. — Все это реально; что бы там ни считала дважды-два-четыре часть моего разума, ауры существуют на самом деле, и я вижу их».

Он ожидал каких-либо возражений, однако на этот раз никто не стал с ним спорить.

— У меня такое чувство, будто большую часть времени я провожу в стиральной машине, только в ней вместо белья мои эмоции, — произнесла Элен.

— Моя мама сердится на меня… Называет трусихой… Иногда я действительно чувствую себя трусихой, бросающей начатое дело на полпути… И мне становится так стыдно…

— Тебе нечего стыдиться, — успокоил ее Ральф. Он снова взглянул вверх на колышущуюся «веревочку» Натали. Прекрасное зрелище, но он не испытывал потребности потрогать ее; неясный глубинный инстинкт подсказывал, что подобное действие может оказаться опасным для них обоих.

— Я понимаю, — согласилась Элен, — но все девочки проходят отличную школу внушения. «Вот твоя Барби, а это твой Кен, а вот твоя кухня. Учись хорошенько, потому что, когда все это произойдет на самом деле, именно тебе придется заботиться обо всем, и если хоть что-то нарушится, виноватой окажешься только ты». И я была вполне согласна с такой теорией. Только вот никто не внушил мне, что в некоторых семьях Кен может сойти с ума. Звучит как самооправдание?

— Ни в коем случае. Именно так и произошло, насколько я могу судить. Элен рассмеялась — отрывисто, горько, виновато.

— Только не пытайся убедить в этом мою мать. Она отказывается верить, что Эд способен на что-то большее, чем время от времени посемейному хлопнуть жену по мягкому месту… Дабы направить меня на верную стезю, если я случайно собьюсь с курса. Она считает, что все остальное я просто выдумываю. Она не говорит об этом прямо, однако мысль эта слышится в ее голосе всякий раз, когда мы разговариваем по телефону.

— Я не считаю, что ты все выдумываешь, — произнес Ральф. — Я же тебе поверил, помнишь? И я находился рядом, когда ты умоляла не звонить в полицию.

Ральф почувствовал, как кто-то сжал его колено под столом, и удивленно поднял голову. Гретхен Тиллбери чуть заметно кивнула ему и снова сжала колено — на этот раз более выразительно.

— Да, — согласилась Элен. — Ты там был. — Она слегка улыбнулась, что было уже хорошо, но то, что произошло с ее аурой, было еще лучше красные вспышки побледнели, а сама аура снова расширилась.

«Нет, — подумал Ральф. — Не расширилась. Расслабилась».

Элен, встав, обошла вокруг стола.

— Натали вся уже извертелась, — сказала она. — Давай я ее возьму.

Ральф посмотрел вниз и увидел, что девчушка зачарованно смотрит в противоположный угол комнаты. Ее взгляд был прикован к маленькой вазе, стоящей на подоконнике. Часа два назад Ральф поставил в нее осенние цветы, и теперь легкий зеленый туман исходил от стеблей, окутывая соцветия слабым, мглистым свечением.

«Я наблюдаю их последнее дыхание, — подумал Ральф. — О Боже, больше никогда не сорву ни единого цветка. Обещаю».

Элен осторожно взяла ребенка на руки. Натали с удовольствием прильнула к матери, однако не отрывала взгляда от пылающих красками цветов, пока мать обносила ее вокруг стола, усаживалась на стул и устраивала дочурку на изгибе руки.

Гретхен легонько постучала по циферблату своих часов. — Если мы хотим успеть на встречу к полудню…

— Да, конечно, — извиняющимся тоном произнесла Элен. — Мы входим в состав комитета по организации встречи Сьюзен Дэй, — пояснила она Ральфу, — а это отнюдь не Юниорская лига. В нашу задачу входит не столько встретить Сьюзен Дэй, сколько обеспечить безопасность ее пребывания в городе.