— Бобер, я Лиса. Бобер, я Лиса. Что нового? Конец связи.

— Лиса, я Бобер. Ничего, кроме потрясной киски, загорает на солнышке. Выглядит одинокой и озабоченной. Конец связи.

— Бобер, я Лиса. Не отвлекайся от работы, Жако.

— Лиса, я Бобер. Прошу прощения, шеф. Конец связи.

— Лиса, я Леопард. У меня подозрение насчет черного «пежо-402», который двигается на север вдоль Рут де Лак. Я его заметил в зеркале заднего обзора и готов поклясться, что он тут проехал дважды. Кружит.

— Лиса, я Ящерица. Леопард что-то не то увидел. Не черный, а серый. И номер у него на бордовой таблице. Господи, ну и жарища. Пойду пройдусь. Морис меня сменит через пять минут. Конец.

— Ящерица, я Лиса. О'кей, только держись подальше от женщин. Осталось всего четыре часа. Вы, ребята, должны радоваться, что у вас такое теплое местечко.

Человек в машине, Лиса, передал микрофон сидящему рядом молодому сотруднику и, достав большой и несвежий носовой платок, утер лоб. Он обливался потом на жарком июльском солнце, прилипал к сиденью, ему хотелось пить. «Патрон слишком много значения придает этим случайным вылазкам, — с раздражением думал он. — Шестнадцать человек на восьми машинах тратят все воскресенье — чего ради? Один шанс на миллион. Жена сердится…»

— Никишева тоже так поймали, шеф?

— Черт, да это два года назад было, а патрон с тех пор прямо свихнулся на своей «системе». Но дважды такого не случается. В этой игре — никогда. Везет только раз в жизни…

Радио щелкнуло:

— Лиса, я Бизон. Лиса, я Бизон. Господа, никто из вас не возражает, если я пойду отолью? Никакого изыска, сами понимаете, просто небольшое и быстрое облегчение.

— Лиса — Бизону. Не трать эфирное время на дурацкую болтовню. Найди подходящее дерево и давай. Конец связи.

— Бизон — Лисе. Найди дерево… О Господи, да тут, кроме деревьев, и нет ничего, а он — найди дерево! Конец связи.

Толстый человек — Лиса — засмеялся и отхлебнул лимонаду из неполной банки. Он взглянул в зеркало заднего обзора и вдруг, сузив глаза, выпрямился и схватился за микрофон. Когда черный «пежо» проезжал мимо на скорости тридцать или около того, он уже орал в микрофон:

— Лиса — всем! Лиса — всем! Черный «пежо-402» с номером советского посольства следует позади меня к западу по шоссе Лоншан. Водитель один, мы его не узнали. Запишите номер: 99772 АР 75. Бизон и Волк, вы на его пути по шоссе Лоншан. Доложите, когда он появится. Конец связи.

— Рыбка на крючке, — сказал водитель Бизона своему напарнику.

— Чепуховая рыбка, барабулька.

— Посмотрим.

Он не отрывал глаз от зеркала, дожидаясь, пока «пежо» появится сзади: вот он! Поднес микрофон ко рту:

— Бизон — Лисе. Он приближается. Скорость около сорока, но замедляет ход. Поворачивает налево, на шоссе Саблоннез. Я его хорошо рассмотрел, шеф. По-моему, это Галевич. А может, и не он. Повернул и направляется к югу от меня по Саблоннез. Конец связи.

Толстяк Лиса следил за советской дипломатической машиной по карте, неловко расстеленной на коленях.

— Двигается по направлению к Ящерице, — сказал он помощнику. — Предупреди.

Тот взял микрофон:

— Лиса — Ящерице. Жан или Морис, он приближается к вам. Если не свернет на шоссе Этуаль, то будет у вас… прямо сейчас, сию минуту. Конец связи.

— Ящерица — Лисе. Это Морис. Никаких признаков. Он, наверно, свернул раньше. Конец связи.

— Лиса — Пантере. Он движется к вам. Всем остальным. Он может свернуть вправо и выехать из Булонского леса. Конец связи.

— Пантера — Лисе. Что-то его не видать. Если и Морис его не засек, значит, он остановился где-то между нами. Кажется, я вижу что-то похожее в двух сотнях метров отсюда. Конец связи.

Толстяк Лиса отшвырнул карту и схватил микрофон.

— Лиса — всем! Лиса — всем! Сейчас сходимся! Только думайте хорошенько. Как бы его не спугнуть. Теперь слушайте. Бобер, медленно иди вдоль шоссе Этуаль с озабоченным видом, будто кого-то ищешь, и смотри в оба, — может, он на обочину свернул. Пантера, развернись, запусти мотор и стой, где стоишь, на случай, если он вылезет на минутку по нужде и сразу двинется дальше. Бизон пусть идет прямо к нему, как только мы его отыщем. Жду вестей от Бобра. Если его увидишь, смотри, глупостей не натвори. Не вздумай остановиться и пялиться на него. Шагай себе мимо, ясно? Конец связи.

И снова через несколько минут радио:

— Лиса, я Бобер, Лиса, я Бобер. Только что прошел мимо него. Он припарковался метрах в трехстах к северу от Пантеры на шоссе Этуаль. Там еще две машины, грузовик, какие-то люди вокруг — несколько человек. В машине никого нет. Может, его кто и сопровождает, не знаю. Из тех, кто здесь есть, на русского никто не похож. Что мне дальше делать, шеф? Конец связи.

— Бобер, я Лиса. Можешь остановиться неподалеку от Пантеры. Кто-то из нас будет поблизости. Леопард пусть тоже движется к шоссе Этуаль. Когда все соберемся, выйдем из машин. И не забывайте про кинокамеры: снимайте… Конец связи.

Толстяк тронул с места и двинулся по шоссе Лоншан. Сворачивая на Саблоннез, он заметил машину Бизона и своих людей на углу. На его мясистом лице появилось подобие улыбки. Он воспрянул духом.

— Может, я и ошибся, — сказал он, — может, и еще раз повезет. Слава Богу, эти ребятки из КГБ — дурни вроде наших. Господи, что уж такого в этом Булонском лесу, что их всякий раз сюда тянет?

— Может, птички? — предположил напарник. — Их тут полным-полно. — Он пытался разрядить напряжение мазохистским юмором. Новичок, недавно перешедший в ДСТ[1] из нантской полиции, он был наслышен, что тут так принято. Ему нравился этот стиль. Вообще он чувствовал себя отлично.

Толстяк гнал машину на большой скорости. Проехав место, где стояла советская дипломатическая машина, он даже не взглянул на нее, а свернул метрах в двухстах дальше по шоссе. Остановившись, он повернулся к спутнику:

— Ну, а теперь чтобы никаких проколов, понятно? Идет большая игра, а когда в ней участвуешь, то афишировать это не следует. Одет ты для такой работы правильно, так что давай выходи, мой мальчик, и гуляй себе, будто девку снять хочешь. Ясно?

— Ясно, шеф!

Молодой человек вылез из машины, поддернул джинсы и лениво зашагал к деревьям. В этой части Булонского леса народу было немного. Все устремились дальше на запад, к прудам, к просторным полянам, где можно позагорать, а заодно и завязать интересное знакомство. Сюда, под липы и белоствольные березы, в густую тень, тянет разве что любовников, у которых на уме еще кое-что, кроме тривиального загара, да рыскают тут под деревьями любители острых ощущений за чужой счет.

Жан и Морис, одетые, как положено для выходного дня в лесу, медленно шли вдоль шоссе Этуаль и, казалось, целиком были заняты беседой. Трое или четверо других сыщиков тоже вышли, подъехав к машине русских метров на сто.

У каждого в кармане был миниатюрный радиопередатчик. У троих — кинокамеры. Не то чтобы это было самое профессиональное или самое надежное подразделение французской контрразведки, однако оно вполне соответствовало своему назначению — при условии, что преследуемый ни о чем не догадывается, да еще как следует пообедал в этот жаркий до одури день. Толстяку случалось действовать в ситуациях, куда менее похожих на увеселительную поездку, и потому он не особенно беспокоился.

На маленькой полянке лежала на полотенце темнокожая девушка, парень щекотал ее веточкой, чтобы заставить перевернуться на спину. Оба смеялись, и девушка не так уж старалась прикрыть грудь. Поодаль за деревьями прогуливались под руку немолодой человек и худощавая девица с длинными светлыми волосами. Они разговаривали и не обращали внимания на парочку на полотенце. Девушка между тем перевернулась. «Вот это сиськи!» — воскликнул мысленно молодой помощник Лисы. Однако заставил себя переключиться на преследуемого: «Грязный тип, он же за ними подглядывает!» Впрочем, может, это просто форма прикрытия, и он собирается здесь с кем-то встретиться…