Еве хотелось улизнуть, приступить поскорее к работе, но она не смогла промолчать.

– Трухарт сообразительный и наблюдательный. Вдумчиво подходит к решению проблемы. Внешность тоже подходящая. Он симпатичный и какой-то домашний. Некоторые считают, что он мягкотелый и его легко обмануть, но это не так. А еще у Трухарта безупречный кодекс чести, так что вам действительно есть чем гордиться, ведь именно вы привили ему это.

– Спасибо, спасибо большое. – Голос миссис Трухарт дрогнул, а глаза наполнились слезами. – Простите… такой день…

Она стиснула руку Евы и заспешила прочь.

– Ты сказала именно то, что нужно. – Рядом с Евой возникла Пибоди.

– Она опять расплакалась.

– Матерям это свойственно.

– Давай выберемся отсюда и займемся тем, что свойственно копам.

– А как же торт?

– Штаны тебе велики, забыла?

– Черт… – Пибоди заспешила вслед за Евой, оглядываясь на стол с угощением. – Раз они велики, маленький кусочек торта не повредил бы.

– Раз они тебе велики, ты можешь быстрее их стащить и заняться делом.

С тяжким вздохом Пибоди вошла в лифт вслед за Евой.

Переодевшись в штатское, Ева заскочила к себе в офис, чтобы позвонить Хэнсону. Вестей от сенатора Миры или его похитителей по-прежнему не было. Хэнсон с напарником собирались допросить Винни, шофера Эдварда, и уже успели побеседовать с Сайласом Гринбаумом. Они займутся сотрудниками института, пока Ева с Пибоди объезжают любовниц.

К тому времени как Ева вышла из кабинета, Дженкинсон все в том же полосатом галстуке уже сидел за своим столом, Сантьяго – за своим. Кое-кто из патрульных тоже вернулся.

– Сегодня вообще кто-нибудь работает?

– Все под контролем, Даллас. – Зная ее острый глаз, Дженкинсон торопливо стряхнул с одежды крошки торта. – Классная церемония.

– Да, классная. А знаешь, что еще классно? Ловить подонков.

– Люблю это дело даже больше, чем торты, – ухмыльнулся Сантьяго.

Пибоди метнула на него обиженный взгляд.

– Ребята, вы нарочно, что ли?!

– В таком случае поймайте мне парочку подонков, – сказала Ева. – Пибоди, за мной!

– Идешь по горячему следу, Даллас?

Ева на ходу оглянулась на Дженкинсона.

– Скажу, когда сама буду знать. Даже не смей ныть по поводу торта, – предупредила она, входя в лифт. Пибоди обиженно надула губы. – Побеседуем с младшей из его подружек в галерее, где она работает, но сначала осмотрим место преступления. Хочу взглянуть еще раз, да и тебе ознакомиться не помешает.

– Мира сказала, что с мистером Мирой все в порядке. Однако вид у нее взволнованный, а я почти никогда не видела ее взволнованной.

– Она справится.

Им крупно повезло: по пути вниз лифт останавливался всего раз пять, и вошло не больше десятка попутчиков.

– Объедем всех известных нам любовниц, – объявила Ева, садясь в машину. – Допустим, Эдвард все еще встречается с художницей, но она уже начинает вякать. «Ой, дедушка-сенатор…»

– Бе-е!..

– Есть маленько. Так вот, она говорит: «Если бы ты развелся, мы смогли бы все время быть вместе!» А он: «Ну-ну, деточка…»

– Фу, фу, гадость какая!

– «Не могу же я бросить жену. А как же деньги, приличия и т. д. и т. п.? Лучше скушай мороженку».

– Меня тошнит. Даже торта больше не хочется. Так что спасибо.

– Всегда пожалуйста. А может, у нее есть более подходящий по возрасту, но бедный любовник, и они решают угрозами и побоями выжать из сенатора немного бабла. Начать с пары фингалов, потом перейти к шантажу. Тут входит мистер Мира, они впадают в панику и меняют план действий.

– Мне нравится.

– Или предыдущая любовница тлеет-тлеет и наконец закипает, потому что сенатор променял ее зрелую задницу на какую-то малолетнюю потаскушку. Так пусть же заплатит за это!.. Тут тоже нужен подельник.

– Чтобы, претворяясь риелтором, заманить сенатора в дом.

– А потом: «Сюрприз! Ах ты, старый кобель, сейчас мы тебя отделаем!» – Ева притормозила на светофоре. – Все эти сценарии меня не вполне устраивают, но хотя бы дают отправную точку.

Она какое-то время перебирала возможные варианты и наконец нашла еще один.

– У Макдональд железное алиби. Хэнсон проверит, но оно подтвердится. Может, Макдональд спала с Эдвардом, или у них еще какие-то счеты, и она нанимает кого-нибудь, чтобы с ним разобраться. Надо взглянуть на ее финансы. Мы имеем дело не с профессионалом, однако юрист, тем более занимающийся политикой, наверняка знает парочку сомнительных типов.

По дороге к особняку Ева изучала окрестности.

– Тихий, добропорядочный, богатый район. Опрос соседей ничего не дал: большинство было на работе или занималось своими делами. В такой мерзкий денек кто же станет глазеть в окно и проверять, не происходит ли чего-нибудь необычного на улице или в соседнем доме? Преступникам просто повезло, и это меня беспокоит. Они сумели вытащить из дома и погрузить в машину раненого человека, и никто ничего не заметил.

– Повезло, что день был мерзкий и пасмурный, а не солнечный?

– Да, такое заранее не спланируешь.

Ева вылезла из машины, оглядела особняк.

– Красивый дом, – заметила Пибоди. – Старый. Вернее, старинный и величественный. Понимаю, почему мистер Мира не хочет его продавать.

– Ему важнее то, что внутри – я не о вещах. Воспоминания, чувства, образы прошлого. А главное, он обещал. Если бы Эдвард Мира хоть немного понимал своего кузена, то знал бы, что мистер Мира не отступится от данного слова.

– Подожди-ка! А что, если это такая уловка, чтобы заставить мистера Миру отступиться?

Они прошли в калитку. Пибоди продолжала развивать свою идею, разматывая на ходу шарф.

– Сенатор инсценирует собственное похищение, а когда мистер Мира чуть с ума не сходит от беспокойства, ему звонят псевдопохитители. «Дайте согласие на продажу дома, иначе вашему кузену несдобровать»?

– Кто же в такое поверит?

– Ты сказала, что сенатору нужны деньги, так? Псевдопохититель заявляет, что Эдвард ему должен. «Продайте дом, чтобы я мог получить свои деньги, а не то я убью его».

Ева нахмурилась, подумала немного.

– Пожалуй, да, тоже отправная точка – не менее правдоподобная, чем… Печать сорвана.

Она сделала Пибоди знак остановиться и внимательно осмотрела полицейскую печать, которую вчера сама наложила на дверь.

– Кто-то проник внутрь. Включить запись.

Не говоря больше ни слова, обе достали оружие.

Ева приблизилась к двери, глянула на Пибоди и кивнула.

Они вошли в дом: одна пригнувшись, другая выпрямившись, одна целится вправо, другая – влево.

Держа оружие наготове, Ева выпрямилась и подняла взгляд.

С люстры свисало тело Эдварда Миры: лицо потемнело от синяков, горло покрыто запекшейся кровью. Бывший сенатор был совершенно обнажен, если не считать напечатанного на принтере плаката на груди: «ПРАВОСУДИЕ СВЕРШИЛОСЬ».

– Похоже, это все-таки была не уловка.

– А если уловка, то явно что-то пошло не так. Давай обыщем дом и сообщим в Центральное.

Они обыскали дом, записывая каждый шаг. Пока Пибоди звонила в Центральное, Ева нашла механизм, опускающий люстру. О его существовании она знала только потому, что в ее собственной прихожей был такой же.

– Можно чистить люстру, не залезая на стремянку, – объяснила она Пибоди.

– Удобно. Черт, хорошо же его уделали, прежде чем вздернуть.

– Думаю, повесили еще живым. Порезы на шее, скорее всего, нанес себе сам. Частицы кожи и кровь под ногтями тоже, вероятно, принадлежат ему. Но это установит судмедэксперт, как и причину смерти.

Ева открыла принесенный Пибоди чемоданчик с полевым набором. Пока изолировались, она продолжала рассматривать тело.

– Били по лицу и по гениталиям, раздели догола. Личные счеты. Причем крупные. Возможно, сексуального характера.

– На попытку шантажа точно не похоже. Может, одна из тех женщин, с которыми он спал? С другой стороны, ты права – как ей удалось выволочь его из дома? Видимо, не обошлось без сообщника.