- Да. Павлис, граф принесёт подарок для твоего внука, как только окончательно поправится, – проговорила Элоизалия. – Ступай.

Павлис, низко поклонившись, вышел.

- Теодор, это твой камердинер с двенадцати лет, – объяснила. – Он вместе с нами поможет тебе «вспомнить» очень многое, в том числе и из детства.

«Вот как. Я теперь граф. Справлюсь ли? А эта красивая юная женщина моя жена. Ещё должны быть дети. Двое. И где же дети?».

- Дети в гостях у дедушки, моего отца, – ответила графиня, как оказалось на заданный вслух вопрос. – Я ещё не сообщала им о твоём возвращении. Джулиус, переносите графа в его покои. Он очень слаб и не сможет идти. Ему бы ещё поспать.

Джулиус подошёл к Фёдору, провёл рукой над его головой и Фёдор, опустившись на подушку, погрузился в сон.

Глава 3

Проснулся Фёдор на широкой кровати раздетый до исподних штанов и укрытый лёгким покрывалом цвета перетомлённого в печи молока. Над ним нависали занавеси тёмно-зелёного цвета, не очень плотные, но и не просвечивающиеся, закрепленные на потолке вроде шатра, раздвинуты с боков и подвязаны толстыми золотого света шнурами с кистями на концах. Подвязанные свободно за концы занавеси мешали обзору.

Откуда-то появился Павлис. Захлопотал вокруг него. Раздвинул занавеси на окне, впуская солнечный свет.

- Выспался, сийр? – вопрос не требовал ответа. – Вот халат новый хозяйка велела сшить, – взял со спинки стула серый с жемчужным отливом халат из мягкой, но плотной ткани.

Фёдор поднялся, спустил ноги на ковёр с длинным мягким ворсом. Ковёр был коричневым, но не однотонным, а тёмным, светлым и средней насыщенности тонами, ограниченными чёрным цветом, составляющими оригинальный узор. Преобладал светло-коричневый цвет, словно разбавленный молоком, служивший фоном. Павлис помог надеть халат и опоясал хозяина золотистого цвета поясом с кистями на концах.

«Словно занавесь перехватил», – подумал Фёдор. Халат оказался впору, но, по его мнению, слишком длинён – не выше щиколоток. Похожий халат он видел у зятя, мужа старшей сестры, служившего у своего дяди приказчиком. Жила сестра с мужем в Ленинграде недолго. Свернули НЭП, и дядя уехал за границу, а сестра с мужем вернулись в родную деревню.  Вот зять в подобном халате щеголял дома перед гостем, когда Фёдор ещё до женитьбы приезжал к сестре в Ленинград в гости.

- Вот, сийр, не ходи босиком, – Павлис отвлёк Фёдора от воспоминаний, пододвигая домашние туфли без пяток из мягкой коричневой кожи, украшенные золотыми(?) пряжками с зелёными камнями.

- Павлис, где я могу оправиться? – Павлис недоумённо посмотрел на Фёдора. – Где тут уборная?

- Ох, ты ж! Хозяйка говорила, что ты памяти лишился. Пойдём сюда.

Павлис обошёл кровать и указал на две неприметные, не выделяющиеся на фоне деревянных тёмных панелей немногим выше роста человека, двери. Что и выделяло их, так толи золотые, толи золочёные витые ручки, украшенные в верхней части шариком с зелёным камнем в центре.

Павлис открыл одну из них. За ней была уборная с отверстием в полу, как в уличном нужнике, накрытом крышкой. Рядом, из другой стены торчал кран с ручкой. Под ним овальный таз с дыркой, закрепленный на трубе, уходящей в пол, рядом с отхожим местом. Это чтобы руки помыть. Тут и полотенце висит.

- Рядом моечная, – указал на вторую дверь камердинер.

«До таких удобств, как в городе ещё не дошли, – подумал Фёдор, – по-деревенски устроено, только с крышкой. А вот кран тут же, это удобно».

Павлис дождался Фёдора за закрытой дверью и предложил пройти в гостиную, где уже был накрыт стол. В гостиной Фёдора ожидали графиня и Джулиус. Павлис подвёл Фёдора к столу, помог сесть и встал за спинкой стула. Ещё один слуга помог графине, подвинув стул. Джулиус справился с размещением на стуле сам. Слуга снял крышки с блюд Джулиуса и графини и отложил их на поднос, лежавший на маленьком столике, что стоял поодаль. Павлис тоже снял крышку с блюда, стоящего перед Фёдором и поместил её вместе с другими. В глубокой тарелке была каша из неопределяемой крупы морковного цвета. В углублении в каше таяло сливочное масло. Рядом с тарелкой стояла серебряная стопка, наполненная тёмно-коричневой жидкостью. В кружку из глиняного кувшина Павлис налил горячее молоко. Фёдор поблагодарил камердинера.

У графини и Джулиуса на тарелках лежало по куску красной рыбы с овощами и политыми густым белым соусом. Слуга налил в кружки графини и Джулиуса какой-то горячий напиток, взял поднос с крышками и вышел. Павлис осмотрел Фёдора, всё ли в порядке, и тоже вышел.

- Прежде чем вести серьёзный разговор, сначала вкусим то, что приготовил замечательный повар Бильо, – проговорил Джулиус, устраивая салфетку на груди, заткнув угол за ворот. – Завтра, сийр, есть можешь, как обычно, а сейчас пока только это. И начни с общеукрепляющего питья, – взяв в руки вилку с ножом, приступил к вкушению.

Фёдор, понюхав питьё, выпил в два глотка. Питьё отдавало запахом мяты, но на вкус оказалось горьким, словно полынь или хина. Его передёрнуло. Джулиус взглянул на него с усмешкой.

- Да-да, горечь невозможная, но весьма полезная для внутренних органов.

Графиня посмотрела жалостливо, но говорить ничего не стала, а, молча, принялась ножом и вилкой разделять рыбу на мелкие кусочки. Рыба оказалась без костей.

Фёдор, перемешав кашу с маслом, поддел немного, пытаясь определить на вкус из чего она. По вкусу каша напоминала овсянку, но и присутствовал оттенок гречи. Фёдор определил, что вполне съедобно и даже вкусно. Попробовал молоко. Это оказался какой-то напиток, ни вкусом, ни запахом молоко не напоминающим. Лёгкий сладковатый травянистый вкус с ароматом луговых медовых трав.

- Это сиквай, сок растения сиква с добавлением отвара медовика, – объяснила графиня, обратив внимание, как Фёдор осторожно пробует горячий сиквай.

- Сиквай способствует пищеварению, а вкупе с медовиком укрепляет магические каналы, – разъяснил Джулиус. – Пить ежедневно на ночь в течение месяца.

Когда управились с ужином, графиня позвонила в колокольчик. Пришёл с подносом слуга и, убрав со стола посуду, унёс. Графиня, Джулиус и Фёдор пересели в кресла, что стояли перед камином.

Джулиус сделал непонятный пас рукой, что-то пробормотав.

- Вот теперь можно будет говорить спокойно. Никто не услышит и не войдёт. Фьёдор, мы хотели тебя постепенно вводить в курс дела, но времени, как оказалось, у нас нет. То, что ты из другого мира, знать не должен никто. Это может быть опасно для твоей жизни. Я и мои помощники принесли клятву о сохранении тайны. Егерям, что тебя нашли, была подправлена память. Они помнят, что тебя нашли израненного в лесу, но одежда на тебе была хоть и изорвана, но наша. То же самое помнят и слуги, видевшие тебя. Все в полной уверенности, что найден хозяин, граф Теодор ду Кэррогес-Грэфикс.

- Но разве такое возможно? – удивился Фёдор.

- Да. Ментальная магия. Она подвластна не всем. И менталисты в королевстве наперечёт, состоят на специальном учёте. Действие их контролируется особой службой. Но вам с сийрой Элоизалией повезло, что я не состою на учёте. Моё владение ментальной магией развивалось очень постепенно и долго. Когда я закончил обучение, у меня даже признаков не было, что я могу стать менталистом. У графа я служу  с окончания Академии. Начинал ещё у его отца. Он не стал сообщать в Магический контроль о проявлении у меня этих способностей. Но речь не обо мне.

 Пока говорил Джулиус, Элоизалия сидела, безвольно положив руки на колени, с отрешённым выражением лица. Фёдор видел, насколько устала эта юная женщина. В сердце колыхнулась жалость, но он не посмел даже взглядом показать это чувство. Она сильная женщина. Он знал таких на фронте. Они принимают жалость за оскорбление своего достоинства.