Когда он мне являлся во сне, то всегда улыбался, словно наконец выпросил бесплатную чашку кофе. Его голубые глаза тоже смотрелись довольно жалко. Но улыбка выглядела искренней. Очень искренней. Он как бы и не поддерживает вас полностью, но, во всяком случае, на вашей стороне. В своих снах я всегда удивлялся, зачем он это делает; но у снов есть одно важное свойство – я так и не получил ответа на вопрос. Может, я это заслужил? Потому что так ему подсказал Бог? И это единственный способ преподать мне какой-то чрезвычайно важный урок?

В моих снах выражение его лица пугает меня сильнее, чем сама кислота. Фактически я даже не помню, как он выглядел в тот самый момент. Совсем не помню. Я вспоминаю только одно: как погружаюсь глубоко в себя, чтобы избавиться от чего-то огромного и злого, словно подныриваю под чудовищно огромную волну, чтобы добраться до этой спасительной зоны у океанского дна, за которое можно ухватиться и сохранить свою драгоценную жизнь.

Согласно газетам, Тор – после того как понял, что наделал, – отвез меня на пожарную станцию. В интервью одному журналу несколько месяцев спустя он заявил, что это Бог велел ему плеснуть в меня кислотой и отвезти на станцию. Пожарные отправили меня в больницу и вызвали полицию, чтобы задержать Тора. Я не знаю, зачем он поперся туда и оставил меня корчащегося от боли, да и не хочу знать.

Моя настоящая мать мне никогда не снится. Ее зовут Шарлотта Уомпл, и когда я родился, ей было всего восемнадцать лет. Так что сейчас ей должно быть сорок два. Мне неизвестно, где она сейчас, да и раньше я этого не знал. Она и Тор не были женаты. Если верить прессе и судебным показаниям – а я внимательно перечитал там каждое слово, – когда у Тора поехала крыша, ее дома не было. Она не очень-то годилась для семейной жизни: сплошные тряпки, виски и сигареты.

Я видел только одну ее фотографию. Это был газетный снимок, сделанный в момент, когда она выходила из здания суда округа Ориндж, правда, мне попался этот номер "Джорнал" лишь через четырнадцать лет после публикации. Она выглядела изможденной и несчастной женщиной с длинными светлыми волосами и жестким взглядом. Она как раз закуривала в дверях сигарету. Во время перекрестного допроса в суде прокурор попросил ее сообщить прозвище, под которым она была известна среди своих дружков-бандитов. Оказалось, Харлот[4]. Шарлотта – Харлот. Не слишком-то изобретательно, но для этих головорезов привычнее балдеть от метадрина, чем упражняться в юморе.

Шесть лет назад, когда мне было восемнадцать, я по справочникам решил отыскать всех Уомплов, проживающих в округе Ориндж, и нашел только двоих. Я позвонил по обоим телефонам. Один из них был мужчина, никогда не слышавший про Шарлотту Уомпл, но сам родившийся в городе Шарлотта, в Южной Каролине, и рассказавший мне о своей родине. Отличный мужик.

А вот другая оказалась женщиной по имени Валин, сказавшая, что ее дочь была потаскухой, но, к счастью, подохла, что и к лучшему. Когда я спросил, не изувечил ли ее сожитель их общего ребенка, она прошипела: "Да, этот сукин сын и выродок Тор Свендсон плеснул кислотой в своего сына, но какое вам, черт возьми, дело до этого, господин хороший?"

Эта короткая беседа скорее ухудшила, а не облегчила мое состояние. Сам не пойму, зачем я позвонил и что ожидал услышать. А если бы к телефону подошла сама Шарлотта Уомпл, я, вероятно, просто повесил бы трубку. Что я мог ей сказать? Почему ты не захотела ни разу увидеть меня? Любишь ли ты меня?

Я уверен, что Шарлотта куда-то уехала, вышла замуж или по крайней мере сменила фамилию. Интереса она у меня не вызывала. Однако номер телефона этой Валин я положил в бумажник, и он лежал там среди кредитных карточек. Последний раз я видел его именно там.

Моя бабушка была жуткой дамой. Даже по телефону. Но родная кровь есть родная кровь, и никому не дано это отменить. Я иногда думаю о Валин Уомпл. Своей бабушке. Бабуле.

Я позвонил в офис компании "Амтрек" в Санта-Ане и узнал расписание прибытия поездов из Коуст-Стар-лайт. Оно было составлено так, что самому черту не удалось бы прибыть в Санта-Ану раньше, чем на следующий день в 10.17 вечера.

Как только пробило девять часов, позвонил Рик Берч.

– Встречай меня на Линд-стрит. И прихвати с собой то, что ты пока скрываешь, Джо. Понял меня?

Я ответил, что понял, и Берч повесил трубку.

Вот и Линд-стрит. Шагая позади Рика Берча и вдыхая уже знакомый запах ветчины и табака, я почувствовал, как вздыбились волосы на затылке и натянулись шрамы на лице.

"Ты убил его, ты убил его, ты убил его".

Тот же протертый ковер, те же простыни на окнах. Все то же самое, кроме свежих следов от порошка для снятия отпечатков пальцев и табличек с отметками, оставленных следователями-криминалистами.

– Отличное местечко, – заметил Берч. У него были ясные глаза и морщинистое лицо. – Угадай, кто снимал эту квартиру?

– Мужчина с лицом Алекса Блейзека, но с другим именем.

– Точно. Первая и последняя оплата вместе с задатком за уборку внесены в понедельник, 11 июня. Представился он Марком Штольцем, дал случайный адрес и номер телефона.

– А как насчет женщины, что мы здесь встретили?

Берч достал свой блокнот.

– Мне помогла полиция Анахайма. Итак, Роза Дескансо. Детская сиделка, имеет лицензию. Нанята Штольцем через агентство в Кателле. Я ее навестил. Она сообщила, что парню была нужна сиделка с собственным транспортом. В тот вечер Дескансо приехала сюда к семи часам. Алекс и Саванна уже были здесь. Как она выразилась, они хорошо ладили друг с другом – настоящие брат и сестра. Саванна ей сразу понравилась, а вот брат, по ее мнению, "не очень приятная личность". Через несколько минут Алекс покинул квартиру. Вы с Уиллом, как она сказала, появились здесь в 10.15. Когда через несколько минут после этого началась стрельба, она спряталась в ванной. Она подумала, что это дело банды Линкольна 18-го.

Я медленно пересек небольшую гостиную в направлении холла и заглянул в комнату, где впервые увидел Саванну Блейзек.

"Я Саванна. Как поживаете?"

"Нормально. Пожалуйста, пойдем со мной".

Я обернулся к Берчу.

– Это как повторение дурного сна.

Он молча кивнул. Меня захватили воспоминания той ночи: огни фар, Длинный, вспышки выстрелов и упавший окровавленный Уилл.

Я услышал звук машины, и в голове опять зазвенел тот же голос: "ты убил его, ты убил его, ты убил его".

Заговорив, я с трудом расслышат собственный голос.

– Я вам не лгал, сэр. Но у меня еще осталось, что рассказать.

Встряхнув головой, Берч внимательно посмотрел на меня. – И ты готов это выложить?

– Да, сэр.

– Хорошо. Только оставь это свое "да, сэр", никакого "сэра". Я этого в армии по горло нахлебался.

Я все ему рассказал: как Уилл нервничал в тот вечер, про его переговоры с Хаимом и преподобным Дэниэлом, про пачку денег, переданных Дженнифер Авиле. Их коротком диалоге. О плохом настроении Мэри-Энн. Упомянул о передатчике, установленном на "БМВ", об отмеченных в ежедневнике Уилла встречах с Карлом Рупаски и Даном Миллбро. Рассказал, что услышал от Блейзеков о похищении их дочери и сыне-психопате. О Бо Уоррене и предложении подвергнуться гипнозу, чтобы я открыл им все, что видел и слышал. О Лорне Блейзек, давшей мне адрес принадлежавшего Алексу склада, и о том, что я там нашел. О встрече Уилла с Эллен Эрскин из детского дома Хиллвью. О Криссе Сэндз, которая разговаривала с Саванной и Джеком. Рассказал, что она видела Уилла вместе с Алексом и Саванной вечером за день до его убийства. И передал ему открытку, которую Алекс прислал Криссе.

Когда мой рассказ закончился, оказалось, что я стою у окна и разглядываю цветочный узор на грязной простыне, повешенной вместо занавески. Я не мог избавиться от ощущения, что все-таки подвел Уилла, выложив Берчу все, что знал про тот вечер. Или, скорее, предал его, потому что он сам держал меня в неведении относительно стольких важных вещей.