Бейрут!

Прижавшись лицом к иллюминатору старенького «707», Малко наблюдал, как становятся все крупнее сероватые ровные здания, переплетения узких извилистых улиц с торчащими кое-где небоскребами, превратившимися за время гражданской войны в полые каркасы. Вот уже восемь лет различные ливанские группировки выбивают друг друга то из одного, то из другого квартала.

Впрочем, сверху все выглядело вполне обычно: цепочки машин тянулись по кривым улицам города, хаотично выросшего между рекой Бейрут и морем. С 1975 года он поделен надвое. Восточная часть, от реки Бейрут до центра, занята христианами. Западная — мусульманами и прогрессистами, объединившимися против христиан. А посредине располагается так называемая «зеленая линия» — безлюдное пространство, которое вот уже много лет нельзя было пересечь без риска для жизни. Теперь обстановка несколько разрядилась, восточная и западная половины Бейрута потихоньку начинали сообщаться между собой.

Но христиане по-прежнему не чувствовали себя в безопасности, тем более что сейчас добавилась новая угроза: в южном пригороде мусульмане-шииты объединились под знаменами «Амала»[2] — организации, примкнувшей к их врагам. Христиане, теснившиеся вокруг холма, возвышавшегося в центре их поселения, молились, чтобы временное затишье продлилось.

Самолет развернулся на посадку, и Малко увидел разрушенные здания вдоль большого променада на морском берегу, обрамлявшего Западный Бейрут. Он испытывал любопытство и возбуждение, поддаваясь дьявольскому, тайному, злому очарованию этого города, безобразного, как Сайгон, и столь же богатого подпольными спекуляциями, сделками, войсками, по-восточному жестокими неожиданными ударами. Американцы должны чувствовать себя тут потерянными, словно в другой галактике...

Бархатный, чуть хрипловатый голос прервал его размышления:

— Пристегните, пожалуйста, ремни.

Когда по тебе так убиваются, можно пристегнуть что угодно. Он проводил глазами великолепные ножки темноволосой стюардессы, улыбавшейся ему от самого Кипра. Такая сделает еще острее любые острые ощущения от Бейрута. Небольшой горячий коктейль, от которого уже сейчас у Малко бежали по спине мурашки.

Он вновь припал к иллюминатору. До плоских крыш, казалось, было рукой подать. Потом им на смену потянулись незастроенные участки вдоль побережья. Самолет Ближневосточных авиалиний на подлете к аэропорту Халде, на южной окраине, избегал шиитских кварталов, чтобы не искушать поклонников РПГ-7.[3] Вообще-то уже давным-давно ни одна уважающая себя компания не сажала самолеты в Бейруте, где и аэропорт-то открывался, только когда обстрелы не были слишком интенсивными.

Не путешествие, а целая эпопея! Сначала, поскольку Бейрутский аэропорт не принимал, Малко собирался лететь в Кипр, а оттуда добираться железной дорогой до контролируемого христианами порта...

Он воспользовался случаем, чтобы обновить в Париже гардероб Александры.

И вдруг — о чудо! — аэропорт в Бейруте открыли! Но, увы, из Парижа не было рейсов. Пришлось через Каир лететь на Кипр. Так Малко оказался на борту аэробуса Эр Франс, направлявшегося в Рияд с посадками то в Дамаске, то в Каире, в зависимости от дня недели. Лайнер коснулся посадочной полосы в Каире с точностью кукушки в часах, чего никак не скажешь о самолетах Ближневосточных авиалиний на Кипр. Вылет был отложен на несколько часов. Разумеется, это давало ему возможность как следует перекусить, чтоб не набивать живот паштетом из гусиной печени и бордо, которые подавались пассажирам первого класса. Однако каирский аэропорт не слишком баловал посетителей разнообразием пищи.

Проблему разрешил щедрый бакшиш, который служащий управления вручил полицейскому из иммиграционной службы. Малко тут же получил кратковременную въездную визу. И вперед, к пирамидам! Дорожное движение в Египте было по-прежнему беспорядочным, но «пежо» доставил-таки его в величественный город пирамид, и он насладился воспоминаниями о своей миссии в Каире.

Еще одно чудо: «707» Ближневосточных авиалиний все-таки прилетел! И попал в осаду уставших от ожидания пассажиров. Естественно, первый класс при регистрации не обслуживался отдельно. Наконец все уселись, и старичок «707» взял курс на Кипр.

И вот он оказался в другом мире. Выпустив шасси, самолет кружил над лагерем десантников. Малко перевел взгляд на восток, к холмам, тянувшимся с севера на юг вдоль границы Большого Бейрута. То там, то тут вырастали серые грибы — рвались снаряды. Гражданская война продолжалась.

Самолет коснулся земли и замедлил бег. Потом вдруг снова набрал скорость, словно собираясь взлететь. Сладкий хрипловатый голос стюардессы известил:

— Командир корабля просит пассажиров сохранять спокойствие. На взлетной полосе разорвалось несколько снарядов, наш самолет выходит из опасной зоны. Спасибо за понимание.

Ни один из пассажиров не выразил удивления. Это Ливан. Стюардесса положила на место микрофон и улыбнулась Малко, словно обращалась только к нему одному. У девушки была изумительная фигура, не слишком правильные черты лица и такой обжигающий взор, будто она накурилась гашиша в туалете. Поймав настойчивый взгляд Малко, она подплыла к нему.

— Вам что-то нужно?

— Только хотел узнать ваше имя, — ответил он, улыбнувшись.

— Мона. Вот и прилетели.

Легкий толчок, и «707» остановился. Двери открылись, впустив в салон струи проливного дождя. Пока Малко шел к аэровокзалу, он ясно слышал глухие разрывы бившей через равные промежутки артиллерии.

Его поразил жалкий вид аэропорта: побитые плафоны, стекол почти нет, стены испещрены следами пуль всех калибров. Пассажиры спешили наружу, словно аэропорт вот-вот взлетит на воздух. Малко последовал за ними и увидел на улице роскошную Мону. Она бежала к микроавтобусу для экипажа, волоча за собой чемодан на колесиках ярко-желтого цвета. Не повезло: автобус ушел у нее из-под носа! К Малко бросились шоферы такси, наперебой спрашивая по-английски и по-французски:

— Вам в Бейрут?

Он подошел к стюардессе, растерянно стоящей рядом с большим чемоданом.

— Разрешите, я вас подвезу? — предложил он. — Вас, я видел, забыли подождать. Я еду в Бейрут.

Она искоса глянула на мужчину, потом ослепительно улыбнулась.

— Это было бы замечательно. Я вам не помешаю?

Они сели в «бьюик», знававший лучшие времена, и покатили вдоль высоченной земляной насыпи, выложенной цементными плитами: лагеря военных десантников США. Мона, положив ногу на ногу, закурила, рассеянно глядя на хибары района Бордж Эль-Бражнех и ливанские М-113,[4] стоящие через каждые пятьсот метров. Машина резко затормозила: проверка. Ливанские солдаты отсортировывали автомобили, пользуясь загадочными критериями, словно играли в лотерею. Шофер включил радио. Диктор «Голоса Ливана» сообщил самым благодушным голосом, что порт обстрелян «градами»[5], артиллерия друзов и фалангисты-христиане ведут перестрелку. Неизвестные нанесли удар по башне Мюрр... В общем, обычный для Бейрута день.

— Вам не страшно возвращаться в Бейрут? — спросил Малко стюардессу.

Она качнула черными кудряшками.

— Нет, что вы, я привыкла. Мы все привыкли. Все-таки уже восемь лет тянется...

Проехали заграждение, набрали скорость и помчались среди руин Сабры и Шатилы, на фоне которых белыми рядками выделялись кое-где итальянские танки. Ощетинившаяся временными заграждениями зона тянулась вдоль Соснового бора, некогда составлявшего гордость Бейрута. Теперь от него остались лишь изуродованные, голые стволы. Потом пошли превращенные в бетонную крошку здания, вывороченные, пробитые снарядами фасады, за которыми ничего больше не было. И невероятное оживление на дорогах при абсолютно неупорядоченном движении. Тут преобладали «мерседесы» и старые американские автомобили. На Маазре, главной артерии города, пересекающей Бейрут с востока на запад, можно было подумать, что ты на Елисейских Полях в субботний вечер. Но вдруг среди сиянья неона зиял черный провал разрушенного здания. Стюардесса с прежним безразличием смотрела в окно. Потом она повернулась к Малко: